Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю - Дмитрий Иванович Иловайский

необъяснимо без существования исконных русских поселений на берегах Азовского моря. (Да и с какой стати Скандинавам забираться на Тамань?) Без этой Азовско-Черноморской Руси необъяснимы: арабские известия X в., например Масуди; о руссах, живущих на берегу Русского моря и господствующих на этом море; арабское деление руси на три группы (Новгород, Киев и Артанию); отношения руси к Корсуню; походы на Кавказ и в Каспийское море, и пр.[58]

23. Ни одно произведение русской словесности, несомненно принадлежащее дотатарской эпохе (собственно до XIII в.), кроме летописи, не знает ни варяга Рюрика, ни вообще призвания варяго-руссов.

24. Расстояние около 250 лет (даже по расчету норманистов) между призванием варягов и составлением нашей начальной летописи само по себе делает предание недостоверным; что и подтверждается его вполне легендарным оттенком (три брата, пришедшие откуда-то из-за моря и пр.), а также целым рядом других легенд, занесенных в нашу летопись (об апостоле Андрее, о хазарах, Аскольде и Дире, Олеге и Ольге и пр.).

25. Сопоставление северного сказания о трех братьях: Рюрике, Синеусе и Труворе – с южным сказанием о трех братьях: Кие, Щеке и Хориве, а также с литовским о Палемоне и его трех внуках и с другими подобными сказаниями не оставляет сомнения, что мы имеем дело с легендой.

26. Утрата древнейшей редакции Повести временных лет, вообще неисправная передача летописного текста списателями и продолжателями, разногласие дошедших до нас летописных сводов и сборников относительно варягов-руси и относительно легенды об Аскольде и Дире, а также разнообразные толкования имени русь, убеждают нас, что в первоначальном своем виде легенда о призвании князей не смешивала русь с варягами (и, по-видимому, не причисляла к варягам Аскольда и Дира).

27. Польские историки (особенно Длугош и Стрыйковский), имевшие под руками русские летописи, также не смешивают русь с варягами; они изображают ее народом туземным и старобытным, а Аскольда и Дира потомками Кия. Герберштейн, равно знакомый с русскими летописями, тоже различает русь от варягов. Эти писатели еще более подтверждают наше мнение, что первоначально летописная легенда имела только династический оттенок, то есть говорила о призвании князей из варягов, а существование народа варяго-руссов есть домысел более поздней редакции.

28. Совершенное отсутствие точных указаний на отечество призванных варягов в большинстве сводов и указание некоторых на Прусскую землю и род Августа также подтверждают, что первоначально легенда вообще имела в виду выставить происхождение своих князей от знаменитого иноземного рода – черта общая в подобных легендах и других народов.

29. Невероятное накопление весьма крупных событий и завоеваний в период времени, который летопись полагает между 859 и 912 гг., указывает на то, что ее начальная хронология составлена искусственно и произвольно. Легенда о нападении и признании варягов приурочена к 859 и 862 гг., очевидно, для того, чтоб объяснить нападение руси на Константинополь в 865 г., засвидетельствованное византийскими хрониками. Семидесятилетний возраст Игоря в эпоху его дальних походов и оставленный им малолетний сын также указывают на произвольность этой хронологии.

30. Были действительно обстоятельства, которые могли повлиять на образование и распространение легенды о призвании варяжских князей в Новгород.

a) Присутствие в Новгороде наемной варяжской дружины, которой начало, судя по летописи, можно возводить ко времени Олега.

b) Призвание варягов в Новгород Владимиром Святым и Ярославом I; завоевание с их помощью киевского стола; следовавшие затем родственные и дружеские связи с норманнами; присутствие некоторых принцев и знатных норманнов при киевском дворе.

c) Деятельные торговые связи Новгорода с Балтийским поморьем и особенно с Готским берегом (Готланд).

d) Обычай призывать князей, развившийся в Новгороде с XI в.; а в XII в. этот обычай отчасти разделяет и Киев.

e) Упадок и унижение Киева, начавшиеся со второй половины XII в., не могли не отозваться на летописном деле в самом Киеве.

f) Окончательное разъединение руси и наступившая татарская эпоха еще более замутили источники древнейшей истории и перепутали нити национальных преданий; тогда и возобладало смешение руси с варягами.

Можно было бы еще продолжить этот перечень доводов и сопоставление исторических данных. Например, можно еще обратиться к тем результатам, которые добыты раскопками могильных курганов в Южной России и которые в общей сумме подтверждают наши выводы. Но мы считаем и приведенного весьма достаточным для своего главного положения, то есть что русь была искони народом туземным и что она сама основала свое государство. А для тех, кто почему-либо не желает расстаться с варягами, все доказательства будут неубедительны[59].

Как и в первой статье, повторяем, что относительно некоторых соображений второстепенной важности мы можем ошибаться; но оттого не пострадает наше главное положение. Можно, например, вести прения о летописной легенде как о факте литературном, то есть продолжать вопрос об источниках и редакциях наших летописей, вопрос достаточно запутанный, вследствие их безличности и явной порчи. Но снова толковать об идеальном летописце, после всех трудов, ему посвященных; легенду о Рюрике подкреплять легендой об Аскольде и Дире и обратно; продолжать теорию Скандинавской руси на основании Хескульдов и Хольмфорсов; голословно повторять, что за норманнов стоят все известия иностранные и т. п., – значило бы плодить пустое словопрение.

Не находя опоры в своих прежних доказательствах, норманизм обратится, вероятно, к противному мнению с разнообразными вопросами и с требованиями объяснить немедленно все темные пункты начальной русской истории. Повторяем, что мы прежде всего желали обратить внимание русской науки в ту сторону, откуда она может ожидать действительного, а не призрачного разъяснения этой истории, и предлагаем оставить тот бесплодный путь, которым она доселе следовала. Вот уже около полутораста лет норманисты трактуют о руси, пришедшей из Скандинавии, и, однако, еще не нашли там этой руси. Они могут искать ее еще несколько столетий и все-таки не найдут, потому что там ее никогда не было. В науке (говорим собственно об истории) обыкновенно бывает так: если исходная точка зрения верна, то всякий новый труд, произведенный в том же направлении, увеличивает запас данных и прибавляет свету для разъяснения минувших веков. И наоборот, исходя из ложной точки зрения, труды хотя бы и талантливых ученых остаются почти бесплодны для положительного решения темных вопросов и приносят пользу, если можно так выразиться, отрицательную, то есть убеждают, что не в этом направлении надобно искать истины. Это именно и случилось у нас с норманнской школой: после ее полуторастолетней работы наша начальная история и наше происхождение оставались покрытыми тем же мраком неизвестности, как и во времена Байера, основателя этой школы. В результате мы доселе должны были довольствоваться только некоторыми легендами, предположениями и натяжками. С своей стороны, насколько возможно, мы стараемся разъяснить естественное, постепенное (не внезапное) происхождение Русского государства и русской национальности; по крайней мере надеемся,