Подпорченное яблоко - Энтони Бруно

Каждый год его отец произносил одну и ту же фразу о платформах, похожих на большую гусеницу. Скоро это стало своего рода игрой, и Беллз с нетерпением ждал этих слов. Он думал о том, что, когда у него будут свои дети, он так же станет водить их в ночь перед Днем благодарения смотреть на платформы и будет произносить эти же слова. О большой гусенице со спящей головой и бодрствующим хвостом. Да-да, именно это он им и скажет. Своим трем девочкам. Вот чего он хочет. Он еще не оставил надежды. И никогда не перестанет надеяться.

Три девочки. Он всегда именно так это себе и представлял: он и его девочки. Как в том старом фильме с Джеки Глизоном, где у него дочь, и он ее ужасно портит, балует, но девочка настоящая умница, все на лету схватывает. Поэтому он и хочет девочек. Девочки гораздо лучше мальчиков. Особенно если их правильно воспитать.

Беллз начал спускаться по виадуку к последней платформе, приготовленной для Санта-Клауса. Санки с запряженными в них восемью оленятами. Только эти малыши были отнюдь не маленькими. Когда он был ребенком, он никогда особенно не выделял платформу с Санта-Клаусом. Каждый год это было примерно одно и то же. Но его дочери? Он знал, что они будут без ума от Санта-Клауса, потому что он, Беллз, позаботится, чтобы Санта-Клаус принес им все, что они пожелают. Даже пони, если захотят.

Он никогда не понимал, почему мужчины с ума сходят по сыновьям. Конечно, существует такая вещь, как продолжение рода, но, если смотреть на вещи объективно, от мальчиков одни неприятности. Они грубые, все ломают, у них больше проблем, когда они вырастают, они больше болеют, у них больше недостатков. Да и вырастают из них дураки. Они — как собаки. Покажи парню кусок мяса, он пойдет прямо за ним. Никакой тонкости. По большому счету, мужчины думают только о том, что у них непосредственно перед глазами. Поэтому-то он никогда не хотел входить в организацию. Вполне достаточно Стенли. Десять Стенли могут запросто свести с ума.

Разница между мальчиками и девочками настолько очевидна, что Беллз не мог поверить, что кто-то думает иначе, чем он. Посмотрите, например, как мужчины играют в пул. Им даже в голову не придет ударить от борта или сделать комбинированный удар, пока ничего другого просто не останется. Большинство мужчин предпочитают, чтобы все было прямо и открыто. А вот девочки совсем не такие. Они утонченные. Невозмутимые. Их можно научить вести игру. Ведь выиграть в игре — это совсем не то же самое, что вести игру, а мужчины всегда играют, только чтобы выиграть. Не то что девочки. Они хотят, чтобы все было сделано так, как надо. Если правильно воспитать девочку, она может действительно чего-то добиться. Поэтому он и хочет девочек.

Его жену, Марджи, воспитали неправильно. Она не от мира сего. У нее не могло быть детей. Никакого от нее толку. Хотя оно и к лучшему. Она бы их совершенно неправильно воспитала, они пытались бы делать что-то за его спиной. Как она.

Вот Джина Дефреско, она умница, но ее тоже неправильно воспитали. Она упряма, как мужчина. Твердолобая. И тоже витала в облаках. Хотела, чтобы ее считали крутой, но на самом деле она не такая. Еще когда они учились в школе, она читала все эти книжки о прошлых временах, рисовала замки, единорогов и всю эту чушь в своих тетрадках, хотела жить где-то в других краях, в другие времена, все искала чего-то лучшего, каких-то чудес. Ее неправильно воспитали. Нужно уметь создавать чудеса сейчас, в настоящем. Этому он и научит своих девочек. Он не позволит, чтобы им засоряли голову всей этой чепухой о принце на белом коне.

Правда, в этом Джина похожа на большинство остальных девушек. Всегда они ждут и надеются — вот появится их Очаровательный Принц. Неправильное воспитание, только и всего. Возможно, она и сейчас находится в своей выдуманной стране, думает, что она в безопасности. Достаточно прыгнуть на платформу — и ты улетела, убежала от реальности. Глупо, Джина. Очень глупо. Но такая уж она есть. Ищет везде чудеса, а следовало бы научиться самой их творить. Совсем не видит реальности. И все-таки она не совсем безнадежна.

Когда Беллз подошел ближе к платформе для Санта-Клауса, охранник наконец заметил его и замер на месте. Беллз коротко рассмеялся. Видите? Парень напрягся, застыл, мгновенно стал агрессивным. Типичный мужчина. Он напомнил Беллзу малыша Майки.

