Мышь в Муравейнике - Дана Обава

нас, а к старости еще и кличка присосалась. — Благодаря Лексу Потап сделал прекрасное сальто, но неудачно приземлился на голову прямо в кучу нестираного белья. — Но в анкете стоит именно это имя. Девушка, с которой мы так хорошо поладили, показала мне его прямо на экране.

— А в этой анкете не указал его возраст?

— Только адрес и куча других цифр, которые мне лично ничего не сказали.

— И что же нам теперь делать? — я поднимаю медвежонка и поправляю на нем сбившуюся одежку. Он выглядит взъерошенным, но довольным. — От моей находки никакого толку, получается.

— Попробуем навестить Старого Хрыча, — предлагает Лекс и соскакивает на пол, — может какая ниточка и появится. Сейчас в самый раз кстати. Клади все это стираться и пойдем.

Я закидываю то, что осталось, в стирку, а Потапа сажаю в сушилку, жестом показываю, чтобы он сидел там тихо. Через зал мы спокойно проходим, никем не замеченные. Еще бы — актриса пятидесятого уровня восседает на спине одного курсанта и лупит своими тапками двух других. Ее зычный голос разносится далеко по коридорам.

Кормэг Старый Хрыч живет не высоко — всего на тридцать седьмом уровне. В широких тоннелях, ведущих к квартирам, расположенным на двух ярусах, в этот час на удивление много народу. Люди сидят на выставленных вдоль стен складных стульях, разговаривают или слушают радио. Малыши играют у их ног, разбросав игрушки по полу, так что через них приходится перешагивать. В темных закутках тоже кто-то шевелится.

Некоторые подозрительно оглядывают нас, ведь мы здесь чужаки. Но никто не окликает и не преграждает нам дорогу.

Постоянно чувствуя на себе чьи-то взгляды, мы подходим к нужному номеру. Лекс нажимает на кнопку звонка.

Два пожилых мужчины, сидящих очень близко к нужной нам двери, и играющих в карты на застеленной клеенкой табуретке, прерывают свое занятие и хитро смотрят на нас.

— Вы из соц службы? — спрашивает один из них моложавым голосом.

— Мы сами по себе, — отвечает Лекс.

Мужчина явно собирается продолжить допрос, но нам к счастью уже открывают. За дверью показывается кудрявая женщина средних лет и без каких-либо вопросов пропускает нас внутрь. Как только мы освобождаем проем, сама она ни слова не говоря целеустремленно выходит из квартиры и закрывает за собой дверь, оставив нас на чужой территории в полном одиночестве.

— Какое доверие! — восхищается Лекс и, пожав плечами, уверенно проходит дальше. Собственно перед нами большая комната, плотно заставленная старой мебелью. Одних диванов тут аж три штуки, но не смотря на обилие разрозненных предметов, все аккуратно прибрано и протерто. Спальный модуль обнаруживается слева в алькове. Справа же находится закрытая дверь, дальше за ней поворот и еще одно помещение, отделенное от первого только занавеской. Лекс приподнимает ее и подождав пару секунд, кивает мне. Мы заходим.

На очередном диване сидит очень старый человек. Он почти лыс, зато имеет белые кустистые брови, из-под которых он смотрит на нас приоткрыв рот, с недоумением, но без страха, словно думает, что должен бы нас знать, но никак не может вспомнить. Ноги в толстых шерстяных носках опущены на пол, в пределах досягаемости стоит некая металлическая конструкция с двумя ручками и колесиками. Наверное она для того, чтобы старичку было на что опираться при ходьбе.

— Здравствуйте, вы Кормэг? — спрашивает Лекс.

Старичок моргает и опускает голову, потом, словно вспомнив, снова поднимает на нас взгляд, делает пару жевательных движений.

— А??

— Вы Кормэг?! — снова спрашивает Лекс уже громче.

Старичок смотрит на нас так, как будто не видит, и вообще удивлен, что из пустого места доносятся какие-то неясные звуки.

— Да Кормэг он, Кормэг, — вносит ясность вновь появившаяся кудрявая женщина. В большой пластиковой корзине она принесла постиранную одежду и стала разбирать ее на столе.

— На вас… — Лекс все-таки поворачивается к женщине. — На него зарегистрирован телефонный номер, он не давал свой телефон кому-нибудь, не знаете?

— Да на хрена ему сейчас телефон?! — удивляется женщина, продолжая заниматься делом. — Вы только посмотрите на него!

— Но он мог купить его раньше. — Лекс оглядывается вокруг. Личных вещей в закутке практически нет никаких. На полочке только стоит магнитофон с жалкой стопочкой из трех кассет. Если у старика когда-то был телефон, его мог умыкнуть отсюда практически кто угодно.

— Если бы у него был телефон, я бы знала, — отрезает женщина. — Я же его акбрат. — Она отбрасывает в сторону корзину и упирается руками в бока, вдруг с ненавистью уставившись на нас. — Что это за вопросы? Вы что хотите на старика что-то повесить?! Да как вам не стыдно?! — С каждым словом она распаляется все больше и начинает наступать, прям как та актриса пятидесятого уровня. Я боюсь, что нам сейчас продемонстрируют конфликт как он есть, хотя и не бытовой и не пьяный.

Вижу, что Лексу вспомнилось тоже самое, и он вот-вот начнет смеяться. Она уже угрожающе подобралась к нему почти вплотную, но он так и не отступил ни на шаг.

— Тебе еще и смешно, да?! — вопит она в бессильной ярости.

— Извините, но вы неправильно нас поняли, — встреваю я.

— Да чего тут непонятного?! Убирайтесь немедленно отсюда! — кричит женщина, замахиваясь на нас полотенцем.

Я еще пытаюсь что-то объяснить, но Лекс твердо заявляет:

— Хорошо, мы уходим, — и подталкивает меня к выходу.

Выбравшись за дверь, Лекс так и не успокаивается, продолжая еле сдерживать смех.

— Ну что, думаешь, она загнала кому-то его телефончик вместе с телефонной картой? — спрашивает он, как только мы отходим подальше.

— Не знаю, — я нервно расчесываю царапины на руке, это как-то успокаивает. — Она хорошо о нем заботится.

— Это да, но может она считает, что заслуживает за это какое-то поощрение. Старику его вещи все равно больше не понадобятся, и после его смерти все разберут соседи.

— Мне не нравится эта мысль, — вздыхаю я. — Хотя все может быть.

— Тогда думай, что ей понадобились деньги на самого старика, — предлагает Лекс. — А нам теперь нужно искать, кому был продан телефончик. Сама женщина нам не скажет…

— Зато могут сказать те двое, — заканчиваю за него, с сожалением обернувшись назад. Два старика продолжают свою игру, рядом с номером Кормэга.

Чтобы не бесить кудрявого акбрата Кормэга, Лекс приглашает двух игроков в соседнее кафе, на что они соглашаются с большим словоохотливым удовольствием. Даже за столом с едой они раскладывают свои старые замусоленные карты, но оказываются способны делать три дела сразу: и играть, и жевать, и говорить.

За ужином, на который уходит не менее четырех часов, мы получаем целое море информации никак