Секретарь для инкуба - Юлия Майская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По лицу Ильяса я поняла, что такого он явно не ожидал. Я сама стояла в ступоре, не в силах поверить в происходящее. Что за день такой?!
Глава 18
Я не знаю, почему скрываю от Лекси. О том, что по визору на нашу компанию объявили настоящую информационную войну — сказала, да она и так это знала. А вот о признании — промолчала. Просто струсила, мне казалось, если рассказать о таком подруге, то нужно будет что-то решать. А так всё это зависло в воздухе — силы и Ильяса, и мои уходили на то, чтобы вся компания не рассыпалась как карточный домик.
Да, я не смогла просто уволиться, когда у инкуба случилась беда. Понимала, что ему необходима помощь секретаря, а сейчас — так тем более! Поэтому осталась, и пока мы о моём увольнении не заговаривали, хватало других проблем.
По визиру программы выходили одна за другой, с намеками, подтасованными результатами экспертиз, и мне начало казаться, что выплыть из этого болота нам не удастся никогда. Но Ильяс надежду не терял — что только ни делал, чтобы это прекратить. Конечно, удар по компании уже был нанесён знатный — вернуть репутацию будет очень сложно. За эти трудные дни я вспомнила, почему прониклась к инкубу таким уважением — этот представитель мужского пола почти не спал, а только и делал что работал, причем меня умудрялся каждый день отправлять домой вовремя, даже Коруса вызывал, чтобы тот приходил за мной в приёмную. И на все уговоры инкуб отмахивался с обоснованием, что я — девушка, и мне нужно хорошо высыпаться и правильно питаться. На фоне частых ночевок в офисе целых отделов компании, некоторые из которых тоже состояли преимущественно из женщин, мне иногда даже становилось неудобно, что другие сотрудники работают намного больше меня.
А еще каждое утро на рабочем столе меня ждал новый букет. Ильяс не повторялся в выборе цветов — ни разу. На второй день после его признания это были фиолетовые тюльпаны, затем большие садовые ромашки, потом розовые пионы. И снова розы — белые, бордовые, даже синие! Из-за Лекси я не могла забирать цветы домой, поэтому приёмная превратилась в мини-оранжерею.
Просить Ильяса прекратить дарить мне букеты оказалось бесполезно. На самую первую просьбу перестать он лишь спросил:
— Нариса, ты не любишь цветы?
— Люблю, — призналась я.
— И тебе они приносят радость?
Пришлось сознаться, что букеты радуют, но мы не встречаемся и не планируем, поэтому нет никакого смысла…
— Это ты не планируешь, — перебил Ильяс спокойно. — А я всё еще намерен добиться взаимности, — и видя, что я хочу возразить, поднял руку: — Сейчас сложное время, и радовать тебя — единственное, что приносит мне удовольствие в этот тяжелый период. Не будешь же ты лишать меня маленькой отдушины?
Эх, как завернул! Не зря инкуб добился таких высот — мне бы так уметь вести переговоры. Язык так и не повернулся запретить Ильясу дарить мне букеты, так что он продолжил превращать приёмную, а скоро и примыкающий коридор в оранжерею. Не знаю, что думали сотрудники этого этажа, но мне никто не сказал ни слова. Хотя хватало изучающих, подозрительных и даже злобных взглядов во время выполнения обычных обязанностей секретаря.
Через пару дней после первого объявления по визору о нашей компании Ильяс стал брать меня на встречи. Я даже не догадывалась, какая у него разветвленная сеть знакомых из самых разных слоёв общества. Политики, министры, ведущие, писатели, целители, актеры и многие-многие другие. На каждую встречу инкуб брал целый ворох документов, доказывающих, что наш миридий абсолютно безопасен для человека, оборотня, инкуба — да кого угодно! И нам верили. Почти всегда.
Перед самой первой встречей мы сели в мобиль на заднее сиденье, и инкуб повернулся ко мне, прожигая взглядом. Почувствовав неладное, я вопросительно подняла брови.
— Что случилось?
Ильяс бросил взгляд на водителя и вдруг нажал кнопку, поднимающую звуконепроницаемую перегородку между передним и задним рядами сидений. Это меня обеспокоило еще больше. Удостоверившись, что нас не слышно, мужчина посмотрел на меня:
— Нариса, так как сейчас мне нужно будет постоянно присутствовать на встречах, придётся ежедневно пить особое зелье для притупления дара инкуба.
Я знала об этом. Дар позволял ему почувствовать, кто с кем и как долго состоял в интимных отношениях. Поэтому Ильяс избегал людных мест. И именно поэтому в секретари брал девственницу — чтобы дар молчал и позволял Ильясу спокойно работать. Но при чем здесь я?
— Зелье тянет из меня магию, постоянно, — медленно проговорил он, смотря мне в глаза.
— И что? — нахмурилась я.
— Так как я не состою ни с кем в интимных отношениях уже несколько недель, долго я при таком расходе энергии не протяну… Мне хватило бы, если ты разрешила держать тебя за руку в поездках…
Мне не нравилось, что уже начались такие просьбы. Внутри голову подняло недовольство и напряжение — я не желала быть источником его магии. Будто личный предохранитель какой-то, но у меня в душе всё бунтовало против того, чтобы мной питались… Или не совсем мной, но моей магией…
Я молчала, не смотря на него, и Ильяс со вздохом откинулся на сиденье, перестав буравить меня взглядом. Ну вот, теперь мне стало стыдно за отказ… На таких эмоциональных горках можно сойти с ума.
— Почему вы не используете любовниц? — спросила я, вторя своим мыслям.
— Не хочу. Они не ты, — сказал так, будто это всё объясняло!
Долго молчать я не смогла:
— Но я ведь вам отказала. Вы имеете полное моральное право на насыщение от любой другой девушки, особенно, когда от этого зависит ваша магия. Тем более сейчас!
Вот твердолобый! Это же напрямую влияет на его здоровье! Я что, должна уговаривать его переспать с любовницей?!
— Я справлюсь, Нариса, — усмехнулся он, чем разозлил неимоверно. — В конце концов, энергия инкуба может восстанавливаться и сама по себе. Правда, настолько медленно, что об этом можно вообще не говорить.
— Тогда верните штат любовниц, — упрямо повторила я.
— Нет, любовниц больше не будет, — отрезал он и, видимо, чтобы я больше не вела этот разговор, опустил перегородку, разделяющую нас от водителя.
Нашел чем меня удержать! Вообще-то такая кнопка есть не у него одного. Подняла заслонку обратно и поймала его удивлённо-ошарашенный взгляд. И сама испугалась своей
