Первая в списке - Виткевич Магдалена

Это было незадолго до Дня независимости[17]. В Гдыне был организован забег на десять километров. Я хотела принять участие. Не для того, чтобы отпраздновать независимость, а чтобы доказать себе, что я все еще полна сил. Я чувствовала, что могу установить свой жизненный рекорд. Мне хотелось заключить пари с судьбой: если уложусь в сорок пять минут, Патриция будет жить. Я всю жизнь спорила о чем-то с судьбой. И почти всегда побеждала.

На этот раз я не остановилась в доме Патриции. Мне нужен был покой. Я любила ее детей, но шестилетняя девочка, болтавшая без умолку, выбивала меня из ритма. Кажется, я слишком привыкла к одиночеству. К тишине и покою. Я могла поехать к родителям, наверное, они приняли бы меня. Я дважды проехала под их окнами, даже не заглядывая в них. Просто хотела навестить старые места.

Я ночевала в гостинице в Гдыне, недалеко от места старта, куда я хотела добежать трусцой, что-то вроде разминки. Хороший завтрак, леггинсы, моя любимая футболка с Берлинского марафона. Я приколола стартовый номер и чувствовала, что могу все. Только на мгновение у меня мелькнула мысль: что будет, если не побью свой рекорд? Могу ли я ставить жизнь моей подруги на кон в игре с судьбой?

Когда бежала из гостиницы до места старта, я услышала позади себя учащенное дыхание. Дело нормальное в забеге, но это еще не был забег, и я с любопытством обернулась. Это был Марек, врач Патриции. Он бежал рядом со мной. В красной футболке с надписью: «Команда костного мозга».

– Тоже бежишь? – удивилась я.

– Сейчас такие времена. Все бегают.

– Прости меня за то, что было там.

– Это ты меня прости.

– Если за поцелуй, то можешь не извиняться, – сказала я серьезно. – Он был… очень милым. Удивительно приятным.

Краем глаза я заметила, что он улыбнулся.

– У меня это профессиональное любопытство. Просто я думала, что найду то, о чем ты не хочешь мне рассказать, – призналась я. – Для Патриции я сделаю что угодно.

– Семья всегда на первом месте.

– Ну да. А я, по-твоему, что – не семья?

– Патриция сказала, что ты для нее как сестра. Что сначала я должен рассказать все тебе.

Я изумленно посмотрела на него.

– Ты знаешь, сегодня я бегу ради нее, – призналась я.

– Что значит ради нее? – удивился он.

– Я поспорила с судьбой, что если уложусь в сорок пять минут – она будет жить.

– А если нет?

– Уложусь, – твердо сказала я.

– Уложишься. Я тебе помогу, побегу немного быстрее.

– Ты хочешь, чтобы я шла у тебя в фарватере?

– Успокойся, я подожду тебя на финише, – подколол он.

На старте музыка, наушники в уши. Мы стартовали. Некоторое время мы бежали вместе, а потом Марек сильно ускорился. Я то и дело поглядывала на часы, он держал заданный темп. Я справлялась. В ушах парни из NPWM[18] пели, что у меня есть силы и что я справлюсь, а я бежала. Передо мной бежал один тип в футболке с надписью: «Я бегу, потому что меня человечество бесит». Я повторяла это как мантру, ровно распределяя нагрузку на каждую ногу, делая ускорение на каждом ударном слоге. Человечество всю жизнь меня бесило. Он ускорялся, я за ним. Футболка постоянно была у меня перед глазами. Мне казалось, что стоит сбросить обороты, но все время в ушах звучал вопрос Марека: «А что будет, если не уложишься в сорок пять?» Уложусь, я побью свой личный рекорд. Побью, черт возьми!

Я пересекла финишную линию и оказалась прямо в объятиях Марека. Посмотрела на часы: сорок три с мелочью. Уложилась. Побила.

– Удалось! – сказала я с трудом. – Патриция будет жить.

– Будет жить. Итак, сделал дело – гуляй смело, теперь можем и по пивку ударить? – предложил он, улыбаясь.

– Ты больше не злишься на меня?

– Нет. Уже прошло.

