Не мир принес - Юрий Манов

— Глядите-ка, соседка, барон-то чуть ли не со всем табором на остановке. Все, съезжают! Наконец-то! Видать, дом таки продали.

— А че им тут делать? Наркотики-то ихние и не покупают уже, а семья-то вона какая большая. Дитев-то кормить надо.

— Да ладно, они уж столько наторговали, что на сто лет хватит…

Женщины говорили негромко, видимо, чтобы не смущать трех цыганок в цветастых платьях и косынках, что устроились на заднем сиденье автобуса и выходить не торопились, пропуская остальных. Одна из них аккуратно прикрывала рукой большой живот.

— Слышь, Маш, — сказала беременной цыганке одна из женщин, собираясь спуститься из салона. — Ты ко мне вечерком-то зайди, у меня от внуков там пеленки-распашонки остались, пригодятся…

Цыганка мягко улыбнулась.

— Машка-то остается и Люська тоже, — услышал Васинцов шепот у себя за спиной, видимо, местные сплетничали. — У них мужья-то из нашенских, на сносях они. А Катерина сказала, что больше людев обманывать не может. Барон хотел сначала их побить, а потом его торкнуло, он рукой и махнул, живите, говорит, как хочите, и Бог вам судья. Они в райцентр ездили насчет прописки.

Васинцов подал руку Карине, осторожно опустил ее на относительно сухой участок растрескавшегося асфальта и огляделся. После шумной, суетливой Москвы окружающее показалось ему каким-то нереальным. Кривые улочки меж приземистых домиков с белыми ломтями огородов, церквушка с тусклой маковкой, но свежепозолоченным крестом, уже вскрывшаяся речушка, змейкой петляющая меж домов. Да и люди здесь не бежали, не суетились, не болтали на ходу в мобильники. Все вокруг происходило словно в замедленной съемке. Вот две женщины в одинаковых серых пальто и платках встретились на тропинке меж подтаявших сугробов, остановились, поставили сумки на снег и стали неспешно беседовать. Вот мужичок в фуфайке, кирзовых сапогах и потрепанной кроличьей ушанке, надвинутой на уши. Он пару раз ударил ломом куда-то в снежное крошево, неторопливо положил орудие, взялся за лопату, ковырнул, и большая лужа с площади стала медленно стекать по ледяному желобку куда-то вниз, вдоль улицы. Тетка в платке и белом переднике, разомлевшая на солнышке, вздрогнула, протерла глаза, смущенно улыбнулась дяденьке в шляпе, держащему дочку за руку, вытащила из фанерного ящика пломбир в вафельном стаканчике и протянула его девчушке в смешной шапочке с помпонами. Большой рыжий кот вылез из чердачного окошка строения с вывеской «ТРАКТИРЪ» и улегся на крыше резного крылечка кверху пузом, вороны с голых деревьев каркали вызывающе.

— Благодать! — Васинцов глубоко вдохнул, втянув ноздрями свежий весенний ветер, и тут же едва не полетел в снег. Его вместе с Милой чуть не сбила с ног здоровенная усатая маман, за ней, оттеснив остальных пассажиров, на приступ древнего автоагрегата ринулись остальные смуглые цыганские дамы с огромными мешками, узлами и чумазыми детьми. Водитель «пазика» сурово посмотрел в окошко заднего вида и крикнул:

— А ну, ромалы, тихо там! Щас дверь закрою и вообще никуда не поеду!

На цыган угроза подействовала, они перестали толкаться и довольно сноровисто заполнили салон. Остальные пассажиры нерешительно топтались у дверей. Федор мастерски выругался, выпрыгнул из кабины, обошел «пазик» и скомандовал:

— Узлы и мешки на пол и под сиденья. Я кому сказал?! Ща всех выгоню! Сиденья — чтобы сидеть, ясно? Так что быстро!

Остальные пассажиры осторожно заполняли салон, опасливо поглядывая на недовольных ромал, которым пришлось-таки перемещать барахлишко на пол.

— Сурово он с ними, — крякнул одобрительно Корич.

