Школа Робинзонов - Жюль Верн

Через четверть часа вой прекратился, потому ли, что звери устали от непрерывных атак, стоивших многим из них жизни, или потому, что ждали рассвета, чтобы возобновить нападение в более благоприятных условиях.

Что бы там ни было, ни Годфри, ни Карефиноту не отходили от смотровых окошек. Негр стрелял так же хорошо, как и Годфри, и если им руководил только инстинкт подражания, то, нужно признаться, что этот инстинкт был у него поразительно развит.

Около двух часов ночи хищники в удвоенном количестве и с удвоенной яростью ринулись в новую атаку. Опасность была неминуемой, защищаться становилось почти невозможно. У подножья секвойи раздался яростный рев. Годфри и Карефиноту со своих наблюдательных постов продолжали бить по метущимся теням. Звери трясли и царапали когтями дверь. В любой момент она могла рухнуть… Через щели доносилось горячее дыхание хищников, стремящихся прорваться в Вильтри.

Годфри и Карефиноту пытались укрепить дверь кольями, на которых держались топчаны, но это была напрасная попытка: дверь сотрясалась от натиска и трещала от могучих толчков.

Годфри понимал, что дальнейшая борьба бесполезна. Если звери ворвутся в Вильтри, огнестрельное оружие не поможет. Юноша стоял, скрестив руки, и с ужасом глядел, как сотрясалась сверху донизу дверь. Больше ничего он не мог предпринять.

В отчаянии он провел рукой по лбу, но тут же овладел собой и крикнул:

— Наверх! Все наверх!

И указал рукой на узкий проход в дупле, выходивший к разветвлению большой секвойи.

Не медля ни минуты, они с Карефиноту, захватив ружья, револьверы и боеприпасы, стали искать Тартелетта, чтобы силой заставить его последовать за ними. До сих пор учитель танцев никак не мог решиться влезть на такую высоту.

Но Тартелетта нигде не оказалось. Пока его товарищи стреляли, напуганный учитель танцев, по-видимому, забрался туда по внутренней лестнице.

— Наверх! — повторил Годфри.

Это было последнее убежище, где можно было чувствовать себя в безопасности. В любом случае, если тигр или пантера вздумают подняться до разветвления Вильтри, можно будет отбить нападение, обстреляв выходное отверстие, через которое они должны будут проникнуть.

Не успели еще Годфри и Карефиноту подняться на тридцать футов, как внутри секвойи послышалось рычание. Очевидно, дверь была сорвана. Опоздай они на несколько минут, их ждала бы неминуемая гибель.

Ускорив подъем, они быстро достигли верхнего отверстия дупла. Вдруг раздался душераздирающий крик. Бедный Тартелетт вообразил, что к нему взбирается пантера или тигр. Несчастный танцмейстер висел на тонкой ветке, вцепившись в нее руками и ногами; ветка сгибалась под его тяжестью и готова была обломиться.

Карефиноту протянул ему руку, заставил спуститься пониже и привязал к дереву своим поясом. Затем Годфри и туземец расположились с разных сторон у развилки, чтобы держать выход из дупла под перекрестным огнем.

Прошло несколько минут тягостного ожидания.

По-видимому, в этих условиях осажденные были в полной безопасности.

Годфри старался разглядеть, что происходит внизу, но в кромешной тьме ничего нельзя было различить. Он начал прислушиваться. Судя по тому, что рычание не прекращалось, звери не собирались покинуть Вильтри.

Вдруг около четырех часов утра внизу, у подножья дерева, мелькнул яркий свет. Потом засветились окна, и в то же время из отверстия дупла повалил едкий дым, поднимавшийся к верхним ветвям.

— Что там случилось? — воскликнул Годфри и тут же догадался, что это такое.

Звери, проникнув внутрь Вильтри, раскидали уголь из очага. Загорелись деревянные топчаны, стол, табуретки, а затем воспламенилась и высохшая кора дерева. Гигантская секвойя горела на самом основании ярким пламенем.

Положение сделалось еще ужаснее, чем прежде. Пламя пожара осветило все вокруг и можно было видеть, как испуганные звери метались у подножья секвойи.

Почти в ту же минуту раздался оглушительный взрыв, потрясший до основания весь ствол гигантского дерева. Сильный напор воздуха вырвался из верхнего отверстия дупла, как при выстреле из оружейного дула.

Это взорвался хранившийся в Вильтри остаток пороха.

Годфри и Карефиноту чудом удержались на месте, а Тартелетта спасло то, что он был привязан к ветвям.

Испуганные звери бросились наутек. Благодаря вспышке пороха, дерево загорелось с еще большей силой. Огонь поднимался внутри огромного ствола, как по вытяжной трубе. Громадные языки пламени лизали внутренние стенки секвойи и доходили до самого разветвления. Сухая кора лопалась с треском, подобно револьверным выстрелам. Зарево пожара освещало не только группу секвой, но и все побережье, от Флагпункта до южного мыса Дримбея.

Огонь быстро распространялся и доходил уже до первого разветвления Вильтри, угрожая Годфри и его спутникам. Неужели им суждено погибнуть в этом огне, против которого они бессильны? Неужели у них остался только один выход — броситься отсюда на землю? Но и в этом случае их ждала верная смерть!

Годфри мучительно соображал, нельзя ли найти какое-нибудь средство для спасения, но придумать ничего не мог. А между тем, загорались уже нижние ветви, и густая пелена дыма, обволакивая все вокруг, закрывала от взоров проблески утренней зари.

Вдруг раздался ужасный треск. Сгоревшая у основания секвойя подломилась и стала медленно падать.

Годфри и его спутники считали себя уже погибшими. Но, к счастью, большая секвойя при падении уперлась в ветви соседних деревьев и осталась в наклонном положении, образуя над поверхностью земли угол в сорок пять градусов.

— Девятнадцатое января! — прозвучал чей-то голос, показавшийся Годфри удивительно знакомым.

Неужели это сказал Карефиноту?.. Да, Карефиноту! Это он, не понимавший до сих пор по-английски, заговорил на английском языке!

— Ты говорил по-нашему? — воскликнул Годфри, спускаясь к нему по веткам.

— Да, я хочу сказать, — ответил Карефиноту, — что сегодня, девятнадцатого января, сюда на остров должен приехать ваш дядя Виль, и если он не приедет — мы пропали!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ,

в которой объясняется все, что казалось до сих пор необъяснимым

Прежде чем Годфри успел ответить, неподалеку от Вильтри прогремели ружейные выстрелы. В ту же минуту хлынул грозовой дождь, настоящий ливень, загасивший пламя, грозившее уже перекинуться на соседние деревья, к которым, падая, прислонилась большая секвойя.

После всех необъяснимых явлений на Годфри обрушилась новая лавина загадок: Карефиноту, вдруг заговоривший, как истый лондонец, на чистейшем английском языке, сообщение о скором прибытии дядюшки Виля, и, наконец, эти неожиданные ружейные выстрелы.