Вот так, не сбавляя спортивного запала, мы побежали трусцой сначала на обед, а потом… потом и на пиво в Орлово. Я была удивлена, что мне еще хочется бежать. Я чувствовала, что могу все. Марек загадочно улыбался.

– Есть донор, – сказал он. – Она прошла все предварительные исследования. Мы держим ее в резерве до конца года. Это означает, что уже в конце года Патриция получит от судьбы новый шанс.

– Марек! – не могла сдержать я слез радости. – Это всегда получается?

– Прогноз хороший. Нужно надеяться на лучшее. Только просьба к тебе: ни о чем не спорь с судьбой.

– Ну и что теперь? Ты что-нибудь знаешь о ней?

– Нет. Только что женщина и что полька. Больше ничего не знаю.

– Патрицию нужно для этого как-то специально подготовить?

– Да. Непосредственно перед поступлением в отделение трансплантации костного мозга мы должны исследовать ее вдоль и поперек. Работа печени, почек, сердца и легких, гормоны… Немножко подержим ее в изоляторе, чтобы исключить наличие инфекции. Она должна быть абсолютно здорова, в смысле свободна от любой инфекции или ее потенциального источника. Затем будет подготовка к пересадке. Присущая любому организму естественная защита от всех инфекций будет, что называется, отключена. Грядет тяжелый период, потому что ее нельзя будет навещать. Любой риск угрожает смертью.

– Как долго это продлится?

– Трудно сказать. Я говорю о процедуре трансплантации вообще, как таковой. В больнице она останется до тех пор, пока трансплантат не будет принят организмом и не появится определенная степень иммунитета.

– Спасибо, – сказала я. – И еще раз: прости за то, что я устроила тогда.

– Будь лучше с девочками, с Каролой и Майкой. Ты им сейчас точно понадобишься.

– Конечно. В любую свободную минуту я приезжаю к ним… Сейчас я чаще бегаю по морскому побережью, чем в Варшаве.

– Может, и ко мне когда заглянешь… Заодно.

– О'кей.

Не знаю, подумали ли мы одновременно об одном и том же, но я с удовольствием проверила бы варианты развития того, что тогда прервала медсестра. Интересно, ему тоже хотелось этого? Когда я была девочкой, я спорила с судьбой о том, поцелует меня мальчик или нет. А сейчас приходится спорить с ней на тему секса. Значит так, если он предложит кофе после обеда, будет секс. Если нет, мне не на что рассчитывать.

– Ну так что? Идем? – спросил он.

Никакого секса. Ничего не поделаешь.

– Ну, идем, а куда?

– Я знаю здесь одну классную кафешку. Хочешь кофе?

Ура! Сегодня боги благоволят ко мне.

Несколько дней меня тщательно изучали. Мне никогда еще не случалось пройти столько тестов за столь короткое время. Полученные результаты заставили меня поверить, что я совершенно здорова.

– Мы наметили вас на конец года, – услышала я в трубке. – Пожалуйста, насколько это возможно, воздержитесь от посещений стоматолога, косметолога, не делайте себе татуировки.

– Татуировки? – удивилась я.

– Да. Перманентного макияжа тоже.

– А что мне делать?

– Ждать.

В середине ноября я узнала, что срок забора костного мозга был назначен на двадцать восьмое декабря. Сразу после Рождества. Я получила набор витаминов, которые должна была принимать, и мне назначили на конец ноября уколы, чтобы мобилизовать мои стволовые клетки. Сначала я ходила в больницу, а потом делала их сама, дома. Мама больше не протестовала. Смотрела на меня с восхищением.

– Ты когда-нибудь встретишься с ней? – спросила она как-то.

– С кем?

– С человеком, которому помогаешь.

– Надеюсь, что да. Через год или два.

– Ты расскажешь ей обо мне?

– Что мне ей сказать?

– Можешь сказать, что сначала я была готова сделать все что угодно, лишь бы не допустить этого. А теперь… Теперь я поддерживаю тебя всем сердцем. Я беспокоюсь о тебе, но верю, что с тобой ничего не случится.

– Спасибо, мам.

– Жаль, что к Рождеству ты еще не закончишь с процедурами.

– На Рождество мы все будем вместе.

– Не все… – задумчиво произнесла мама.