Психология эволюции - Роберт Уилсон

Уилсон считает, что его туннель реальности ничуть не глупее, а наоборот — гораздо интереснее любого другого туннеля реальности.

1. Используя модель четвертого контура, попытайтесь определить, какие специфические импринты создали туннель реальности мистера Сэксона.

2. Примените этот же анализ к мистеру Уайту и мистеру Уилсону.

3. Примените этот же анализ к Иисусу, Гитлеру, Уолту Уитмену и вашим собственным отцу и матери.

4. Напишите критический анализ этой главы с позиций христианского фундаментализма.

Глава 16

Принцип SNAFU[86]

…Особая природа этой игры… не позволяет [ее участникам] остановить ее после того, как она началась. Такие ситуации мы будем называть бесконечными играми.

Социобиология млекопитающих, основанная на функционировании древних нейральных контуров старой части мозга, содержит много факторов, препятствующих эволюции одомашненных приматов к подлинной свободе и объективному разуму.

Главный из этих “реакционных” факторов был описан в моем романе “Иллюминатус!” как Принцип SNAFU, или Закон Селине.[87] Он гласит, что общение возможно только между равными.

Это было упрощение, оправданное в фантастическом (сатирическом) произведении. Более точная формулировка этого “закона” выглядит так:

Адекватное общение свободно протекает между равными. Общение между неравными искажается и затрудняется ритуалами Доминирования и Подчинения второго контура, которые неизбежно приводят к возникновению коммуникативных помех и Бесконечной Игры.

Политическая власть, как однажды сказал один типичный альфа-самец, растет из ствола винтовки.[88] Это верно как в метафорическом, так и в буквальном смысле. “Винтовка” может быть символической и совершенно абстрактной, состоящей из ритуализированных социальных ожиданий (“Не спорь с отцом!”) или конкретной, состоящей из ненасильственных, но смертельных приемов, таких, например, как угроза отнять средства к биовыживанию путем лишения источника биовыживательных бумажек в капиталистическом обществе (“Еще одно слово, Бумстед, и я вас уволю!”).

Живя по социобиологическим законам второго контура, каждый одомашненный примат немного врет, льстит или обходит неприятные вопросы, обмениваясь сигналами с теми, кто находится выше него в иерархии.

Каждая авторитарная структура может быть представлена в виде пирамиды с глазом наверху. Это — типичная схема любого правительства, любой корпорации, любой армии, любой бюрократии, любой стаи млекопитающих. На каждой ее ступени участники несут бремя незнания по отношению к тем, кто находится выше их. Под этим понимается, что они должны очень, очень внимательно следить за тем, чтобы их природная сенсорная активность как сознательных организмов — работа зрения, слуха, обоняния, интерпретация воспринимаемого — находилась в согласии с туннелем реальности тех, кто находится выше их. Это совершенно согласуется с интересами выживания; от этого зависит статус в стае (и “надежное место”). Гораздо менее важно — роскошь, которую можно легко отбросить, — чтобы эти восприятия находились в согласии с объективными фактами.

Так, например, в ФБР при Дж. Эдгаре Гувере каждый агент должен был развить в себе способность везде видеть коммунистов-безбожников. Любой агент, чье восприятие показывало, что на самом деле в этой стране очень мало коммунистов-безбожников, в то время испытал бы когнитивный диссонанс — его или ее туннель реальности расходился бы с “официальным” туннелем реальности пирамиды. Даже говорить о подобных восприятиях означало вызвать подозрения в эксцентричности, интеллектуальной заносчивости или даже в принадлежности к тем самым коммунистам-безбожникам.

Примерно то же ожидало бы средневекового инквизитора-доминиканца, если бы он не обладал в должной мере способностью везде “видеть” ведьм. В подобных авторитарных ситуациях важно видеть то, что видят Авторитеты (альфа-самцы). При этом неудобно и, может быть, даже опасно, видеть веши объективно.

