Враг за Гималаями - Юрий Брайдер

— Нечто подобное я недавно слышал от одного доморощенного астролога, заодно нагадавшего мне и скорую смерть. По его словам, причина моей тяги к неизведанному — планета Нептун, под знаком которой я родился… И тем не менее в случае с Наметкиным я до сих пор ничего не понимаю.

— Это не страшно, — заверил его Котяра. — Понимание бывает двух видов. Одно дается нам через чужие назидания. Дескать, не балуйся с огнем. Другое приходит через собственное восприятие, иногда мучительное. В нашем примере это ожог. Естественно, что второй вид понимания гораздо более продуктивен. Проблемы, завязанные на жизни и смерти Наметкина, станут понятны вам только через преодоление тайны, окружающей их. Или не станут понятны никогда,,что, в общем-то, вполне объяснимо. А сейчас позвольте мне самому задать несколько вопросов, хотя это и противоречит практике, принятой в вашем многоуважаемом ведомстве.

— Пожалуйста.

— Говорят, в этом деле уже появились первые подозреваемые?

— Да.

— Они задержаны?

— Задержана санитарка, прежде работавшая в вашей клинике.

— Она в чем-то призналась?

— Нет.

— Преступница изворотлива, или следствие малоэффективно?

— Ни то, ни другое. Здесь случай особый. Сейчас ваша бывшая санитарка выдает себя за совсем другого человека, даже не понимающего русский язык. О клинике она якобы не имеет никакого представления, хотя все улики указывают на обратное. Причем ее поведение столь убедительно, что в тупик зашло не только следствие, но и комиссия из весьма авторитетных медиков, ваших коллег, между прочим… Есть еще один подозреваемый, тоже в прошлом связанный с клиникой. В настоящее время он находится в розыске.

— Способ убийства по-прежнему остается тайной?

— Скажем точнее, способ проникновения в палату Наметкина. Да, пока здесь очень многое неясно… Кстати, что бы мог означать этот символ? — Донцов уже в который раз извлек из бумажника фото, на котором фигурировали сразу два загадочных объекта — дворник Лукошников и как-то связанный с ним настенный рисунок.

— Это как бы фирменный знак Олега Наметкина, означающий «Я здесь был», — охотно пояснил Котяра. — Кстати, мы его придумали вместе. Вот это инициалы, вот это год рождения. Видите?

— Действительно, — присмотревшись повнимательнее, констатировал Донцов. — Как же это я раньше не догадался! Решение ведь самое простейшее.

— Увы, косность мышления свойственна всем людям старше пяти лет. Закон природы.

— Тогда напрашивается вполне естественный вопрос: кто мог оставить этот знак? Ведь не сам же Наметкин…

— Естественно, не он. Возможно, это какая-то хитроумная ловушка. Честно сказать, я просто теряюсь в догадках.

— Наметкин был образованным человеком?

— Для своего возраста достаточно образованным.

— Он знал иностранные языки?

— Какие, например?

— Санскрит, древнегреческий, египетский, арамейский. — Теперь и Донцов благодаря визиту в Институт языкознания мог блеснуть эрудицией.

— Затрудняюсь что-либо утверждать категорически, но это вполне вероятно.

— Столь глубокие и разнообразные знания в столь молодом возрасте… Весьма занятно.

— Время, в котором он жил, не адекватно нашему, — сообщил Котяра самым обыденным тоном.

— Как это понимать? — Ощущение нереальности происходящего вновь овладело Донцовым.

— Да как вам будет угодно. Повторяю, это практически невозможно объяснить в тех терминах, которыми вы привыкли оперировать на службе. Мой вам совет — доходите до всего своим умом. Вы же человек понятливый.

— Образцы почерка Наметкина сохранились?

— Вряд ли. Он никому не писал и сам писем не получал. Поищите у родственников. Или в школе, где он учился.

— Припомните, высказывал ли Наметкин при жизни какой-нибудь интерес к Древней Индии? Шива, Ганеша, Арджуна и так далее…

— Насколько мне известно — нет.

— Вы подвергали его каким-либо шоковым воздействиям? Имеется в виду электрический ток и сильнодействующие лекарственные вещества.

— Большинство лекарств, применяемых в психиатрии, можно отнести к категории сильнодействующих. Что касается электрошока, то это весьма распространенный метод лечения, применяемый уже около века. В свое время не избежал его и Наметкин.

«Или я ничего не понимаю в людях, или он что-то недоговаривает, — подумал Донцов. — Ладно, и я не все скажу».

