Исполняющий обязанности - Василий Павлович Щепетнёв

отказался от добавочной рюмки, доел икру, и, слегка примирённый со Вселенной (от водки глупеют, я не исключения, начинаю говорить и думать пошло и как бы красиво), пошёл к Владу. Но по пути встретился – опять, разумеется, случайно, – с Глебом Ивановичем, гляциологом, фельдшером, полярником, а вот теперь моим работником.

– Каково состояние больного? – спросил я.

– Вам горькую правду, или подслащенную?

– В чистом виде.

– В чистом виде скажу следующее: апластическая анемия практически не лечится, наука делает только первые шаги в этой области. Судя по тем документам, что были при больном, болезнь носит весьма злокачественный, скажем так, характер. Чтобы получить хоть какой-то, порой мизерный результат, в ход пускают новейшие, зачастую экспериментальные средства. Ну, вы, верно, смотрите телевизор, видите призывы собирать многомиллионные суммы для курса лечения тяжелого больного, обычно артистки или ребенка. Так вот это из той оперы.

– То есть нужны миллионы?

– Нет, во всяком случае, не сейчас. Сравнивая показатели, что отмечены в документах с тем, что мы имеем сегодня, состояние крови вашего друга таково, будто он как раз и проходит тот самый экспериментальный курс лечения. Результаты, конечно, не волшебные, но безусловно заметные. Появились признаки того, что кровь умирать передумала, и начала жить – ретикулоциты, юные формы нейтрофилов, тромбоциты и прочее. У меня, конечно, самая примитивная аппаратура, где-нибудь в Германии или Франции его можно обследовать много информативнее, но…

– Что «но»?

– Больной ведь не получает никакого специального лечения. И вдруг ему становится объективно лучше. Не знаю, что тому причина – земля, вода, воздух, магнитное поле – но покуда улучшение будет продолжаться, я его в Германию везти не рекомендую. А рекомендую следить за динамикой показателей крови. Ну и остальное – вес, давление, острота зрения, сахар крови… Если улучшение будет продолжаться, то держаться природы. Он здесь отдыхает, не так ли? Спит, гуляет, вкусно питается, развлекается?

– В целом да, – сказал я, умолчав про истребление людоедов. В конце концов, развлечение можно понимать разно. Прежде помещики волчьи облавы устраивали, а в Индии так на тигров охотились. Раджа верхом на белом слоне, вельможи рангом поменьше – на слонах серых, а слуги на своих двоих, с копьями и луками.

– Вот пусть и придерживается установившегося режима. Я ему режим растолковал, но, собственно, только повторил то, что он выполняет. Водку и другие крепкие напитки не рекомендую категорически. Сухое вино, напротив, рекомендую, но не более ста граммов в день в два приема во время еды. Вот, собственно, и всё.

– Благодарю, – сказал я и отработанным официантским движением сунул ему сложенную вчетверо пятитысячную купюру. Вернее, попытался сунуть, но гляциолог уклонился:

– Нет-нет-нет. Уж извините. Меня вполне устраивает положенное мне жалование.

– Хорошо, – я убрал купюру. Деньги решительно не желали меня покидать.

Влад сидел в кресле и читал серый томик Чехова.

– Антон Павлович в письмах жалуется, что русская водка пахнет нужником, а после украинской горилки, на которую он налегал в полтавской губернии, рыгается и в нос шибает, как после кваса, – вместо приветствия сказал он. – Вот тебе и натуральный продукт конца девятнадцатого века.

– Это он нарочно. Чтобы отвратить молодежь от пьянства. У него в семье брат Александр пил крепко, а брат Николай пил без меры, вот он остальных и стращал, мол, нужник, нужник…

– Ладно, с водкой велено годить. Ты знаешь, у меня гемоглобин восемьдесят шесть!

– Восемьдесят шесть чего?

– Просто восемьдесят шесть.

– Это много или мало?

– Это мало. Норма – сто пятьдесят.

– Так чему ты радуешься?

– Неделю назад было семьдесят восемь. Значит, на поправку пошёл!

– А чувствуешь себя?

– Я говорил – будто новые батарейки поставили. Ну, марш-бросок на тридцать верст мне пока не под силу, но километров пять одолею наравне со всеми. Если с автоматом, но без броника.

– Верю, верю. Но броски сегодня не ожидаются. Неспешные познавательные прогулки по близлежащим окрестностям.

Но прогулки пришлось отложить: приехал Прохор Ильич и привез палатки УСТ-56М.

И весь вечер мы устанавливали первую палатку. С чувством и толком. Не марш-бросок, но близко. Ставили впятером, я, Влад, Войкович, Санин и Горбовский, да ещё вертелся допущенный к действу пацан на скутере. Сейчас-то он со скутера слез, и выполнял функцию подай-принеси. Я решил, что пацану это пойдет на пользу. Сегодня палатку поставил, завтра дом поправил, послезавтра ещё что-нибудь полезное сделает.

Палатку мы окопали ровиком, чтоб не затопило, и колышки вбивали на совесть, чтобы ветром не унесло, и дополнительные колышки, и дополнительный ровик. Хорошо поставили. Разве что могучий ураган ранга «Гингема» подует, но ураганов я не ждал.

Потом внесли мебель – простенькую, разномастную, и я объявил, что здесь будет мой походный шатёр. Ставка.

Это была не прихоть. Просто спать все время в клетке Фарадея, изолированно от электромагнитных волн казалось мне неправильным. Попробую чередовать. Ночь в доме, ночь в палатке. Это как день тренировать рукопашный бой, день стрельбу. Или, если сугубо мирное, официантское, день на свадьбе работать, а день на именинах малышей.

Ну, и врагов вводить в заблуждение тоже не помешает. Пусть гадают, зачем мне палатка.

А то, что враги есть, я не сомневался.

Интермедия

Всё тот же обезличенный кабинет начальника не слишком большого, но и не совсем уж маленького. Всё так же дребезжит кондиционер, то ли готовясь сломаться, то ли иначе просто не умеет.

На казённом столе, как и в предшествующем эпизоде, бутылка водки, баллон минералки, корнишоны, мясная нарезка, но теперь все практически выпито и съедено. Под столом позвякивают пустые бутылки, но пива или водки – по звуку не разобрать. Автор склонен считать, что есть и то, и другое. Заглянет кто – увидит, что люди снимают большое напряжение после тяжелой работы. Но из других кабинетов слышны громкие голоса, тянет табачным дымом и звенит стекло. Там тоже снимают большое напряжение.

За столом прежняя троица. Все чуть более утомлены и чуть менее решительны, нежели в первую встречу.

– Перейдем к прочему. Прошло пять дней. Что нового мы узнали о фигуранте, Иване Петровиче Триаршинове, которому кое-кто уже присвоил кличку Халдей, и пусть дальше так и будет. Итак, что нам известно нового о Халдее?

– Известно и много, и мало, – сказал Решительный, собрав всю решительность в кулак.

– Поточнее, пожалуйста.

– Во-первых, им заинтересовались криминальные круги Чернозёмска. И даже послали человечка, снайпера, с опытом боевых действий.

– И?

– И ничего. Пропал человечек. А преступный авторитет Сверло, по-видимому, отдавший команду на устранение, находится в областном ожоговом центре. Обгорел, будто канистру бензина на него плеснули. Хотя, пока