Но для тех, кто находится наверху, в глазу пирамиды, это приводит к одинаковому по величине и противоположному по знаку бремени всезнания. Все, что запрещено находящимся на дне (сознательные восприятие и оценка), требуется от правящей элиты, господствующего класса. Они должны стараться видеть, слышать, обонять и т. д., а также думать и оценивать за всю пирамиду.

Но человеку с ружьем (карающим властям) мишень говорит только то, что, по мнению мишени, не заставит его нажать курок (уволить мишень с работы, отдать ее под трибунал). Элита, обремененная всезнанием, получает от своих подчиненных, обремененных незнанием, только такую обратную связь, которая согласуется с ее предвзятыми мнениями и туннелями реальности. Это бремя всезнания со временем становится другим, более сложным, бременем незнания. Никто больше ничего не знает в действительности, а если кто-то и знает, то тщательно скрывает этот факт. Бремя незнания становится вездесущим. Все большая и большая часть сенсорного опыта становится невыразимой.

Как замечает Пол Уотцлавик, объективно-подавляемое (невыразимое) быстро становится субъективно- подавляемым (немыслимым). Никому не нравится постоянно чувствовать себя одновременно трусом и лжецом. Легче прекратить замечать различия между официальным туннелем реальности и экзистенциальным фактом. Так ускоряется SNAFU и возникает бюрократическое окоченение — последний этап перед тем, как вся мозговая активность прекратится и пирамида придет к клинической смерти как интеллектуальная единица.

Мы предполагаем, что “национальная безопасность” представляет собой еще один семантический призрак, эмпедоклов узел; что стремление к национальной безопасности — главная причина появления национальной опасности и мощного антиинтеллигентского механизма.

Как пишет Лири,

Секретность — первородный грех. Фиговый листок в Саду Эдема. Главное преступление против любви… Назначение жизни — в том, чтобы принимать, синтезировать и передавать энергию. Коммуникативное слияние — цель жизни. Об этом вам скажет любая звезда. Общение — это любовь. Секретность, задержка сигнала, припрятывание, сокрытие, закрывание света мотивированы стыдом и страхом.

Как очень часто случается, правые лишь наполовину правы из-за ложных доводов. Их слова превосходны: если за вами не водится грехов, вам нечего бояться подслушивания. Это точно. Но логика — палка о двух концах. Тогда должны быть открыты для всех дела ФБР, досье ЦРУ и разговоры в Белом Доме. Пусть все будет открытым. Пусть правительство станет полностью прозрачным. Полиция и правительство — это первые, самые первые, кто должен перестать скрывать свои действия.

То, что мой выдающийся коллега высказывает так поэтически, более функционально может быть выражено следующим образом:

Работа каждой службы тайной полиции должна наблюдаться элитными силами тайной-полиции-второго-порядка. Это вызвано тем, что а) проникновение в среду тайной полиции с целью ниспровержения существующего правительства всегда будет основной целью как внутренних заговорщиков, так и враждебных зарубежных сил, и б) службы тайной полиции имеют в своем распоряжении фантастические возможности для шантажа и запугивания остальных людей, в правительстве и вне его. Сталин расстреливал начальников тайной полиции одного за другим, стараясь избежать этой опасности. Как однажды тоскливо заметил Никсон (стенограмма разговора, присутствовавшая в “уотергейтском деле”),

Да, Гувер знал свое дело. Он бы боролся. Вот так. Он бы серьезно задел кое-кого. Он бы запугал их до смерти. У него было досье на каждого. (Курсив мой — Р. А. У.)

Таким образом, те, кто прибегает к услугам тайной полиции, должны наблюдать за ней, чтобы она не прибрела слишком большую власть.

Но тут в игру вступает зловещий бесконечный регресс. Любая элитная полиция второго порядка также является объектом проникновения шпионов извне или, с точки зрения ее хозяев, угрозой в случае приобретения ею “слишком большой власти”. Поэтому за ней также необходимо наблюдать с помощью тайной-полиции-третьего-порядка.

Короче говоря, если правительство имеет п порядков тайной полиции, шпионящих друг за другом, все они потенциально являются подозреваемыми, поэтому для обеспечения безопасности необходимо создать тайную полицию порядка п+1. И так далее до бесконечности.