Проклятая мечта (СИ) - Канра Дана

Времени на пребывание в столице у выпускников было немного, и на следующее же утро после прощального пира Дейна решилась прямо спросить у Наоки:

— Ты хочешь уехать или остаться?

— Я бы остался, — посетовал юноша. — Но это дозволено только бренийцам. Столичные жители — те еще зазнавшиеся штучки. Они не потерпят увальней, вроде нас, рядом с собой.

Дейна нервно усмехнулась.

— Разве есть вышестоящим магам дело до их прихотей?

— Есть, — Наоки посмотрел на нее с удивлением. — Вышестоящие маги — это их родственники. Чаще родители. Ты разве не знала?

И Дейна в отчаянии закусила губы.

Она догадывалась. Потому что Андре Морлан и Маргарет Ариньяк, как и многие другие родители молодых магов, стояли на церемонии и следили за порядком. А у ее отца слишком мало влияния, желания и сил, чтобы похлопотать за дочь. Наоки сюда привезли и вовсе, как дополнение к ней, за него некому замолвить словечко.

Они с Наоки стояли на серых плитах давно опустевшего заднего двора и смотрели на бледно-голубое небо. Рассвет уже вступил в свои права. Через три дня им предстояло уезжать в Нортэн, и от этого Дейну не покидала мучительная тоска.

Ей казалось, что уже ничто не способно сделать ее жизнь хуже, пока Наоки не сказал всего одну фразу:

— Я остаюсь здесь.

Сначала Дейна не поверила своим ушам и мирно улыбнулась. Потом вздрогнула, встрепенулась, как угодившая в силки птица, с тревогой посмотрела в каменное лицо возлюбленного. И он на миг показался ей чужим, ненастоящим, страшным.

— Что?! — полувскрик-полувздох сорвался с ее уст резко и жалобно.

— Не хотел говорить об этом. Но… твой отец предложил мне хорошую должность. Во дворце, в кругу придворных магов.

Дейна замерла и отшатнулась, словно Наоки дал ей пощечину. Мир словно померк, но она продолжала стоять на ногах.

— Почему? — прохрипела она, цепляясь за последнюю, ускользающую ниточку надежды.

— Одаренные маги входят в ближайшее окружение короля. Защищают его и закрывают собой во время покушений. Князь Морлан сказал, что посоветует мою кандидатуру, — сообщил Наоки с гордостью.

— Но… почему не я…

— Я задал ему тот же вопрос. И он заявил, что не хочет видеть тебя в столице.

— Понятно, — мертвым голосом проговорила Дейна.

Кажется, когда она уходила с площадки, Наоки неразборчиво кричал что-то вслед. Но она настолько устала от предательств и интриг за последние несколько лет, что крепко вросли в ее жизнь, что хотела побыть одной и все осознать.

Простому брату пекаря лучше остаться в столице. Дочери целительницы лучше уехать и доживать в проклятом Нортэне остаток дней. И все только потому, что он маг, а она — ведьма. А еще, если верить словам отца, у нее есть все шансы отправиться на рудники, потому что она — писательница, не записанная в Книгу Страха.

А стоит ли вообще писать истории, и для чего? Чтобы развлекать глупыми сказочками дворянских детей? Но ведь она и сама дворянка, рожденная в законном браке. Спросить бы у отца, так он вчера набрался в таверне и сейчас валяется где-то в пыльной комнатушке, пытаясь прийти в сознание.

Добравшись до своих покоев, Дейна собрала в узел немногочисленные вещи, подаренные ей академией. Сердце неистово колотилось в груди, во рту пересохло, а слезы остановились где-то по пути к глазам. Она ненавидела себя, свое рождение, свою судьбу. Раненая душа пульсировала глубоко внутри, и только от ее решения зависит, жить Дейне или умереть, шагнув с одной из башен этого величественного замка.

Дейна переоделась в длинное синее платье, сорвала с шеи серебряный медальон — отличительный знак студента академии, со злостью швырнула его в шкатулку. Будь он стеклянным или хрустальным, обязательно разбила бы.

— Прощай, академия! — сорвалось с уст звонко и холодно. — Прощай, Генри, и будь проклят Андре Морлан!

Прохлада комнаты проводила ее гулкой тишиной и шелестом развевающихся занавесок. Сегодня выдался ветреный день.

Шагая по пустым переходам, в сторону конюшни, Дейна уже не сдерживала слез. Сейчас ее некому видеть и некому насмехаться над ее болью. Но она еще не знала, что несколько ошибалась на этот счет.

— Я так и знал, что ты захочешь уехать, — сообщил герцог Даниэль, прислонившись к стене конюшни и скрестив руки на груди.

Сейчас он не казался ни грозным, ни опасным. Белая, расстегнутая на груди рубаха, черные штаны и блестящие сапоги с прилипшими травинками. Порочно-красивое лицо, кривая насмешливая улыбка, растрепанные черные волосы. Виенто выглядел так, словно вернулся домой, а не собрался уезжать.

Дейна остановилась и долго смотрела на него, сбитая с толку.

— Что вы здесь делаете?

— Так и уедешь? — хмыкнул он, отвечая вопросом на вопрос. — Без моего ведома?

— Мне дали понять, что я бесполезна.

— Кто же? — губы герцога сложились в тонкую нитку. — Какой негодяй осмелился высказать такую нелепость?

— Мой отец, — ответила Дейна, ни на минуту не задумываясь.

Выражение лица Даниэля резко изменилось, став из насмешливого жестким. Таким Дейна его видела всего один раз, при их первой встречи.

— Он пожалеет об этом. А ты… — голос герцога стал чуть добрее, — поедешь со мной. Тебе недавно исполнилось восемнадцать лет. В нашем маленьком договоре было упомянуто, что по достижению этого возраста ты начнешь служить мне.

Глубоко вздохнув, Дейна посмотрела в его ярко-голубые глаза. Меньше всего ей хотелось услышать эти простые, но жестокие слова. И напрасны были надежды ее бедной матери Лилианы, на то, что герцог Виенто внезапно умрет, оставив их семью в покое.

Теперь самое время уповать, чтобы сама Дейна дожила до осени.

Но девушка не стала выказывать возражений и говорить о сомнениях вслух. Распрямив спину, она гордо кивнула герцогу Даниэлю и неуклюже залезла в седло подведенного конюхом коня. Верховая езда оставалась все еще очень непривычной для Дейны, но она понимала, что пора этому учиться.

Княгиня Дейна и герцог Даниэль поехали прочь из крепости-академии. Перед ними раскинулся широким серым полотном перекидной мост, а впереди сияло золотом яркое летнее солнце. За спиной оставались подлецы и предатели. Таинственное и неизвестное будущее заволакивало густым туманом горизонт.

И все же, несмотря на горести последних часов и дней, Дейна испытывала полноценное, безграничное, до слез щемящее счастье.