Самая коварная богиня, или Все оттенки красного - Наталья Андреева

Валя на цыпочках дошла до двери и заглянула в полутемную, захламленную комнату, где слабо пахло краской:

– Эй! Кто здесь?

Она неуверенно сделала пару шагов вперед. Вале вдруг стало не по себе: а если и в самом деле воры? Что делать?

– Эй! – негромко повторила она. – Выходи, а то закричу!

И протянув руку, зажгла полный свет. Этот человек испугался больше, чем она. Прищурился, смутился, кашлянул, стал неловко переминаться с ноги на ногу. Валя невольно улыбнулась, увидев на грузном пожилом мужчине женские тапочки с огромными малиновыми помпонами.

– Простите, бога ради… Я здесь… Кхе-кхе…

– Вы кто?

– Веригин. Эраст Валентинович Веригин, – старик слегка поклонился.

– А-а-а… Родственник? Я вас в больнице не видела.

– Гость. Я в этом доме гость, – смущенно кашлянул он.

– А это что? – Валя кивнула на огромную папку, которую Веригин неловко прижимал к себе.

– Это… кхе-кхе… Рисунки.

– Ваши?

– Я просто посмотреть хотел… – старик испуганно моргнул. – Видите ли, покойный Эдуард Олегович был моим другом, и я… Заинтересовался, так сказать.

– Я тут прибраться хотела. Надо?

– Что вы! – замахал руками Веригин. – Здесь, в студии, никто ничего не трогает! Как было при Эдике, так все и остается!

– Ну, как хотите.

Он все так же нервно переступал ногами в женских тапочках с огромными помпонами и отчего-то не уходил. Валя не выдержала:

– Мне в кабинете прибраться надо.

– Да, да, конечно! – Он засуетился и направился к двери.

– Эй! – окликнула она. – Вы чай пить будете?

– Чай? – Он оглянулся и посмотрел на нее испуганно.

– Я не знаю, как в этом доме заведено. Вам в комнату подать или на веранде накрыть? Если хотите, то я…

– Нет, нет, не беспокойтесь! Мне ничего не надо! Я сам!

Валя вслед за ним вышла из студии и на всякий случай прикрыла дверь. Веригин, прижимая к животу огромную папку, торопливо вышел в коридор…

… – Эдик, постой!

– Чего тебе, Настя?

– Как ты груб!

– После того, что ты натворила…

– А что я натворила-то? Ведь это ты послал меня в кабинет за пистолетом!

– Но стрелять в отца я тебя не просил.

– Я стреляла?! Да ты что, Эдик?!

– А кто?

Настя молчала.

– Ладно, полиция разберется. Что ты от меня хочешь?

– Эдик, тетя умерла. Что теперь делать?

– Тебе достанется хорошая трехкомнатная квартира, несколько картин знаменитого художника, немного антиквариата. Поздравляю. Не супер, но и не сказать, что совсем ничего.

– Да? А этот дом? Он кому достанется? Я хочу жить здесь!

– Тебе, Настя, придется отсюда уехать. Ты теперь не член семьи.

– Ты же обещал на мне жениться!

– Как я, Эдуард Оболенский, потомственный дворянин, могу жениться на женщине, убившей моего отца? – с притворным ужасом сказал Эдик. – Это неэтично. Я тебя прощаю, Настя, но любить отныне не могу.

– Ты надо мной издеваешься!

– А что ты надеялась от меня услышать? Ситуация изменилась, и забудем об этом. О наших с тобой отношениях . Отблагодари шофера, он тебе алиби обеспечил.

– Вот значит как! Тетя Нелли мне говорила, а я не верила! Но ты забыл, что я была в студии, когда они с дядей ругались!

– Ну и что?

– А то. Тетя Нелли спросила: «Откуда у тебя этот пистолет?» И когда дядя ответил, знаешь, что она сказала?

– Что?

– «Я уже не первый раз его вижу».

– Врешь!

– Тогда откуда я это знаю?

– Не может быть, чтобы это был тот самый пистолет! – заволновался Эдик. – Таких совпадений не бывает! Один шанс на миллион!

– Каких совпадений?

– О чем они еще говорили? – жестко спросил он.

– А ты не догадываешься? Я не сразу ушла, только тогда, когда и до меня дошло. Да, я была в гараже! Сидела там и ревела! Они ужасные вещи говорили. О тебе и…

– Настя, помолчи, – поморщился Эдик.

– Мне в полиции все рассказать? О! Им будет очень интересно узнать, кому раньше принадлежал этот «Дерринджер»!

– Ладно, чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы все было как раньше. Мы должны пожениться.

– А ты знаешь, что у меня ничего нет, кроме долгов? Огромных долгов, между прочим. А теперь, когда отец умер, и надежд на наследство никаких. Все достанется моей тетке. Помнишь суть завещания? И что нам делать? Ты работать пойдешь? Или, быть может, я?

– Но есть же какой-то выход?

– Выход всегда есть. Я хочу жениться на Марусе.

– Да ты с ума сошел! Жениться на своей тетке!

– А если я не сын Георгия Листова? Если у меня нашелся родной отец? После стольких лет разлуки мы наконец обрели друг друга. Как тебе?

