Жизнь монахов в средневековье - Автор

Сборник обычаев Эйнсхема описывает, какими должны быть отношения между братьями: смиренными и учтивыми. Если, например, в собрание монахов входит какой-нибудь отец, то молодые должны встать и предложить ему место. Более молодые монахи могут высказывать свое несогласие со старшими, но без высокомерия. Со своей стороны, старцы должны выслушивать молодых с подобающей ласковостью и уважением. В том же сборнике обычаев, датируемом началом XIII века, говорится, что нужно целовать руку дающего вам какую-то вещь (хлеб, к примеру), но здесь же уточняется, что не следует делать этого, если вам протягивают "нож или вилку, сосуд с питьем или горящий светильник". Хотим мы того или нет, но это – весьма культурное общество.

Учтивое обращение "любезный брат", "дорогой брат" было принято даже у тамплиеров, военный образ жизни которых мог бы склонить их к известной доле грубости, ибо они были монахами-воинами и вели "благородную войну из послушания". Любые бранные или грубые слова в речи запрещались. Даже приказы следовало отдавать без грубости.

Говоря о гостеприимстве в аббатстве Бек, которое тем не менее известно своими строгими правилами, Бодри де Бургей писал: "Я нашел там необычайно щедрую деликатность и предупредительность… в людях обнаруживается замечательная скромность, проистекающая от здорового и естественного поведения. Можно с уверенностью сказать: здесь нет ничего лишнего". Вспомним нравы той эпохи с их грубостью, неотесанностью и постоянными крайностями; и тогда мы сумеем лучше понять, какой поразительный эффект на полудиких людей того времени производило пребывание в течение всего-то нескольких часов в этих оазисах зелени и покоя, чистоты и тишины, каковыми были монастыри, и почему некоторые из посетителей, словно озаренные вспышкой молнии, подчас принимали решение остаться в аббатстве навсегда.

Даже сама организация жизни в картезианском ордене, сколь строгой она бы ни была, тоже характеризовалась заботой о дискретности в келейном существовании, разделении уединенной (самое главное) и общежительной жизни, в достижении равновесия между бедностью и изобилием, когда полезность умеряет бедность. Одно из проявлений картезианского discretio – это прогулка примерно в течение трех часов. Обычно она совершалась по понедельникам, если, конечно, в этот день не отмечался какой-нибудь важный праздник. Во время прогулки монахи могли беседовать друг с другом, однако запрещалось обсуждать мирские события или вступать в политические споры. С самого начала картезианский орден придавал большое значение таким прогулкам, и приорам рекомендовалось не освобождать монахов от них.

В жизнь картезианцев, которая, по сути, строилась на уединении и безмолвии, "дискретно" вторгаются элементы общественной жизни: прогулки каждую неделю, как мы уже видели; общие трапезы по воскресеньям; на некоторые праздники, кроме утрени и торжественной монастырской мессы, – еще и малые канонические часы, капитул, трапеза в полдень и вечерня. Не так много по меркам нашего понимания общественных отношений. Но в понимании картезианцев это служило элементом необходимой компенсации.

Негативное подтверждение того, что discretio является важным компенсирующим элементом в организации монашеской жизни, – это печальная судьба гранмонтанского ордена. Основанный в 1077 году св. Этьеном де Мюре орден первоначально объединял монахов, вдохновляемых очень суровым обетом. Одиночество, крайняя бедность, отказ от всего, что не является самым насущным. Никаких постоянных доходов, ни земли, ни скота. Гранмонтанцы не требовали денег за совершение мессы, не собирали пожертвований, жили отшельниками, не работали и никогда не подавали в суд, чтобы защитить свои собственные права. Поступать таким образом в эпоху, когда все, в том числе и монахи, были сутягами, означало подписать себе смертный приговор. Сверх того, гранмонтанцы проявляли такую щедрость, что заслужили название "добряков".

Столь самоотверженный взгляд на человека и жизнь, даже укорененный в душе, пылающей неугасимой верой в Провидение, был все же слишком "недискретным", чтобы не испытывать кризисов. Ведь во избежание кризисных состояний, по словам одного картезианца, "всем монахам нужно постоянно быть святыми, заслуживающими чудес", "чистыми, бесплотными духами, что невозможно в мире сем", и поскольку этого нет, они неизбежно "нарушали свой устав". Потрясаемый кризисами, орден добряков в итоге длительной агонии был распущен. Это случилось в 1772 году после длительной агонии.

