Серебрянные слитки - Линдсей Дэвис

— Освобождаешь правую руку — словно у тебя есть меч. Госпожа, давайте ваше добро!

Елена раздраженно дернулась, но сняла позвякивающие серьги, браслеты с головами пантер с каждой руки и тиару с головы. Держа все это, она пыталась расстегнуть ожерелье.

— Позволь мне.

— Большой опыт? — хмыкнул вор.

Он был прав. Мне доводилось раньше расстегивать ожерелья. Я мог это сделать. Там были две петельки, которые я вначале прижал друг к другу, а затем разъединил. Пока ожерелье оставалось на шее, его вес помогал им оставаться на нужном месте. Шея Елены Юстины была мягкой и теплой после бега. Я знаю это, потому что только дурак расстегивает ожерелье на женщине, не пощекотав ей шею.

— Сложная застежка! — заметил я, потом опустил золотое украшение в руку Елены.

Тощая лапа протянулась, чтобы все это забрать.

— И твой перстень тоже! — рявкнул ее обладатель на меня.

Я вздохнул. Это было единственное наследство, если не считать долгов, которое я когда-либо получал. Я бросил ему перстень своего двоюродного дедушки.

— Спасибо, Фалько.

— Он тебя знает, — раздраженно сказала Елена. Очевидно, разбойник был одним из сборщиков утиля на Авентине, но я его не помнил.

— Меня знают многие, но не многие посмеют взять перстень моего дедушки Скаро, — резко ответил я.

Елена напряглась, словно надеялась, что я вытащу какое-то скрытое оружие, а затем прыгну. Веспасиан отдал преторианцам приказ прекратить обыскивать посетителей. Это служило сигналом о наступлении спокойных времен, но я не был сумасшедшим, и не отправился во дворец с ножом в рукаве. Мне не с чем было прыгать.

Внезапно наш вор утратил интерес. Поскольку я тоже прислушивался, то понял, почему. Я уловил свист, который узнал. Тип бросился к входу в переулок и исчез с уловом.

С другой стороны в переулок ворвался мужчина с факелом.

— Кто здесь?

— Я, Фалько!

К нему подбежал еще кто-то.

— Петроний, ты?

— Фалько? Мы только что видели коротышку Мелития. Он у тебя что-то взял?

— Драгоценности. Ты очень удачно подвернулся. У меня также был мешок с золотом.

— Я все выясню. Что у тебя было?

— Мешок золота.

Все время, пока мы разговаривали, Петроний Лонг шел ко мне. Теперь в свете факела он заметил и мою наяду.

— Фалько! А это уже лжесвидетельство! — взорвался он.

Он схватил своего подчиненного за руку и высоко ее поднял. Теперь факел светил как маяк. С этой минуты Петроний меня игнорировал. В свете факела Елена Юстина блестела и сияла, словно опал: глаза сверкали от возбуждения, выражением лица она словно бросала вызов, а ее плечи я назвал бы лучшими у Капенских ворот…

Она была одного роста со мной, поэтому мы оказалась ниже моего высокого медлительного друга на четыре дюйма. Он был одет во все коричневое, с ремня свисала деревянная дубинка, положенная ему по статусу. Средства защиты включали наручи, наголенники, а бритую голову предохранял специальный обруч. Я знал, что дома Петроний играет с котятами детей, но сейчас он выглядел мрачно. Елена приблизилась ко мне, я воспользовался возможностью и обнял ее. Петроний покачал головой, все еще не веря глазам своим.

— Наверное, ты попытаешься мне сказать, что это и есть твой горшок с уксусом? — с детской невинностью спросил этот придурок. — Если я правильно помню, ты говорил про старый горшок с прогорклым уксусом, не правда ли?

Какой мстительный ублюдок.

До того как я успел выкрутиться, Елена высвободилась из моих объятий и ответила слабым голосом:

— О, это не я! Обычно он говорит, что в сравнении со мной змеи Медузы выглядят безобидными, как черви для рыбной ловли.

— Петроний Лонг, для тихого человека ты создаешь слишком много излишнего шума! — заорал я.

Я ничего не мог ей сказать, поэтому ворчал на него.

— Она — сенаторская дочь…

— А ты где их берешь?

— Выиграл ее во время игры в кости.

— Юпитер громовержец! И где ведутся такие игры? — спросил он, поднимая ее руку для поцелуя.

— О, отпусти ее! Тит и Домициан Цезарь сегодня уже оставили ядовитые следы на бедной девушке…

У Петрония горели глаза, поскольку он застал друга в щекотливой ситуации. Он вызывающе улыбнулся, затем поцеловал руку сенаторской дочери с чрезмерным уважением, которое обычно демонстрирует только когда провожает девственниц-весталок по Остийской дороге. Я пытался его остановить.

— Mars Ultor, Петроний! Это дочь Камилла…

— О, я это понял. Если бы это была одна из твоих ливийских танцовщиц, то она уже находилась бы в какой-нибудь спальне, лежа на спине!