– Да что ты, Эдик?! Ты – вылитый дед, то есть Листов!

– У меня есть подписанный моим «родителем» документ. Нотариально заверенный, между прочим. Где он признает меня, Эдуарда Оболенского, своим сыном. Ну и маман не будет отрицать.

– А вдруг Маруся не захочет за тебя замуж?

– А вот это уже не твоя забота. Ты просто должна немного потерпеть, Настя. Совсем немного. Молчать о том, что услышала, когда пряталась в студии.

– Нет! Я не хочу, чтобы ты женился на ком-то, кроме меня! Я ни с кем не собираюсь тебя делить! Я, конечно, пока буду молчать, но…

– Как знаешь. В конце концов, что мне за дело до этого пистолета? Подумаешь, вскроется ужасная правда, – с иронией сказал Эдик. – Я в отца не стрелял. Это неоспоримый факт.

– Да? А тетя Нелли? Разве не из-за пистолета ее убили?

– А то, что ее убили, никто еще не доказал. Она была подавлена, сильно переживала, вот и приняла яд.

– А почему тогда нет предсмертной записки?

– Не все самоубийцы объясняют свое решение расстаться с жизнью. Некоторые уходят молча. Таких примеров сколько угодно, – усмехнулся Эдик.

– Какой же ты…

– Иди к шоферу, Настя, он тебя утешит.

– Эдик!

– Не доставай меня больше, поняла?! Черт возьми! Не дом, а бандитская малина! Кругом одни убийцы и шантажисты! И после этого меня называют мерзавцем! Да я просто ангел по сравнению со всеми вами! Убирайся!

Настя в слезах убежала. Эдик невольно поморщился: снова неприятности. Когда же это кончится?! Нет больше отца, и тетя Нелли не будет отныне путаться под ногами, но появились новые проблемы. А как там Маруся? Настоящая Маруся. Спит еще или уже набросилась на холст писать очередную странную картину?

Он достал телефон и набрал номер. Раздались длинные гудки. Должно быть, девчонка еще спит. А если… Он похолодел. Да там ли она еще? Нет, он положил в бокал достаточное количество снотворного. Всю ночь девчонка не ложилась, писала картину и сейчас спит как убитая, и проспит до завтрашнего утра, никак не меньше. А завтра надо ехать в Москву. Завтра надо что-то решать с этой оторвой и авантюристкой. Хватит играть в кошки-мышки, пора привезти ее сюда и отдать под присмотр Валентине…

– Кому это ты звонишь?

Эдик невольно вздрогнул. Черт! Принесла нелегкая этого дебила!

– Егор? Подсматриваешь? Подслушиваешь? А как же твои идеалы? Здорово же ты изменился, братец! Это я на тебя так влияю?

– Ты… Я не подслушиваю!

– Но подсматриваешь.

Егорушка обиженно засопел:

– Если за тобой не следить, ты всех перессоришь.

– Ах, мальчик спасает человечество! Примеряешь доспехи Робин Гуда? Ну-ну…

– Зато я все про всех знаю!

– А! Ты, выходит, давно уже этим занимаешься! Шпионишь за домашними! Ну, пойди наябедничай. Ментам. Нет, ты не Робин Гуд, ты Павлик Морозов. А чего я, собственно, хотел от дебила? – пожал плечами Эдик.

– Мама говорила, что в полиции работают одни взяточники. Они настоящих преступников все равно не сажают. Я к ним не пойду.

– А ты правды хочешь? Всех вывести на чистую воду?

– Я хочу справедливости!

– Слушай, не до тебя сейчас. У меня дела, понял? Иди, мальчик, погуляй.

– Тебе все равно не отвертеться, – засопел Егорушка. – Боженька тебя все равно накажет.

– Бога нет. Уйми свое воображение.

– Нет, есть! Вот увидишь, когда станешь нищим!

– Пошел к черту!

И Эдуард Оболенский торопливо направился к дому. Проклятый юродивый! Испортил настроение своим пророчеством! Еще сглазит, не дай бог!

Ночью…

Майя беспокойно ворочалась с боку на бок. Кажется, в доме никто сегодня не спит. В коридоре опять шаги. Кто это идет? Неужели к ней?! Она вздрогнула и с головой накрылась одеялом. Нет, слава богу, мимо.

Меж тем Олимпиада Серафимовна заглянула в комнату к домработнице:

– А где Валя?

– Что? – Ольга Сергеевна смотрела удивленно, словно не понимая, чего от нее хотят?

– Ты одна, Ольга?

– Да. Одна.

– Как кстати. Давно хотела поговорить с тобой без свидетелей.

Олимпиада Серафимовна села на свободную кровать со словами:

– Ну что, избавилась наконец от бедняжки Нелли?

– Что вы такое говорите?!

– Столько лет терпела и свела наконец счеты. Напрасно ты так, Ольга. Мертвого-то чего уж ревновать? Я живого не ревновала.

– Зачем же вы тогда приехали сюда, как только он умер? – Ольга Сергеевна до самого носа натянула одеяло, остались одни глаза, которые с ужасом смотрели на старуху, взявшую на себя роль обличительницы.