Крепкий орешек - Ольга Дашкова

по-деревенски, откровенно показывая все свои пышные формы, а у этого Жерара, которого Гена прозвал про себя просто Ваней, даже было видно, как слюни потекли.

Ванька тот еще ходок оказался, Орехов сразу раскусил его, вроде бы совсем недавно стоял на коленях, предлагая руку и сердце одной женщине, а здесь уже заглядывается на другую. Вот пусть Канарейкина и полюбуется на своего дружка иностранного.

Все они там или заднеприводные, или озабоченные. Да на передок слабые, как увидят свободную юбку, да титьки побольше, вон как у Клавдии, так про все забывают. У них там, говорят, оголтелый харассмент, просто так к женщине не подойти, сразу суд, штраф и срок.

Ну, а здесь законы другие, можно спокойно флиртовать с женщинами, тем более с такой, как Клавдия – в хорошем смысле слова. По ней видно, что она не против и соскучилась по мужской ласке. Главное, нужно вовремя подливать, а уж настоек, наливок и более крепкого алкоголя у Терехова в шкафу полно.

– Так, ну, давайте еще по одной, и завтра в школу не пойдем.

Клава залилась звонким смехом, Аделина хмыкнула, Гена разлил по пузатым рюмкам наливку.

– Что он сказал? Я ничего не понимаю, но все очень вкусно. Это называется «русское гостеприимство», да?

Жерар спросил на французском, улыбаясь присутствующим.

– Что он там лопочет, Ада? Путь меньше говорит и больше пьет.

– А еще закусывает. Вот, Жерар, угощайтесь, это огурцы малосольные, свежий урожай, как раз позавчера мариновала.

– Да Ваня он, Ваня, какой там Жерар? Да, Ванька? Сейчас еще по одной, а потом в баньку, парить буду лично!

– Гена, может быть, не надо? Ты издеваешься над ним!

– Да кто издевается, Ада? Я слова ему плохого не сказал, даже не ударил, а мог начистить рыло, сломать что. Но я гражданин порядочный, интуристов не прессую.

– Ой, да, да, знаю я твою порядочность, не смеши меня.

– Третий тост за любовь и стоя. Переведи ему, а то сидит пнем.

– Ada, que veut-il? (Ада, что он хочет?)

– По старой русской традиции третий тост за любовь пьют стоя. А еще Гена очень рад, что ты приехал, и называет тебя на русский манер Иваном.

– Иван? – Жерар произнес, ломая язык, но улыбнулся. – J'aime et je suis prêt à boire pour l'amour debout toujours! (Мне нравится, и я готов пить за любовь стоя всегда!)

Мужчины встали, выпили, Жерара слегка повело в сторону. Да, все-таки Орехов прав, слабоват оказался французик, а с виду крепкий. И как такого в бане парить – неизвестно, кони еще двинет. А вдруг у него с сердцем проблемы?

– Вы, Жерар, закусывайте, закусывайте, это грибочки, маринованные в том году, собирала в нашем лесу. Белый гриб – самый ценный, самый вкусный, король всех грибов. Пробуйте, пробуйте, не стесняйтесь.

Клава ухаживала за Жераром, как за тяжелобольным человеком. И подкладывала, и подсыпала, и угощала, и рассказывала о том, как сама лично приготовила эту закуску, где собирала, как мариновала. Аделина добросовестно переводила.

Надо было как-то отвлечь себя, не сидеть просто так молча. И не реагировать на пинки по столом Орехова, который многозначительно выпучил глаза и показывал на дверь, прося выйти.

Зачем только она попросила Жерара приехать? Но Ада даже не рассчитывала на приезд, на порыв бывшего любовника. Все делалось для того, чтобы насолить Орехову да успокоить свое самолюбие.

Вот, пожалуйста, успокоила и насолила, называется. Приехал, начал делать предложение, падать на колени. Какая вообще его муха укусила? Или русский воздух вскружил голову? О нет, Ада догадывается, какая муха и как ее зовут. Это Барбара.

Подружка почувствовала, что Галич не одна, накрутила Жерара, наговорила ему черт-те что, даже представить страшно, вот он и бросился спасать, исполнять героический поступок.

А Гена после застолья потащит «жениха» в баню, оттуда Жерар выйдет чуть живой, а дальше вообще неизвестно, что с ним делать. Надо было спокойно переждать в деревне выходные, уговорить Гену поехать в город. Они бы были уже там сегодня. Но нет, здравствуйте. Вам привет из Франции, почтовый голубь прилетел.

Нужно только пережить как-то эту ночь, и неважно, что там скажет Орехов. Просто встать и пойти искать попутную машину, конечно, прихватить с собой Жерара, иначе он здесь пропадет совсем, и его объявит в розыск Интерпол.

Добраться до города, обратиться в полицию, начать восстанавливать документы, благо деньги наличные есть и банковские карты в сумочке. Неизвестно, что там происходит – в редакции и ресторане, она, конечно, звонила по три раза на дню, но личный контроль – он все-таки лучше.

Дел много, а она здесь прохлаждается, занимается безудержным сексом, как в последний раз, с бывшим школьным парнем. А он вытворяет все, что ему угодно, это при том, что он ее предал и даже не признает своего предательства.

– Аделина, передай этой милой девушке, что все очень вкусно, и она очень красивая, а эти огурцы великолепны. Я никогда такого не ел и не пил такого вкусного вина, – Жерар произнес все заплетающимся языком, но выглядел счастливым и довольным. Ада все пересказала, Клава залилась румянцем.

– Ну, все, клиент созрел. Так, Ваня, подъем, идем в баню, я тебе покажу, как у нас здесь встречают гостей.

– Гена, может, не надо?

– Надо, моя курочка, надо. Клава на подхвате, если что, укладываем его у тебя. Ты же не против?

Клава всеми конечностями была ой как не против, даже дышать чаще стала. Аделина перевела, что нужно, Жерар с радостью согласился, не понимая, что его, бедолагу, ждет.

А Орехова было уже не остановить. Может, бизнес такой устроить? Привозить иностранцев, поить их, парить, показывать местные красоты. Хорошие бабки можно срубить, надо подумать, местных подключить, а то некоторые слоняются без дела.

И еще чтобы не пришла мать с Ленкой. А то они могут завалиться в неподходящий момент, мать у него еще та актриса. Но тянуть дольше и продолжать торчать в Косогорах смысла не было, Канарейкина, по взгляду видно, готова уже его порвать.

А злая Ада ему не нужна. Это же адский ад.

Глава 37

– Алевтина Сергеевна, может быть, не надо?

– Надо. Я хочу видеть своего сына! Откройте! Кто-нибудь, откройте ворота!

Женщина кричала на всю улицу, стучала по нагретому после жаркого дня металлу, и была по виду очень рассержена, очень. Не такого приема ожидала Алевтина Сергеевна, когда услышала, что единственный сын не один, а с какой-то женщиной.

Ее словно подменили, мозг начал лихорадочно соображать, что