— А что с ними церемониться? Я вообще хотел к их отъезду оркестр заказать.

Васинцов обернулся. Около остановочного павильона стоял выкрашенный в желто-синий цвет мотоцикл «Урал» с люлькой, за рулем восседал усатый милицейский старшина в кожанке на меху, в белом шлеме с кокардой старого образца.

— Старшина Никоненко, участковый, прибыл встретить группу спортсменов, — доложился милиционер. — Вы, стало быть, спортсмены и есть?

— Точно так, — ответил Васинцов, протягивая старшине руку.

Тот козырнул, крепко руку пожал и сообщил:

— Мне приказано сопроводить вас на зимовье к месту отдыха. Там на машине не проехать, я лошадку снарядил, вы не против?

— Ой, лошадка, — захлопала в ладоши Карина. — Никогда не каталась на лошадке, а всю жизнь мечтала.

Старшина улыбнулся в пшеничные усы:

— Вот и прокатитесь. Я и сенца свежего в сани постелил, доберетесь с комфортом.

— Я вижу, вы не очень любите цыган? — спросил Васинцов, усаживаясь рядом с Никоненко.

— А за что их любить? В последнее время-то они притихли, а раньше одна головная боль от них была. Их-то сначала пятеро приехало, Витя — кузнец и Машка — доярка, детей трое. Нам тогда кузнец позарез как нужен был, старый-то спился, вот директор и дал им старый дом бабушки Авдотьи. Машка сразу в декрет ушла, тут свекровь ее приехала, потом мать, а там и весь табор с бароном вместе. Человек их двадцать собралось, а уж детей не считано. Ну и начали жить по-своему, домину себе отгрохали, неизвестно на какие шиши, самогоном стали приторговывать, потом наркотой. И главное, один Витя в кузне работает, остальные мужики только и знают, что водку пить и песни орать, а бабы с детьми с утра шасть в «Газель» и в город, гадать, народ обманывать. Да ладно, их это дело, так ведь они своего огорода не держат, все у соседей «занимают», да нагло так. Как обед готовить, корзинки берут и по соседским огородам разбредаются, как по своим собственным. Поймают их с поличным на чужом огороде, а они в крик, мол, что тебе, пучок укропа ребенку жалко? Ведь не сажать же за пучок укропа, ведро картошки. Потом лошади пропадать стали, а куда ж сельчанину без лошади нынче, а после и по домам шалить начали. Нет, не цыгане, это уже местные, но все ворованное-то к ним несли, за самогон. Я уж ходил к ним, предупреждал, угрожал даже, чтобы за ум взялись, а они только смеются. Усатую-то видели? Девять детей у нее. Что ты, говорит, мне сделаешь, мент, я — мать героиня, про меня в газетах писали! Как же, героиня! Мать героина она и теща конопли! А теперь-то у меня и забот не будет, благодать!

Они некоторое время ехали молча через красивый сосновый бор, наконец впереди просветлело, старшина ткнул кнутовищем в сторону двухэтажного дома с кирпичным забором.

— А вот и зимовье. Как домик, хорош? Это себе глава волостной на старость строил. А как торкать начало, на благо общины сельской и отдал, но не помогло, все равно в петлю полез. Хотели под школу хоромы эти определить, да далековато от села-то. Охотничья база теперь стала. Тут вот прудик с карпом, речка вниз по тропинке, сейчас хороший окунь и ерш идет, на охоту пойдем во-о-о-он в тот лесок, видите, краешек виднеется? Столовая, баня с сауной на первом этаже, бильярд с библиотекой и спальни на втором. В загончике лосиха есть, Машкой зовут, здесь за сеткой кабаниха, тоже Машка. Лисы есть, пара енотов. Вон там собачки, просьба не подкармливать тайком, охотничья собака, она голодная должна быть, а то заленится. Снегоходы в ангаре, бензина я вам подвезу… Ну в общем-то и все. Мой отчет у вас в столе, если что не поймете, звоните, у нас тут даже телефон есть, только ручку крутить надо, как в фильмах старых.