Владимир Высоцкий - Владимир Семенович Высоцкий

нажал на кнопку «пуск».

И там, не разобрав последних слов, —

Прескверный дубль достали на работе, —

Услышал он «Охоту на волков»

И кое-что еще на обороте.

И всё прослушав до последней ноты,

И разозлись, что слов последних нет,

Он поднял трубку: «Автора «Охоты»

Ко мне пришлите завтра в кабинет!»

Я не хлебнул для храбрости винца, —

И, подавляя частую икоту,

С порога — от начала до конца —

Я проорал ту самую «Охоту».

Его просили дети, безусловно,

Чтобы была улыбка на лице, —

Но он меня прослушал благосклонно

И даже аплодировал в конце.

И об стакан бутылкою звеня.

Которую извлек из книжной полки.

Он выпалил: «Да это ж — про меня!

Про нас про всех — какие, к черту, волки!»

…Ну все, теперь, конечно, что-то будет —

Уже три года в день по пять звонков:

Меня к себе зовут большие люди —

Чтоб я им пел «Охоту на волков».

1972

* * *

Проложите, проложите

Хоть туннель по дну реки

И без страха приходите

На вино и шашлыки.

И гитару приносите,

Подтянув на ней колки, —

Но не забудьте — затупите

Ваши острые клыки.

А когда сообразите —

Все пути приводят в Рим, —

Вот тогда и приходите,

Вот тогда поговорим.

Нож забросьте, камень выньте

Из-за пазухи своей

И перебросьте, перекиньте

Вы хоть жердь через ручей.

За посев ли, за покос ли —

Надо взяться, поспешать, —

А прохлопав, сами после

Локти будете кусать.

Сами будете не рады.

Утром вставши, — вот те раз! —

Все мосты через преграды

Переброшены без нас.

Так проложите, проложите

Хоть туннель по дну реки!

Но не забудьте — затупите

Ваши острые клыки!

1972

Жертва телевиденья

Есть телевизор — подайте трибуну, —

Так проору — разнесется на мили!

Он — не окно, я в окно и не плюну, —

Мне будто дверь в целый мир прорубили.

Всё на дому — самый полный обзор:

Отдых в Крыму, ураган и Кобзон.

Фильм, часть седьмая — тут можно поесть:

Я не видал предыдущие шесть.

Врубаю первую — а там ныряют, —

Ну, это так себе, а с двадцати —

«А ну-ка, девушки!» — что вытворяют!

И все — в передничках, — с ума сойти!

Есть телевизор — мне дом не квартира, —

Я всею скорбью скорблю мировою.

Грудью дышу я всем воздухом мира,

Никсона вижу с его госпожою.

Вот тебе раз! Иностранный глава —

Прямо глаз в глаз, к голове голова, —

Чуть пододвинул ногой табурет —

И оказался с главой тет-на-тет.

Потом — ударники в хлебопекарне, —

Дают про выпечку до десяти.

И вот любимая — «А ну-ка, парни!» —

Стреляют, прыгают, — с ума сойти!

Если не смотришь — ну пусть не болван ты,

Но уж, по крайности, богом убитый:

Ты же не знаешь, что ищут таланты,

Ты же не ведаешь, кто даровитый!

Как убедить мне упрямую Настю?! —

Настя желает в кино — как суббота, —

Настя твердит, что проникся я страстью

К глупому ящику для идиота.

Да, я проникся — в квартиру зайду,

Глядь — дома Никсон и Жорж Помпиду!

Вот хорошо — я бутылочку взял, —

Жорж — посошок, Ричард, правда, не стал.

Ну а действительность еще кошмарней, —

Врубил четвертую — и на балкон:

«А ну-ка, девушки!» «А ну-ка, парням!»

Вручают премию в O-O-OOH!

…Ну а потом, на Канатчиковой даче.

Где, к сожаленью, навязчивый сервис,

Я и в бреду всё смотрел передачи,

Всё заступался за Анджелу Дэвис.

Слышу: не плачь — всё в порядке в тайге,

Выигран матч СССР — ФРГ,

Сто негодяев захвачены в плен,

И Магомаев поет в КВН.

Ну а действительность еще шикарней —

Два телевизора — крути-верти:

«А ну-ка, девушки!» — «А ну-ка, парни!», —

За них не боязно с ума сойти!

1972

Дорожная история

Я вышел ростом и лицом —

Спасибо матери с отцом, —

С людьми в ладу — не понукал, не помыкал,

Спины не гнул — прямым ходил,

И в ус не дул, и жил как жил,

И голове своей руками помогал…

Но был донос и был навет —

Кругом пятьсот и наших нет, —

Был кабинет с табличкой «Время уважай», —

Там прямо без соли едят.

Там штемпель ставят наугад.

Кладут в конверт — и посылают за Можай.

Потом — зачет, потом — домой

С семью годами за спиной, —

Висят года на мне — ни бросить, ни продать.

Но на начальника попал.

Который бойко вербовал, —

И за Урал машины стал перегонять.

Дорога, а в дороге — «МАЗ»,

Который по уши увяз,

В кабине — тьма, напарник третий час

молчит, —

Хоть бы кричал, аж зло берет —

Назад пятьсот, пятьсот вперед,

А он — зубами «Танец с