Он считал, что я преднамеренно ему врал насчет нее. Он был в ярости.

— О, я согласен насчет спальни, но совсем не обязательно на спине! — процедил я сквозь стиснутые зубы.

Петроний почувствовал смятение. Я знал, что так и будет. Он считал, что похабные разговоры могут вести только мужчины между собой, но никак не в присутствии дам. Он быстро отпустил руку Елены, и она вздернула подбородок. Она была бледна, как отбеленное постельное белье. У меня опустилось сердце.

— Начальник стражи, пожалуйста, дайте мне совет. Я хочу добраться до дома моего отца. Можно что-то сделать?

— Я ее провожу, — перебил я, предупредительно глядя на Петрония, чтобы не вмешивался.

При этих словах Елена очень неожиданно повернулась ко мне.

— Нет, спасибо! Я слышала твое мнение. А теперь я выскажу тебе свое! — она стала говорить тише, но поморщились. — Ты отправился в Британии в царство Гадеса, и смог вернуться оттуда, ты спас мне жизнь. Ты — единственный человек в Риме, который все еще оплакивает мою кузину. Ты все это делаешь, но все равно остаешься сквернословом с предубеждениями и любителем мелких унижений. У тебя отсутствуют хорошие манеры, как и хороший характер и добрая воля. Большинство из того, в чем ты меня винишь, на самом деле не является моей виной…

— Я ни в чем тебя не виню…

— Ты винишь меня во всем!

Она была прекрасна. Я не мог поверить, что когда-то думал по-другому. Но любой мужчина может ошибиться.

— Дидий Фалько, если я и буду о чем-то жалеть до конца своих дней, то о том, что не дала тебе свалиться в Родан, пока у меня была такая возможность!

Елена Юстина умела говорить любезности так, что у мужчины возникало ощущение, будто с него содрали кожу. Она так разозлилась, что я почувствовал себя беспомощным. Я прислонился к стене за нами и смеялся до тех пор, пока не ослаб. Петроний Лонг продолжал в смущении смотреть в стену над нашими головами, затем сухо заметил:

— Вы можете жалеть об этом еще больше, госпожа, если узнаете, что даже в армии Фалько так никогда и не научился плавать.

Она еще больше побелела.

Мы услышали крики. До нас донесся звук шагов. Патрульный, который сторожил вход в переулок, позвал тихим голосом. Петроний с беспокойством направился к нему.

— Петроний, помоги нам выбраться отсюда!

— Почему бы и нет? — пожал плечами он. — Давай поменяемся… — он замолчал. — Госпожа, я могу проводить вас…

— Отстань, Петроний, — перебил я угрюмо. — Госпожа со мной.

— Доверяйте ему, госпожа, — снизошел Петроний до добрых слов. — Он прекрасен в критической ситуации!

— О, он прекрасен везде, — с неохотой капитулировала Елена Юстина. — Судя по его словам!

Эта заявление из уст сенаторской дочери удивило его также, как и меня.

Мы все выбрались из переулка на шумную улицу. Подчиненный Петрония что-то пробормотал. Мы все нырнули назад. Петроний застонал.

— Они кишат тут, как пчелы на Гибле, — проворчал он, глядя на меня через плечо. — Если мы проведем отвлекающий маневр…

— Уведи их от реки, — быстро согласился я.

— Крикни, если госпожа столкнет тебя в Тибр, чтобы мы все могли посмотреть, как ты тонешь! Отдайте мне вот это…

Петроний улыбнулся и снял с Елены Юстины белую накидку, которую она носила на улице. Он накинул ее на самого маленького из своих подчиненных, который тут же побежал в поток движения. Остальные что-то кричали ему вслед, подбадривая или оценивая.

У перекрестка с Остийской дорогой Петроний поставил своих людей регулировать движение. Я знал, чего ждать — все замерло на местах в течение нескольких секунд. Я заметил поднятую руку — это белая накидка Елены мелькала среди орущих возниц. Все они встали на козлах и выкрикивали оскорбления в адрес стражников.

Во время этого хаоса мы убежали прочь. Чтобы не тащить лишний вес, пока забочусь о Елене, я отдал мешок с золотом Петронию, с просьбой доставить его моей маме вместо меня. Я предупредил его, что все золото принадлежит матери, чтобы не вздумал забрать часть себе. Затем мы с Еленой быстро вернулись на дорогу, по которой следовали изначально. Вскоре мы сильно отклонились на запад, но находились на более тихих улицах, на Авентине, со стороны реки, неподалеку от моста Пробия. Я шел на юг мимо Дворца свободы и остановился у библиотеки Поллионов, чтобы напиться из фонтана. Заодно я также вымыл грязную обувь и ноги. Елена Юстина принялась украдкой делать то же самое. Я обхватил ее пятки и быстро вытер ей ноги, словно опытный раб, прислуживающий на пирах.