Берегите солнце - Александр Андреев

- Как живем, ефрейтор?

Прокофий замер по стойке "смирно", с ладонью-лопатой за ухом.

- Так что хорошо, товарищ дивизионный комиссар! Служим... как по нотам!..

- Не уберег тогда своего командира... помнишь? - упрекнул Дубровин, скрывая добрую усмешку.

- Не уберег, товарищ дивизионный комиссар. Виноват.

- Он и себя не уберег, - сказал я. - Четыре раны получил сразу.

Дубровин согнутым пальцем тронул русые усы.

- Как себя чувствуешь?

- Отлично.

Сергей Петрович бросил взгляд через мое плечо, и в глазах его на секунду мелькнул испуг, он даже чуть отступил, не веря тому, что увидел.

- Нина?.. - Она стояла за моей спиной, притихшая от усталости, грустно улыбалась. Сергей Петрович отстранил меня. - Как ты здесь очутилась? Зачем? - Он взял ее лицо в ладони и долго всматривался в глаза. - Девочка моя... Зачем ты ее взял? - спросил он меня.

- Сама пошла, - ответил я.

В это время с высокого берега Оки прилетели и один за другим разорвались на южной окраине два снаряда, как бы возвещая о начале нового боевого дня, о новых сражениях и новых испытаниях. Глухой гул прокатился по городу, сминая тишину. И красноармейцы, как по команде, повернули головы в сторону рокочущих разрывов. Шум, стоявший над колонной, смолк. Все насторожились, ожидая...

Подошли Браслетов и Тропинин. Я представил их Дубровину.

Сергей Петрович, пожимая руку Браслетову, кивнул на простреленную фуражку.

- Немного промахнулись... Где это вас?..

- Пустяки, товарищ дивизионный комиссар. - Браслетов проговорил это небрежно, как будто получал такие дыры от вражеских пуль ежечасно. - В перестрелке с парашютистами.

Дубровин подозвал дежурного, распорядился, чтобы батальон разместили по избам - здесь и в ближайшей деревне. Затем пригласил меня и Браслетова.

- Пройдемте ко мне. Я представлю вас командующему...

В просторной избе перед огромной картой, висевшей на стене, стоял немолодой грузный человек в гимнастерке, перепоясанной широким ремнем, в брюках с яркими лампасами, на одной ноге - бурка, отделанная желтой кожей, вторая забинтована до колена. В руках он держал стакан чаю. Когда мы вошли, генерал как бы с усилием оторвал взгляд от карты и повернул к нам лицо, крупное, бугристое, с широким и мягким носом, с полными и добрыми губами; блеснули стекла большущих роговых очков.

- Доброе утро, Василий Никитич, - сказал Дубровин. - Поспал ли?

- Какое! Нога болела - мочи нет...

- Может, тебе в госпитале полежать?.. Как бы хуже не стало. - Дубровин снял шинель и повесил ее у двери на гвоздь в косяке.

Командующий улыбнулся.

- Ишь чего захотел... Я лягу в госпиталь, а в это время немцы навалятся всей силой и сцапают меня, тепленького, в больничном халате. И увезут в Германию как живой трофей. Прошу тебя, Сергей Петрович, не настраивай меня на крамольные мысли о госпитале - не до них... - И они мирно и добродушно рассмеялись...

Я с недоумением переглянулся с Браслетовым: мы были удивлены безмятежностью этих людей, как будто немцы не стояли в двадцати километрах отсюда, как будто не рвались к Серпухову, к Москве, и все у нас обстояло блестяще - опасаться было нечего...

Командующий сел к столу, отодвинул поднос с недоеденным завтраком и взглянул наконец на нас; круглые глаза под мохнатыми и серыми, точно воробьи, бровями светились по-детски наивным любопытством.

- Что за молодые люди?

- Командир и комиссар отдельного стрелкового батальона, - пояснил Сергей Петрович. - Только что прибыли...

- Откуда? - спросил командующий.

- Из Москвы, - сказал я.

- Батальон! - Командующий с веселым сокрушением покачал головой. - Ну и отвалила же нам столица для собственной защиты!

- Ничего, Василий Никитич, - успокоил его Дубровин. - Основные подкрепления на подходе. В Загорске уже высадилась дивизия, прибывшая из забайкальских степей. В полном составе, свеженькая, боевая... Через два-три дня будет здесь.

- Ты уверен? - спросил командующий.

- Сам проверил сегодня ночью.

Браслетов незаметно толкнул меня в бок локтем. Я шагнул к столу и обратился к командующему:

- Товарищ генерал-лейтенант, разрешите вручить пакет? - Командующий кивнул тяжелой головой. Я вынул из планшета пакет и передал генералу. Он привычным жестом набросил на нос очки, разорвал конверт и стал читать, шевеля полными губами и изредка поверх очков поглядывая на меня. Прочитав, отложил письмо.

- Тут пишут, что батальон ваш не только отдельный, но и отборный, повышенной боевой стойкости. Так ли? - Командующий глядел на меня поверх очков.

- Так точно! - сказал я.

- И что любое задание командования вы выполните с честью...

- Так точно! - повторил я. - Если останемся живы.

- Известно. Мертвые для немцев не помеха...

Дубровин, подойдя, обнял меня за плечи.

- За командира я ручаюсь. Проверил в жизни и проверил в бою. Из окружения пробивались вместе. Под его командованием, кстати...

- Знакомый, значит? - спросил командующий.

- Вроде сына. - От этого неожиданного признания у меня кольнуло в сердце.

Дубровин, проводив нас до порога, предупредил.

- Имейте в виду, батальон может понадобиться в любой час. Будьте готовы... А пока пусть люди отдыхают... - И сказал мне вполголоса: - Я пришлю за тобой.

7

В палисаднике Прокофий Чертыханов, поджидая нас, угощал часового папиросами и, должно быть, поучал его, как жить и служить на войне - у красноармейца лицо было просветленным, и губы только что покинула улыбка.

- Товарищ капитан, - доложил Чертыханов, - батальон расселили по избам. Первая и вторая роты здесь, в Батурине, третья рота в деревне Вишенка, что в полутора километрах отсюда. Выдержали легкую баталию с тыловиками за жилплощадь. Одержали верх.

- Что это значит - "одержали верх"? - Я опасался, как бы бойцы, уставшие и голодные, при захвате "жилплощади" не применили оружие.

- Ничего особенного, заставили малость потесниться, - объяснил Чертыханов. - Для вас, товарищ капитан, и для вас, товарищ старший политрук, отвоевали домик что надо - сам командующий позавидовал бы. Идемте проведу.

Утренний свет уже завладел всем небом, молочно-блеклый, неживой, и облегченные от влаги тучи взвились, похожие на спрессованные снежные комья. Из-под них тянуло как-то наискось обжигающе студеным ветром. Но земля все еще оставалась сырой и скользкой от ночной непогоды...

Чертыханов, покосившись на меня, уловил в моем взгляде вопрос, тут же разъяснил обстоятельно:

- Медицинский персонал поселился в избе рядом с вашей. Дядя Никифор, как и полагается рачительному мужику, завел лошадь во двор, дал ей корма. А Нину отправил на печку греться. Она сейчас спит, наверно...