Несознательный - Василий Каталкин

как они живут на самом деле, мало кто знает. Лично я очень сомневаюсь, что жизнь у них такая же, как на экране или в театре. Давай я о тебе песенку спою.

- А ты можешь играть на фортепьяно?

- Не знаю, еще не пробовал. – Заявляет Виктор, выкручивая высоту стульчика.

Первые аккорды, которые новоявленный пианист попытался взять, напоминали старания ученика, но не успела Катя съязвить по этому поводу, как вдруг его пальцы стали извлекать из инструмента вполне приличную мелодию.

- Ты смотри, - удивился он, - оказывается на фортепьяно играть не так уж сложно.

А потом, улыбнувшись, он начал петь:

- Кружатся, кружатся, кружатся

- Листья над головой,

- С кем тебе, милая, дружится,

- С кем ходишь ты домой?

….

А потом начался припев:

- Катя-Катерина маков цвет

- Без тебя мне сказки в жизни нет

- В омут головою если не с тобою

- Катя-Катерина эх душа

- До чего ж ты Катя хороша

- Ягода-малина Катя-Катерина

(Андрей Державин)

- Так вот о какой песне он говорил, - подумала девушка, - а аккорды хоть и простые, но играет он совсем не как начинающий.

- Ты обманщик, - заявила она, сделав обиженное лицо, - специально все подстроил.

- Конечно специально, - не стал отрицать Виктор, - я очень надеялся, что ты не сможешь удержаться, от того чтобы не сесть за инструмент. Пойдем лучше кино смотреть, как раз время подошло.

Глава 8 Я в сотый раз опять начну сначала

Вызов от главного инженера авиационного завода поступил только на двенадцатый день, я уж потерял всякую надежду. Израиль Соломонович поступил грамотно, приглашение мне передали через Горшкова, ничего подозрительного в этом не было, контакты руководства заводов по технической и организационной стороне вопроса происходили постоянно.

- Ну, а теперь слушаю вас, молодой человек, - заявил Левин, когда я попал к нему в кабинет.

Что ж, мне есть что сказать. И я прочитал ему кратенькую лекцию, где-то на полчаса, по зарубежным разработкам перспективных летательных аппаратов и двигательных установках.Потом выдал собственный прогноз развития отечественной авиатехники, но без конкретики, обвинение в шпионаже мне ни к чему.

- Хм, - задумался директор, - можно спросить, откуда эти сведения?

- Тут есть одна сложность, - напрягаюсь я, - пока я не могу открыть источник этих знаний.

Разговор начинался по самому неприятному сценарию, но тут Левин меня удивил:

- Другого я и не ожидал, - выдал он, - но я теряюсь в догадках, почему именно мне передали эти сведения.

- Все очень просто, - чуть расслабился я, - есть сведения проверенные из заслуживающих доверия источников, и есть те, которые нуждаются в тщательной проверке. Неподтвержденная информация преследуется по закону и считается провокацией. Поделиться ей с вами можно, в приватной беседе, а вот продвигать ее дальше нельзя.

- Но ты же мог и не делиться вообще, - Израиль Соломонович смотрит на меня с интересом, конечно, он прекрасно понимает, что все это не просто так, еврея трудно обмануть.

- Все дело в том, что сейчас разгорается конкуренция между авиационными КБ, они пытаются получить в свое подчинение как можно больше опытных производств. Это позволит им быстрее создавать новые модели, и победить в конкурентной борьбе. Благодаря тому, что Иркутский завод получает новые производственные мощности, создание технического бюро перспективных разработок было бы желательным, это и дополнительное финансирование, и быстрое решение сложных технических проблем.

- Идея действительно хорошая, надо подумать, как все сделать, - кивнул директор, - но это опять не объясняет твой интерес. Хочешь стать во главе этого бюро?

- Ни в коем случае, - отмахиваюсь от такой перспективы, - а вот войти в состав молодежного КБ мне бы очень хотелось.

- Теперь понятно, кто на самом деле является инициатором нового двигателя, - усмехнулся Левин, - а как же моторы?

- Мы подходим к пределу поршневых моторов. Бесшатунный двигатель это последняя песня. Да, из нашего двигателя много чего еще можно выжать, три с половиной тысячи сил вовсе не фантастика. Но дальше тупик, нужно будет переходить на реактивную авиацию. Что касается молодежного КБ моторостроительного, то на этом отрезке времени они уже вполне могут справиться с задачей самостоятельно. И очень удивлюсь, если в следующем году их не начнут растаскивать по КБ других заводов, попасть в эту волну мне совсем не хочется. Зато очень хочется попробовать себя в решении новых задач.

- Интересно, как ты все расписал. И ведь не придерешься, логично. – Директор задумчиво смотрел на меня. – Насколько я понял, этот проект, - он коснулся папки, которую я передал, - ты и хочешь реализовать, чтобы заявить о себе?

- Не о себе, а о КБ. Во-первых: это будет весомая заявка; а во-вторых: истребитель на самом деле будет очень хорош. Очень надеюсь, что получится довести его до серии в сороковом году.

- Почему именно в сороковом? - Удивляется Израиль Соломонович.

- Я могу, конечно, ошибаться, - понижаю голос, - но по всем признакам, в этом году в Европе начнется война.

- Почему пришел к таким выводам?

- Германия очень нуждается в нефти, да и в продовольствии тоже, а колонии все поделены, ее никуда не пускают. – Поясняю логику рассуждений. - Единственная возможность получить желаемое, это отобрать у других. Думаю, «другие» будут против.

- Франция?

- Нет, первая Польша, Гитлеру нужно обезопасить свои тылы.

- А как же договор о ненападении? – Удивляется директор.

- Всегда можно найти повод для его денонсации. – Пожимаю плечами. – Мюнхенский сговор это всего лишь осторожные попытки Германии следовать предписанному курсу. Далее на пути Польша, тем более, что она ведет себя очень агрессивно отношении Германии.

На этом наш разговор закончился, Израиль Соломонович обещал хорошенько все обдумать и сообщить о своем решении.

А на следующий день я узнал, что Хрунова вызывают в Москву. Не в наркомат, а именно в Москву. Стоит задуматься, к чему бы это?

------

Через неделю пришло известие, нашего Ивана Михайловича двинули на повышение, будет маленькой кочкой в большом наркомате оборонной промышленности СССР. Очень даже зря согласился, здесь он был большим человеком с какой никакой защитой, там он будет никем, разменной монетой, ибо я точно знаю, что тридцать девятый год, и сороковой тоже это сокрушительный провал планов в СССР. Особенно Хрунову подкузьмит Хрущев,