Право учить. Работа над ошибками - Вероника Иванова

— Жду тебя.

— Не самое удобное место для ожидания.

— Зато безопаснее, чем внутри. — Он хмыкнул и, убрав руку от лица, показал мне разодранную щеку.

Судя по длине кровоточащих царапин и расстоянию между ними, над молодым человеком успешно поработали женские ногти. Напрашивалось единственно возможное объяснение:

— Лита пришла в себя?

— Это как посмотреть, — задумчиво протянул Мэтт. — Глаза у девицы открылись, да только слишком широко — того и гляди, помчится домой.

— Окно кто-нибудь стережёт?

— А зачем? Пока она боится даже из комнаты выйти, не то что отправиться в лес. Но на всякий случай Хок прогуливается по двору, — добавил маг, чувствуя мою тревогу.

— Хорошо. Я сейчас с ней поговорю и...

— Не сейчас.

Обдумываю услышанное и удивлённо признаю:

— Прости, не понимаю.

Мэтт скрещивает руки на груди и мрачно поясняет:

— Сначала ответь на один вопрос.

Начинаем копаться в мотивах и следствиях? Немного не ко времени, но пожертвую горсточку минут на благое дело.

— Спрашивай.

Тёмные глаза немигающе уставились на меня, наверное, чтобы придать разговору побольше значительности, хотя, по моим ощущениям, её и так было предостаточно.

— Почему ты ничего не сделал?

Я поднял брови. Опустил. Сдвинул. Растерянно хлопнул ресницами.

— Мне нужно было что-то сделать?

Маг, живо напомнив своим тоном Мантию, когда та принимается за выговоры, укоризненно заключил:

— Ты стоял и смотрел. Просто смотрел.

— Требовалось плакать? Смеяться? Улюлюкать? Выражать восторг или негодование?

— Ты мог остановить ЭТО. Знаю, что мог, я всё видел тогда на мосту.

В голосе Мэтта гулко прозвенело непонимание. Причём непонимание, которым чаще всего страдают дети: если дядя такой сильный и умелый, то почему он вчера ринулся в бой, а сегодня остался в стороне? И невдомёк малышу, что «дядя» влезает в неприятности, лишь когда одуреет настолько, что забывает очень простую истину: из любого лабиринта есть по меньшей мере два выхода. Но каждый из них, в силу стервозности богини, держащей в тонких пальчиках нити судеб, окажется входом неизвестно куда.

Объяснить? А как? Сказать, что не имел права вмешиваться, потому что не получил просьбы о помощи? Боюсь, магу будет трудно понять все странности моего отношения с оборотнями, равно «дикими» и входящими в Круг Стражи. Я живу по правилу: не трогаю других — не трогают меня, и в случае с метаморфами сие правило исполняется с удвоенной силой.

Моя принадлежность к Дому Дремлющих подтверждена только словами: увы, но сам виноват. Сбежал из родных стен до срока ритуального признания прав и обязанностей, а когда вернулся, и сам не вспомнил сразу о старинных традициях, и все вокруг сделали вид, что забыли. Впрочем, так лучше: груз ответственности поменьше. К тому же я лишь третий в списке наследников и до места главы Дома не буду допущен никогда. Клятву на верность семье Магрит не станет с меня требовать: если до сих пор молчала, промолчит ещё сотню-другую лет. Кстати, подобное попустительство с её стороны видится мне ненавязчивой попыткой заставить нерадивого ученика самостоятельно устраивать и сдавать экзамены. Могу делать всё, что душе угодно, но в то же время вынужден сомневаться на каждом шагу. Потому что, не зная точных границ и законов предписанного мне поведения, отчаянно желаю их соблюдать. Чтобы надеяться на похвалу, разумеется. «Ну похвалите же меня! Оцените мои старания...» И чем я, в сущности, отличаюсь от Рикаарда? Да ничем. Количеством набитых шишек, разве что. Возможно, сие обстоятельство имеет решающее значение. Для чего? Пока не могу понять, но кокон мысли уже сплёлся в сознании и непременно обернётся мотыльком, когда настанет срок. А до того дня буду довольствоваться её более взрослыми сестричками и прочими родственницами. В частности, теми, что гнездятся в светловолосой голове моего собеседника.

— Знаешь, я не буду отвечать на твой вопрос.

— Почему? Признаешь вину?

Не хватало мне ещё одного поединщика!

— Нет. Но вопрос поставлен неверно.

Мэтт поджал губы, показывая, что ожидал подвоха, однако надеется выиграть схватку. Блажен, кто заблуждается... А я тем временем трачу свои невеликие силы по сущим пустякам!

Хотя, равновесие всегда дорогого стоит. Что ж, попытаюсь вернуть его душе белобрысого мага.

— Ты должен был спросить, почему я бездействовал.

— Но я так и сказал!

— «Почему ты ничего не сделал». Помнишь свои слова?

— Разве это не одно и то же?

Ага, а у самого в голосе появилось сомнение! Ну конечно, проще видеть грехи другого человека, чем разбираться в собственных ошибках:

— Не одно и то же. «Ничего не сделал»... Говоря так, ты подразумеваешь, что у меня была возможность совершить несколько поступков, но не было желания. А вот если бы ты произнёс слово «бездействие», я бы ответил охотно и с лёгкостью.

— Так почему?

— Всё ещё хочешь знать?

— Да!

Пытливый ум — несомненное достоинство. Так же, как и стремление довести начатое дело хоть до какого-нибудь итога.

— Отсутствие действий было самым безобидным завершением событий.

Мэтт отрицательно покачал головой:

— Безобидным? По-твоему, то, что молодой хозяин поместья на глазах у всех превратился в волка, не имеет значения?

Ох, парень, ты напрашиваешься... Ладно, считай, напросился:

— Для меня? Нет.

Маг, собиравшийся продолжить чтение нотаций, осёкся, вгляделся повнимательнее в мои глаза и оторопело полуспросил, полупризнал:

— В самом деле?..

— Конечно не имеет. Наследник Эллидов — оборотень? Пусть. Дело семьи, не более. Он был опасен для окрестных жителей? Нет. Опасен для обитателей усадьбы? Опять-таки нет. Почему же я должен волноваться о серой собачке? Желает в таком виде проводить ночное время? На здоровье!

— Ты... — Во взгляд Мэтта бочком проскользнуло озарение: — Ты же много знаешь об оборотнях, верно? И сразу понял, что желтоглазый принадлежит к ним и...

Я посмотрел на носки сапог. Потом — на стенную панель с отколотым краем резного узора.

— Вовсе не сразу. Не раньше, чем всё увидел собственными глазами.

— Но...

Маг никак не мог поверить. Наивный, восторженный ребёнок... Пора взрослеть, малыш.

— Выслушай меня. Пожалуйста. Вот ты принадлежишь к избранным, способным творить волшебство. Задумайся и ответь, только не торопись: как часто ты пользуешься чарами? Сколько раз в день, к примеру?

Мэтт недоверчиво сузил глаза, но внял моей просьбе и молча углубился в подсчёты. А когда закончил, на лице белобрысого появилась вполне ожидаемая растерянность: