Операция «Призрак» - Виктор Глумов

– Не осуждайте его. Любовь к женщине – очень страшное чувство. Страшное и одновременно прекрасное. Когда я был молодым, тоже любил девушку, ее звали Таня, так что знаю, о чем говорю. Когда организм чует, что именно от этой женщины будет самое сильное потомство, он начинает вырабатывать вещество, дофамин, когда объект страсти появляется рядом. Вам становится настолько хорошо от одного прикосновения к любимой, что вы забываете обо всем и одного желаете: дотронуться еще раз, еще раз увидеть. Когда вы молоды, бороться с любовью бесполезно, вы больны счастьем и страстью, они заслоняют весь мир, вы захлебываетесь, как., как Березка, поглощая любимую пищу.

Все дружно расхохотались. Березка, жующий лепешку, покраснел, отчего веснушки на носу выступили еще ярче, отодвинул лепешку и надулся.

– Повторяю: вы заболеваете человеком, и когда его нет рядом, вам плохо, больно, одиноко настолько, что вы готовы убить брата, лишь бы снова увидеть любимую. В этом нет вашей вины, вы больны. Через год, два, три дофамин перестает вырабатываться, и вы снова становитесь самим собой, но до того вы неадекватны.

Леший мотнул головой:

– Не хочу. Ну их к мутанту, баб!

– Неужели с каждым это может случиться? – Снег широко распахнул водянистые глаза, невыразительные, сливающиеся с бледным лицом.

– И наверняка случится, – кивнул Фридрих. – Это не так страшно, если влюбиться в хорошего, понимающего человека. Наоборот, любовь окрыляет, вдохновляет. Вы ж видели, как преобразился Демон в последнее время, запорхал, крылья расправил.

– И зазнался, – вздохнул Радим и перевел разговор в более интересное для него русло: – Мы отклонились от темы. Учитель хотел сказать, куда именно мы пойдем за антивирусом. Послушаем его.

– Да, – кивнул Леший, сверкнув глазами. – Расскажи.

Фридрих сделал несколько глотков травяного чаю, взял паузу и проговорил:

– Я никогда не рассказывал о себе. Теперь вы достаточно взрослые, чтобы все узнать. Отныне мы играем на равных. Начну издалека, с момента заражения. Тогда мне было столько же, сколько вам сейчас.

Фридрих старался не вспоминать то время и себя прежнего. Теперь же тени прошлого столпились за его спиной. Воспрянул из небытия Макс, с интересом уставился в спину. Таня с младенцем на руках. Мама Валя. Марина и многие другие. Все они пронеслись каруселью перед внутренним взором, и Фридрих начал рассказ с обычаев старого времени и самой лучшей девушки на свете, которая была влюблена в другого.

Дальше – заражение и первые смерти. Поездка по полумертвому поселку. Болезнь Тани и вынужденное затворничество. Встреча с Максом, поединок с воронами, Наро-Фоминск. Фридрих отчетливо помнил каждый день, самолет, возле которого Макс искал таинственного профессора Усакова, сбежавшего на БМП и бросившего своих людей на растерзание чистым.

Мальчишки впитывали информацию, прикасались к неведомому, просматривали чужую жизнь, и у каждого перед глазами разворачивалась своя картинка. Для них старое время – все равно что эпоха мамонтов. Им трудно представить метро, людей, бегущих по своим делам и никого не опасающихся. Пробки из тысяч машин, огромные рекламные щиты и экраны, аэропорт, десятки самолетов в небе.

Не без содрогания Фридрих вспомнил военную базу, масляный взгляд Усакова – сутулого, неудалого, похожего на морского конька. Захват техники и побег. Турбаза на берегу водохранилища, тысячи мутантов, прущих из воды. Напуганного мальчика Мишу и его сумасшедшую подругу с глазами огромными и круглыми, как фары троллейбуса.

– Это были простые мутанты, слабые, – напомнил он. – А потом мы нашли женский монастырь с церковью, где выжила единственная монахиня. Монахи, они, как мы, жили вдали от людей тесной общиной. Там мы и поселились. Отчасти и жизнью, и всем своим знаниям я обязан Максу. Он объяснил мне устройство двигателя, научил пользоваться рацией и настраиваться на нужные частоты, посвятил в тайны динамо-машины. Мы быстро учились не только совершенствовать приборы, но и выживать. Я сам занимался боевыми искусствами, но знания Макса в этой области оказались более востребованными, он был настоящим мастером.

Фридрих снова пригубил чаю, давая возможность ребятам спрашивать, но они задумчиво молчали, и он продолжил о том, как родные люди начали мутировать один за другим и их приходилось убивать своими руками. Может, мальчишкам это все было и неинтересно, но Фридрих считал, что они должны знать, кто он и откуда, прежде чем доверить ему свои жизни.

– Потом Таня родила мне мальчика, в скором времени она мутировала. Прошло семь лет, и все взрослые умерли, остались только юноши и дети. Парой лет раньше я спас чистого, и мы с ним обменивались полезными сведениями. Он написал мне, что чистые знают, где искать антивирус – на острове Готланд, который далеко на севере.

– Туда мы и поедем? – перебил Березка, вскочил. – Я хочу его на карте найти.

– Сядь. Дослушай до конца, потом мы все вместе возьмем карту и проложим маршрут.

Березка рухнул на стул, подпер голову левой рукой, а правой принялся крутить вилку.

Радим вздохнул и отобрал у него игрушку:

– Хватит уже, надоел. Учитель, что дальше?

– Мне показалось, что я слишком мало знаю о Готланде, – продолжил Фридрих. – И решил встретиться с чистыми, расспросить, вдруг они разработали антивирус. На тот момент мне еще не исполнилось двадцати семи, я был самым старым из всех наших и понимал, что должен жить дальше, чтобы научить детей хоть чему-то. Почему-то мне показалось, что у чистых есть сыворотка… В общем, почти отчаявшись, я отправился их караулить в месте, где мы оставляли друг другу послания. – Он зло улыбнулся. – Господи, каким же наивным я был! Мне хотелось, чтобы человечество объединилось ради решения общей задачи. Как же я ошибался! Мы, конечно, встретились, чистые даже снизошли до разговора, но… Как думаете, что было дальше?

Первым ответил Березка:

– Они начали стрелять и чуть тебя не убили!

– Нет, они посмотрели, какой я старый, и забрали меня с собой. Зачем – я понятия не имел.

Фридрих снова замолчал, чтобы ученики могли логически осмыслить ситуацию. Даже сейчас, признавая их взрослыми, он продолжал играть с ними в игру: «А ты как думаешь?» Мальчишки попали к нему десяти– и одиннадцатилетними, к этому возрасту уже заложены базовые черты характера, большинство связей между нейронами сформировано. Менять маленького человека можно только, ломая об колено, – до тех пор, пока под личиной зверя не проступят черты человека. А чтобы этот человек научился выживать в мире зверей, был всегда на шаг впереди, следовало сделать самое трудное – развить мозг при колоссальной задержке развития у детей.