Восток Соф (СИ) - "Мехри"

Вычистив все я убегаю домой и бросаюсь под арык. Исказив все тело в холодной, но приятной воде, смываю всю грязь и не оставляю, ни единого пятна на одежде. За что на завтра у меня начинается горячка.

47

В это время месяц подходит к концу. Хозяйка дома то и дело тревожась за оплату приходит и читает долгие нотации по поводу трудоустройства ее жителей. Мое положение по всем манерам выдает в ней крайнюю тревогу. Она спрашивает, что мы намерены делать в случае худого конца? А может быть мы надеемся на ее великодушие и помощь? Нилу в недоумение от таких вопросов не знает что ответить, пока в один прекрасный день хозяйка не заявляет.

— Приготовьте оплату!

Двадцать шестого июля в шесть часов утра солнце пробивает горизонт. Воздух быстро согревается и мы отправляемся в ЖЭУ. Этот волнительный день сравним, как самый священный ибо он должен озарять нам путь. Представьте себе мучительно долгие тридцать два дня в конце которого вы ожидайте чуда. Ни один трепет пережитый раньше не сравним с этим, не правда ли? Так было и для нас. От этого дня зависело не только следующий месяц, но и вся наша жизнь. Мы шли дрожа от волнения и чувствовали себя путником в бесконечной дороге. Я сравнивала свою жизнь с поединком. Только моим соперником была сама судьба. Дойдя до конторы мы спросили, где бухгалтерия, но удивились, когда узнали что зарплату выдает не кассир, а секретарь директора. Тучная женщина пышных форм и каймой светлых завитых волос. Встречает нас с улыбкой и просит подождать, пока не закончит расчет с другими дворниками. Раньше по глупости я считала единственным достоинством человека его образование. Высокие туфли и маленькие сумочки казались мне стереотипом счастливой женщины. Возможность зарабатывать физическим трудом было для меня настолько нереально, что я боялась даже подумать об этом. Но теперь сидя на скамейке коридора я стала свидетелем бурной деятельности рабочего класса. И еще раз убедилась, насколько была далека от представления истиной жизни. Если мир это сердце, то рабочая сила это горячая кровь, бегущая по ее каналам, быстро и ловко. Так что без этого потока она не стало бы основой всего. Кто были бы все остальные люди если не самое дно очищающая просторы планеты для дальнейшего развития цивилизации, думала я пока секретарша наконец не вызвала Нилу. С минуты посмотрев сквозь призму очков после протянула какую-то тетрадь и сказала Распишитесь. Пока Нилу расписывалась, женщина вытащила из сейфа пачку денег и отделив две купюры протянула их. Ниши лица исказились. Нилу посмотрела на деньги потом на секретаршу и спросила.

— Почему вы даете мне сто сомони? Наша зарплата двести пятьдесят.

Женщина сняла очки и медленно поднявшись с места скорчила самую удивительную гримасу.

— А чего вы хотели? Вместо того чтобы сказать мне спасибо вы показывайте свою неблагодарность? Знайте сколько людей каждый день приходят к нам с мольбами дать им работу. Но Саид Файзалиевич пожалел именно вас думая, что вы умные девушки и принял на работу не требуя трудовой книжки. А вы между прочим несовершеннолетние.

Я чувствовала, как в душе у Нилу все начинает закипать. Но она опустила голову не проронив ни слова и женщина поняв свою власть над нами села довольным видом и добавила.

— Если не хотите работать так и скажите, я сейчас же могу сообщить директору.

— Нет. — Ответила Нилу и сорвавшись с места хотела что-то добавить, но грустно посмотрела на деньги и сжала их в руке.

— Не говорите ему ничего.

— Вот и прекрасно. Теперь освободите помещение, мне нужно дальше работать.

