Карибский круиз - Джейн Хеллер

— О, он уже там! — воскликнула Гейл. — У нас с Кеннетом совершенно самостоятельный образ жизни. Мне кажется, только поэтому нам удается так долго жить вместе. Он ложится спать далеко за полночь и встает с первыми лучами солнца. Я говорю вам, этот человек никогда не спит. А я ложусь как только стемнеет, в половине десятого, максимум в десять. — Сделав паузу, она придвинулась к нам, словно собираясь сообщить нечто конфиденциальное. — Я принимаю мелатонин, — прошептала она. — Я знаю, что он плохо действует на гормональную систему, что у меня может отрасти борода или еще что-нибудь похлеще, но зато я от него сплю как убитая. Кеннет может плясать на втором этаже, я даже ухом не поведу.

Как убитая, содрогнулась я, опять вспомнив вчерашний кошмарный телефонный разговор. Ну, по крайней мере Гейл не надо об этом беспокоиться — она все-таки еще не бывшая жена. У них с Кеннетом это первый брак.

— В общем, Кеннет, наверное, уже плавает где-нибудь с маской или аквалангом — только не спрашивайте меня, что это такое, я все равно не знаю, — или валяется на пляже. Мы договорились встретиться за ленчем. Когда закончится мой урок рисования с Джинджер.

В это время в поле моего зрения появилась яркая женщина с табличкой на груди, на которой было написано: ДЖИНДЖЕР СМИТ БОЛДУИН. Она была в сандалиях, обрезанных голубых джинсах и футболке-варенке. На ее плечи спускались распущенные рыжевато-каштановые волнистые волосы. В ушах болтались большие, треугольной формы серьги из серебра с бирюзой. Кроме того, у нее были такие же синие, как у Сэма, глаза и ямочки на щеках, что придавало ее лицу очень симпатичное выражение. Она была столь же привлекательна, сколь и дружелюбно открыта — ничего похожего на тот образ, который я нарисовала себе по рассказу Гейл.

Она представилась небольшой группе людей, которые немедленно обступили ее, и попросила предъявить квитанции, чтобы удостовериться, что все заплатили за будущие уроки рисования.

— Ваша квитанция? — спросила она меня.

— Прошу прощения, но я не записывалась, — ответила я и добавила: — Боюсь, я не в состоянии изобразить даже фигурку из палочек.

— Искусство не занимается копированием, — гортанно рассмеялась она. — В искусстве вы просто выражаете себя, переносите свое эмоциональное восприятие увиденного на холст или лист бумаги. Когда я работаю, я позволяю рисунку руководить мной. Он сам мне подсказывает, что делать дальше. Я изображаю людей — даже, как вы говорите, в виде палочек — и часто потом просто стираю их. Я искренне верю, что искусство — это процесс сложения и вычитания. Сначала вы идете в магазин, а потом выбрасываете отходы в мусорное ведро, понимаете?

Нет, я не поняла. Но я мгновенно прониклась симпатией к Джинджер Смит Болдуин и подумала: почему мне в школе вместо того старпера, от которого я не знала, куда деваться, не попалась такая учительница рисования, как эта женщина?

Размышляя, есть ли у Джинджер свой рекламный агент и не захочет ли она стать клиентом «Пирсон-энд-Стралли», я сделала себе мысленную пометку по возвращении в Нью-Йорк написать ей письмо в моем знаменитом «ударном» стиле. Я не сомневалась, что мне удастся, как минимум, организовать для нее выступление в каком-нибудь воскресном шоу.

Путь на плашкоуте до берега Иль-де-Сван занял не больше пяти минут. Когда похожее на баржу транспортное средство причалило к пирсу, на нас обрушилось не менее батальона гаитянцев, старающихся помочь нам сойти на берег и указать дорогу к пляжам. Так вот что такое, оказывается, Иль-де-Сван: бесконечная цепь пляжей — и каменистых, продуваемых ветрами, более подходящих для занятий рисованием или чтения, нежели для купания, и песчаных, многолюдных, уставленных шезлонгами, оборудованных соляриями, с тучей официантов, бегающих с подносами с ромом. В центре острова располагался также район бутиков, этакий карибский вариант пешеходной торговой зоны города. В каждой лавке продавали одно и то же — местные поделки типа деревянных масок вуду, ярко раскрашенной керамики и картин в стиле батик.

Группа Джинджер отправилась на самую северную оконечность острова — сурового вида мыс, с которого открывался вид не только на море, но и на соседний, еще более маленький островок под названием Птичий рай. Алберт точно почувствует себя в раю, как только увидит первую розовую цаплю.

Мы с Джеки помахали ручкой Пэт, Алберту, Гейл и остальным участникам арт-сафари, а сами направились на пляж под названием Бухта сокровищ, где можно было взять напрокат водный велосипед, виндсерфинг или снаряжение для подводного плавания, что соответствовало представлениям Джеки о райском местечке. Я плюхнулась в шезлонг под раскидистой пальмой, дававшей большую тень, а она отправилась на поиски парня, который распоряжается спортивным инвентарем. Время уже подбиралось к одиннадцати. Скоро можно будет и организовать второй завтрак.

Подавив чувство голода, я растянулась в шезлонге со шпионским романом и принялась осматривать сначала пляж, потом прибрежную полосу моря в поисках Сэма. Но его нигде не было видно. Вместо него я заметила резвящихся в море, как пара дельфинов, Генри и Ингрид, а также Скипа, который зашел в воду по щиколотку. Он был в тех же черных узеньких плавках и демонстрировал единство духа и тела перед своими соседками по столу — Донной и Тори. Увидела я также и Дороти. В руках она держала один из круассанов, которые нам давали на завтрак; отщипывая мелкие кусочки, она по очереди кормила ими вьющихся вокруг чаек и собственного супруга Ллойда. Затем мне попался на глаза Ленни Лубин — он в очередной раз шлепнулся со своего виндсерфинга прямо среди купающихся и пытался снова взобраться на узкую доску, но это ему не удавалось. Бедняга! Его катание на доске под парусом выглядело не менее трогательно, чем его пение караоке.

Наблюдая за жалкими потугами Ленни, я вспомнила, что, когда мы с Сэмом собрались уходить с дискотеки, Ленни тоже намеревался идти в каюту, как он нам сказал, снять смокинг и переодеться. Меня осенило, что Ленни тоже мог быть тем человеком, который звонил на берег мужу, желающему покончить со своей бывшей женой. У него была такая возможность, как говорят в полицейских сериалах. Но это мог сделать и Скип. Это мог сделать любой из нескольких сотен мужчин, находящихся на корабле. Даже у Генри, которому ничего не стоило оставить на некоторое время Ингрид и быстренько сбегать в каюту якобы «за таблетками», была такая возможность. А как насчет Алберта, который сказал, пока мы добирались на плашкоуте до берега, что вернулся к себе в каюту вчера довольно рано, в четверть десятого, если быть точным? Он абсолютно не соответствовал моему представлению о наемном убийце, но откуда мне знать, как на самом деле должен выглядеть этот бандит?