Это не единственная ошибка, допущенная гранмонтанцами по отношению к принципу дискретности. Заботясь о полном соответствии требованиям духовной жизни, монахи этого ордена доверили мирские полномочия монастыря многочисленным конверзам (тем людям, кто еще не принял монашеского пострига), а те захотели регламентировать все области жизни без исключения. Ибо как иначе разграничить потребности монастырской жизни с ее будничной реальностью и чаяния жизни духовной, полностью посвященной Господу? Различия в их крайних проявлениях хорошо видны, однако в повседневной жизни поляризация неразличима. Что могли ответить конверзам, управляющим хозяйством, монахи, которые просили одежду, тот или иной паек и слышали в ответ, что у монастыря нет средств или отнюдь не подобает "духовному лицу" проявлять заботу о столь земных вещах?

Как и следовало ожидать, подобные ситуации порождали бесконечную смуту и даже бунты. Дело кончилось тем, что конверзы заточили в тюрьму генерального приора, заставив его уйти со своего поста. Словом, "зверь" восторжествовал, поскольку основатель ордена гранмонтанцев, стремясь к идеалу, использовал для организации своего ордена не очень Разумную концепцию, иными словами – "indiscrete", которая не различала ни законной иерархии, ни требований общежительной жизни.

Порой удивляет та настойчивость, с которой уставы и сборники обычаев говорят о послушании и суровости наказания в случае нарушения субординации или просто принятых правил, ибо нравы в ту эпоху царили дикие, необузданные и жестокие. Разумеется, было бы несправедливо составлять картину монашеской жизни на основе отчетов визитаторов или монастырских хроник, как было бы неразумно описывать нашу жизнь, вдохновляясь только лишь газетами. Вполне очевидно, что в письменных источниках зафиксированы наиболее примечательные и часто самые необычные происшествия. Но точно так же можно исказить всю картину, заявив: "Все было прекрасно как с духовной точки зрения, так и с мирской". Слишком кратко невозможно объяснить, что же было плохо, особенно если вдаваться в подробности. Хроники повествуют о бесчисленных случаях неповиновения. Но какое отношение они имели к жизни тысяч благочестивых душ, которые вовсе не нуждались в устрашении наказанием, чтобы вести жизнь по обету, и которые не оставили никакого иного следа своего земного странствия кроме имени, затерянного в длинных списках, и безымянного дара стольких архитектурных, художественных и духовных красот?

Тем не менее некоторые происшествия могут дать представление о том, что за нравы были в те времена среди наиболее (в общем и целом) дисциплинированных и благочестивых людей. Вот примеры для иллюстрации.

Один клюнийский приор использовал средства монастыря для того, чтобы выдать замуж некую девицу, выстроив ей дом (1291). В Сен-Жан-д'Анжели, монахи осадили в церкви своего приора и избили его палками, а ночью вылили на него кипяток. Охваченный ужасом приор спасся бегством и больше никогда не возвращался в этот монастырь… В другом месте один монах, подстрекаемый дьяволом, в сопровождении толпы вооруженных людей напал на дом, принадлежавший Клюни, чтобы захватить лошадей, скот, деньги и драгоценности "насильственно", как сказано в тексте… Другой странствующий монах из Клюни в сопровождении монаха из другого ордена (отягчающее обстоятельство!) выломал двери приората Фуйи-ле-Флёр на реке Луаре и обокрал комнату приора (1294). Здесь брат Намеш в Намюруа осыпал оскорблениями своего приора. Там приор отказал визитаторам в праве посетить его монастырь (1315).

Генеральный капитул черных монахов Кёльнской провинции счел необходимым запретить монахам заниматься охотой – псовой или соколиной, – а также держать собак или охотничьих птиц. Клюнийские монахини в Германии составили завещание, за что их и постигла кара: их лишили вина, а если какая-то сестра собирается упорствовать, то "при жизни" будет отлучена от причастия, а после смерти лишится христианского погребения, ибо проявила себя "закоренелой стяжательницей".

Но были случаи и посерьезней. В монастыре Павии в самом конце XIII века один монах, "вор и мошенник" по его же собственному признанию, привел в монастырь женщину и удерживал ее там в течение трех дней! Смягчающее обстоятельство: "Не было совершено содомского греха". В остальном же – лучший сын на свете… Другой монах затеял ссору с проституткой и тем самым обесчестил свой орден; он был отправлен в Клюни, и с тех пор ему было запрещено возвращаться в свой "родной монастырь", а также в соседние монастыри своего ордена. Два монаха убили ножом дамского угодника. А два брата-минорита убили друг друга, не поделив место сторожа в своем монастыре.