Малыш Майки, агент ФБР. Мистер Любезность. Очаровательный Принц. Может, таким он себя видит. Все его действия абсолютно предсказуемы. Да прибавьте к этому Джину с ее фантазиями. Небось сказала ему, что они могут удрать на этом ковре-самолете, созданном ее воображением, на этой большой поганой гусенице, а у него ума хватит ее слушать. Вот еще один недостаток мужчин: они слушают женщин. А будешь слушать свою бабу, не увидишь, что можно ударить от борта, сделать комбинированный удар — ни черта, ни ангела. Станешь прямолинейным. Дамочка чем-то недовольна — мужчина постарается ее ублажить. Действовать, реагировать. Внимать и отзываться. Девяносто девять и девять десятых процента людей на этой планете просто неправильно воспитаны. Они не умеют думать, только действуют. В точности как змеи.

Беллз не спеша подошел к платформе для Санта-Клауса и осмотрел оленя. У охранника был такой вид, будто количество тестостерона у него в крови резко повысилось: глаза навыкате, лицо нахмурено — это мое, не трогай. Он обошел платформу вслед за Беллзом. Тот внимательно вглядывался в сани, в которых завтра должен был ехать Санта-Клаус.

Беллз придвинулся ближе и тронул нарезанную белую бумагу, изображавшую снег. Охранник рявкнул:

— Эй! Тебе чего тут надо?

Беллз ухмыльнулся:

— Мечтаю о белом Рождестве.

— Давай иди мечтай в другом месте.

Какое-то мгновение рука Беллза оставалась на бумажном снегу, затем он сунул ее в карман. Правда, от платформы он не отошел. Просто стоял и смотрел на охранника. Охранник свирепо уставился на него.

— Так что тебе нужно, приятель?

Беллз пожал плечами и покачал головой.

— Тогда отойди от платформы... пожалуйста.

Беллз улыбнулся. Это «пожалуйста» сказало ему о многом. Парень призадумался, глядя на него. Это хорошо.

Двигатель тягача загудел, и бумажный снег зашелестел. Беллз ждал.

Охранник подошел ближе:

— Слушайте, мистер, я не хочу тут никаких неприятностей.

На самом деле — хочет. Правда, только если уверен, что сможет легко расправиться с незваным гостем. Беллз провел рукой по бумажному снегу и посмотрел на охранника. Ну, решайся.

— Слушай, приятель, я тут не в игрушки играю. Я понятно говорю? — Он придвинулся ближе, проверяя реакцию Беллза. Типичный хищник, трус с большими зубами. Не нападет, пока не убедится, что не получит отпора.

Беллз молча смотрел на него, водя пальцами по нарезанной бумаге.

— Убери свои руки. Нанесешь какой-нибудь ущерб.

Беллз улыбнулся, услышав слово «ущерб». Официальный язык. Настоящие мужчины любят жаргон. Это выделяет их, отличает от других. Как и копов.

— В последний раз говорю тебе, приятель. Отойди от платформы.

Беллз не шевельнулся. Мотор тягача взревел, и платформа двинулась. Беллз ухватил полную горсть бумажного снега, платформа отъехала, и бумажки остались у него в руке. Он посмотрел на них, затем разжал руку. Обрывки бумаги, кружась, опустились к его ногам, несколько прилипло к брюкам.

Охранник кинулся на Беллза, как разъяренный бык. Беллз действительно «нанес ущерб», и теперь у того был повод действовать. Мужчине всегда нужна уважительная причина. Охранник набросился на Беллза и схватил его за отворот пиджака:

— Эй! Я говорил тебе...

Беллз отбросил его руку и, быстрым движением развернув охранника, прижал его спиной к своей груди.

— Эй! Что ты делаешь?

Руки Беллза были скрещены на груди охранника, он ухватил его за отвороты и потянул за них, используя воротник куртки для того, чтобы остановить кровообращение в больших артериях сбоку на шее. Беллз никак не мог запомнить, как они называются. «Зеленый берет», которого он знал когда-то, говорил ему, но он забыл. «Зеленый берет» показал ему этот прием и сказал, что с его помощью можно отключить человека за десять секунд, но нужно быть осторожным, потому что один человек из ста может от этого умереть. Он даже разрешил Беллзу попробовать этот прием на себе, сказав, чтобы Беллз не беспокоился, он не из этого числа, с ним это уже проделывали не один раз. Беллз никогда не узнал, так ли это, потому что он выстрелил этому умнику в глаз прежде, чем тот пришел в себя. Он задолжал Будде деньги и вряд ли смог бы их вернуть. Может, в армии он и был «зеленым беретом», но на гражданке он был лопух. Лучше бы ему оставаться в армии.

Беллз не ослаблял хватку, дождавшись, пока охранник перестанет сопротивляться. Очень скоро тот, бездыханный, свалился на тротуар. Огромные колеса платформы катились мимо его неподвижно лежащего тела. Интересно, подумал Беллз, может, он как раз тот самый один из ста, что умирают от этого приема? Он посмотрел на пустое лицо охранника с носом-картошкой и решил, что такой тупица не может быть одним из ста ни в чем.