— Как я понимаю, Наметкин находился в клинике на особом положении. Велись ли записи о состоянии его здоровья и методах лечения помимо тех, которые фиксировались в истории болезни?

— Нет, а зачем?

— Кто номинально числился его лечащим врачом?

— Ваш покорный слуга. — Котяра отвесил полупоклон.

— Главврачу это не зазорно?

— Не забывайте, клиника частная. Что хочу, то и ворочу.

— Следовательно, обсуждать тему болезни Наметкина с кем-нибудь еще бесполезно.

— Следовательно, бесполезно. — кивнул Котяра, довольный сообразительностью собеседника.

— Почему вы так заинтересованы в раскрытии преступления? Ведь для вашей клиники это плохая реклама. Не лучше ли было замять дело без лишнего шума?

— Не хочу, чтобы моя клиника считалась местом, где можно безнаказанно убивать пациентов. Вот и весь мой интерес. А шума как раз никакого и нет. Разве вы шумите? Ни в коей мере. И у нас никто не шумит.

— Скажите, что заставило вас обратиться за помощью именно к нам? Ведь расследование начинают территориалы.

— Большинство больных на начальном этапе получают помощь от участкового врача. Аппендицит оперируют в районной больнице. Но резекция печени или шунтирование сосудов проводится уже в специализированной клинике. Это общий порядок, распространяющийся и на правоохранительные органы. Территориалам по плечу в основном семейные скандалы да уличное мордобитие. Более сложные инциденты расследуют главк и прокуратура. О существовании особого отдела, занимающегося расследованием необычных преступлений, я узнал именно в вашем главке. Признаться, это был сюрприз. При нашей-то бедности да при нашей косности создать совершенно новую структурную единицу — это дорогого стоит.

— Чем же привлек ваше внимание лично я?

— Кто-то похвалил вас, уже и не упомню…

Это было уже явное лукавство, чтобы не сказать больше. Вряд ли у Котяры с Донцовым имелись общие знакомые, способные похвалить последнего. Похулить — дело другое, но даже этот вариант выглядел неправдоподобно. С таким же успехом случайно встреченный житель Голливуда мог бы сказать: «Донцов, а мы с Николь Кидман вчера вспоминали тебя».

В кабинет уже неоднократно заглядывали люди, наверное, имеющие какое-то отношение к психиатрии, и Котяра каждый раз кивком головы отсылал их обратно.

Сие обстоятельство, а также многозначительное постукивание кончиками пальцев по столешнице должны были, вероятно, служить для следователя напоминанием о том, что он отнимает драгоценное время у занятых людей.

При иных обстоятельствах Донцов спокойно проигнорировал бы подобные намеки, но сейчас он сам стремился поскорее закончить эту беседу. Клиника действовала на него самым угнетающим образом, впрочем, как и все другие заведения, где ограничение человеческой свободы является нормой. Да и Котяра не принадлежал к числу тех особ, с которым хочется болтать до бесконечности.

— На этом, пожалуй, и закончим, — сказал Донцов. — Похоже, разгадка преступления кроется вне стен вашего богоугодного заведения, придется расширить границы поиска.

— На свадьбе танцуют от печки, в нашей профессии — от симптомов недуга, а в следствии, как я понимаю, — от личности пострадавшего, то есть от Олега Наметкина. Первые звенья преступной цепи вы, похоже, нащупали. Теперь смело идите дальше. Вполне возможно, что вам предстоят самые невероятные открытия. Встречайте их достойно. Не принимайте безоговорочно на веру, но и не отбрасывайте прочь без скрупулезного анализа. Что касается меня — можете рассчитывать на любую помощь.

После этих слов Цимбаларь потребовал бы финансовой поддержки. Кондаков — поголовной проверки всех сотрудников клиники на детекторе лжи, а Донцов ограничился весьма скромной просьбой:

— Даже если все это закончится успешно, боюсь, что мне понадобятся ваши профессиональные услуги. Как насчет того, чтобы пройти в вашей клинике полный курс психологической реабилитации?

— Не уверен, что вы нуждаетесь именно в этом виде лечения, — произнес Котяра с неопределенной интонацией. — Но если прижмет, обращайтесь. Сделаем все возможное. Меланхоликов мы шутя превращаем в холериков и наоборот… Всего хорошего.

— Взаимно. Пусть на вашем пути как можно реже встречаются люди-амебы, а тем более люди-бомбардировщики.