Мы вышли на улицу и Нилу неожиданно заплакала. Вытирая слезы она сильно сжала в руке нашу зарплату. Я старалась не смотреть на нее, чтобы она могла спокойно дать обиде выйти из сердца. Но это несправедливость поразила и меня. Убила последнюю надежду во мне и посеяла мятеж в душе. Все мысли запутались и ранние размышления потеряли смысл. Становится ясно почему все так боятся быть дворниками. Да, это почетное дело для души, но для жизненного блага она мерзкая и унизительна. Не зря люди неосознанно презирают оранжевые жилеты и в то же время бояться его. Потому что они понимают разницу между рабочим классом и образованным. Образованных людей не обдирают как последних идиотов. Над ними не стоят горделиво, как плантаторы усмехаясь над их несчастным положением. Им не говорят, что они не благодарны. Они имеют право на выбор. И тут появляется мысль, которая приносит размышлениям конец. Существовать физическим трудом возможно, но только жить счастливо нельзя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

48

Мы доезжаем до места работы, чтобы найти хотя бы тут защиту от дальнейших мучений. Трепеща от волнений останавливаемся под кровом первого этажа и решаем, что будет лучше если каждый начнет с конца.

Первый этаж пятого подъезда занимает парикмахерская. Я вхожу в подъезд и робко стучу. Ухоженная девушка пахнущая как цветочек выходит в коридор. Я пытаюсь найти более правильные слова для объяснения своего визита, в то время как девушка удивленно оценивает меня. И тут я вспоминаю того мальчика. Что он говорил? "Деньги за дворника."

Я повторяю эти слова как молитву и происходит чудо. Девушка протягивает мне купюру. Боже мой! Если бы в этот момент мне предложили миллион эти пять сомони были бы милее в сто раз. Сжав кулак у самой груди я выбегаю на площадку. Холод тут же исчезает, грязь и слякоть превращаются в тропические луга и мне хочется летать от удивительной теплоты. Но разум повторяет — это только начало, спеши к удаче пока она ждет тебя. Я открываю глаза и оттолкнувшись от стены. Бегу вверх. Стучу в следующею дверь.

— Кто там?

А что теперь ответить, — проноситься в голове и волнения заново накрывают волной. Мой голос хрипло дрожит и я неуверенно шепчу.

— Я дворник.

— Что тебе надо?

Мое горло будто сжали цепями, а эти вопросы затягивают их еще туже. Хочу разжать эти оковы, но боюсь. Боюсь людей, их положения над собой и свою судьбу. Боюсь играть с собственным терпением зная что могу сдаться. И тихо удаляюсь.

Позже я корю себя за такую слабость. — Откуда в тебе взялась столько страха и слабости? — задаю себе вопрос, но не могу найти точного ответа.

Снова поднимаюсь и заставляю себя постучать в дверь Нозанин. Она отвечает что-то и приоткрыв дверь на цепочке молча просовывает один самон.

— Вы должны заплатить два, — вырвалось у меня, но женщина хлопает дверью и в подъезде снова воцаряется полная тишина. Первая удача по тихонько ускользает. На третьем этаже из двух жителей открывают только одни. Во втором происходит то же самое. Прохожу в следующий подъезд, но дойдя до квартиры старшего дома почему-то не стучу и машинально поворачиваюсь к следующей двери. Ко мне выходит молодая женщина лет тридцати и протягивает трех сомоновую копейку. Грусть сходит с души и я радостно отдаю ей сдачу. Поднявшись на третий этаж застаю индусов уходящими. Две девушки в сопровождении молодого мужчины сходят с площадки, осматривая меня с ног до головы. Не желая терпеть их изучающие взгляды я быстро почти нечленораздельно произношу.

— Деньги за дворника?

Они переглядываются, потом что-то шепчут друг другу и повернувшись возмущенным тоном повторяют мои слова.

— Деньги за дворника?

Тогда мне становится ясно в чем тут дело. Либо они претворяются незнайками, либо в действительности не понимают что я говорю им. Но пока я думаю они начинают спускаться.

— Нет постойте! — Вырывается у меня, падаю в крайнюю панику от мысли что опять останусь без денег и вспомнив английский что-то лепечу и тут словно молнией пронзает меня. В ответ они вытаскивают с кармана десять сомон и прежде чем я успеваю опомнится исчезают сквозь двери. Радость и волнение вновь оглушают меня волной. Я уже не помню себя от счастья. Стучусь в следующую дверь, потом еще в два и наконец дохожу до последней.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

С прохладной, светлой квартиры выходит пожилая женщина. Ее акцент напоминает наши края.