Исход - Кейт Стюарт

научил его пользоваться бритвой. Мне было так лестно, что он меня попросил. – Тобиас улыбается, по-настоящему улыбается. – У него не было второго скачка роста, поэтому он на голову ниже меня.

– Выходит, ты был ему скорее отцом, чем братом, – прихожу я к выводу.

– Я хотел этого, – спешно добавляет он. – Очень хотел. Бо был хорошим человеком. И я хотел дать Доминику частичку его отца. Я бы не променял эти воспоминания ни за что на свете. Просто я…

Вина. Я чувствую, как она проступает в его позе вместе с тем, что он не рассказывает. Занимаясь воспитанием брата и приводя свои планы в действие, Тобиас потерял свою жизнь. Он словно не знает, кем станет без своей цели.

И в ту же минуту я понимаю, что мы потерпели равное поражение.

Я обыграла его, как и он меня.

Потому что в этом плане мы очень похожи.

Я осознаю, что в ту ночь, когда Тобиас сломил меня и разорвал мою жизнь на части, это случилось не потому, что он знал подробности, а потому, что он понимал жертву. Мы оба откладывали и до сих пор откладываем наши собственные жизни, чтобы заботиться о людях, которых любим. Просто он делает это гораздо дольше, чем я.

– Доминик и Шон – единственные люди, которым я полностью доверяю. – Тобиас водит пальцами по траве. – Они не виноваты. – Он качает головой. – Я понимаю. Они не знали, насколько будет…

– Больно, – заканчиваю я за него. – Насколько больно тебя это ранит.

– Но они тут ни при чем. Дело во мне. Я ждал, что они будут такими же преданными во всех отношениях… Я хотел слишком много.

Я и мечтать не смела, что когда-то узнаю его точку зрения. Я вовсе не хотела объяснений. Не хотела лицезреть, как его черное сердце начинает алеть. Но теперь я понимаю его, его аргументы, и – что хуже всего – проникаюсь его горем.

– Ты по-прежнему им доверяешь, Тобиас. И знаешь, что можешь доверять впредь.

– Я доверяю им свою жизнь. Просто… я ревновал. – Он делает глоток вина и смотрит на меня. – До сих пор ревную.

– Тобиас, ты можешь это изменить. Прямо сейчас. Можешь принять решение…

Я перевожу на него взгляд, но от его ответного взора пересыхает во рту, и я не могу подобрать слов. Сглотнув, я отвожу глаза и делаю вдох.

– У меня есть место, – слышу тихий голос. – Рядом с Сен-Жан-де-Люз. Мой биологический отец возил меня туда в детстве. Это всего лишь вспышка, образ того, как я был там счастлив. Миг. После окончания колледжа я вернулся туда на несколько лет и прочувствовал. Еще одно место на планете, где я чувствую умиротворение. Поэтому, как только появились средства, купил этот островок рая на воде и начал строить дом. Год назад его закончили, но я там так и не побывал.

– Почему?

– Потому что я его недостоин.

– Какая глупость.

– Нет. Это до сих пор мечта, и она неприкосновенна. Это моя финишная черта. Я должен заслужить право там жить. Я еще не закончил. Но, если честно, попросту боюсь туда ехать.

– Почему?

– Потому что, как только все кончится, мне придется найти способ жить с собой и своими деяниями. С тем, что продолжаю делать. Потому что это мой единственный план.

Он поворачивается ко мне, и я вижу его затравленный взгляд.

– Я мечтал обо всем этом здесь. Сен-Жан-де-Люз существует. И ждет, когда я буду готов. А сейчас я делюсь своим сокровенным с тобой, поэтому… – Тобиас умоляюще смотрит на меня. – Чего хочешь ты?

– Может показаться глупым, но я хочу в Париж.

– Это слишком маленькая и легко достижимая мечта. Мысли смелее.

– Я хочу право голоса.

Он понимающе кивает.

– Ты его получишь.

– Хочу собственное убежище.

– Тогда оно у тебя будет. Продолжай мечтать. Продолжай планировать. Придумай тысячу грез, и тогда эта тысяча воплотится в жизнь.

Тобиас забирает у меня бокал и ставит его на траву рядом со своим.

– Пуф! – улыбаюсь я, чувствуя, как на меня действует вино. – Вот так запросто.

– Нет. – Он кладет мою руку себе на бедро и, перевернув ее, располагает поверх свою ладонь. Мое тело оживает, одурманенное прикосновением Тобиаса, тем, как он гладит мою руку. Ему на лоб падает прядь густых волос, и меня тянет ее коснуться, как вдруг он сводит брови. – Ты мечтаешь, планируешь, вот тогда и начинается работа. Все усложняется, твои планы могут усложниться, твои мечты могут обесцениться, стать более недосягаемыми, и порой… порой ты забываешь о важном и ранишь тех, кто от тебя зависим. Между делом могут пострадать и другие. – Во время его признания мы неотрывно смотрим друг на друга. – А когда это происходит, – он сглатывает, – ты задаешься вопросом, кто ты такой и как далеко можешь зайти.

Как бы ни хотелось, я не могу отвести взгляд.

– Сесилия, – его голос становится тише. Мое имя никогда еще не звучало так красиво из уст мужчины. Я сижу, очарованная его признанием, не веря, что это все тот же мужчина. – Мне жаль. Искренне жаль из-за того, как я с тобой поступал. То, что ты сегодня пережила…

– Ты не имеешь к этому отношения. И я не хочу это обсуждать. – Я продолжаю держать Тобиаса за руку, разочарованная тем, что он начинает вызывать у меня теплые чувства. Если я не буду осторожна, Тобиас словами и прикосновениями воскресит мое изголодавшееся сердце. – Ты делаешь вид, будто для тебя игра уже окончена, но это не так. Ты еще молод и можешь изменить свои планы. Перед тобой жизнь, которую ты можешь прожить. Ты еще можешь мечтать. Черт, да если захочешь, сможешь завтра войти в тот дом в Сен-Жан-де-Люз.

– Нет, не могу. – Тобиас переворачивает мою руку, разводит пальцы и, поднеся их к своим пухлым губам, начинает целовать один за другим. Вспыхивают искры, по спине ползет жар, а между нами пробегает импульс. Его голос гипнотизирует, и, дрожа от предвкушения, я смотрю, как Тобиас прижимает каждый мой палец к своим мягким губам. От этого вида меня охватывают сильные чувства.

– Видишь ли, мои планы, мои решения загнали меня в угол. Но здесь… – Тобиас смотрит на меня горящим взором и ласкает мое лицо так, словно в руках у него целый мир. Интуиция велит мне отвести глаза, распознать ложь, выявить обман. Но я не могу, потому что чувствую, будто каждое произнесенное им слово проникает в мою душу. – Здесь нет чужаков, опасности, прошлого – ничего. Есть только мы, – произносит он сдавленным голосом от своей искренности, своей честности и