Сердце негодяя - Патриция Гэфни

Джесс разогнал уныние единственным доступным ему способом:

— Эй, Леви! Всем еще по одной! — Веселье возобновилось. Часы с маятником, висевшие за стойкой, пробили десять. Одни из посетителей, покачиваясь, выбирались из салуна, другие начали напиваться всерьез. Кэйди работала живо и проворно, порой пускала в ход свой острый язычок, порой мило улыбалась посетителям, прямо как младшая сестренка. Но постепенно плечи у нее поникли, в неизменной улыбке чувствовалась усталость. Дожидаясь, пока Леви наполнит кружки, она машинально растирала рукой поясницу. Да, Кэйди выбивалась из сил. Уиллагейл и Глендолин тоже чуть не падали с ног, но за них у него сердце не болело.

Когда она отошла от стойки, Джесс поднялся и загородил ей дорогу. Кэйди улыбнулась, ожидая, что он сейчас отойдет, и — поскольку руки у нее были заняты — потерлась взмокшей щекой о плечо. Джесс забрал у нее поднос, обошел ее кругом и направился к бару.

Она, смеясь, пошла следом.

— Ты куда? Что ты делаешь?

— Слушайте все! — крикнул он, и в салуне мгновенно установилась тишина. — С этой минуты каждый, кто хочет выпить за мой счет, должен сам подойти к бару и взять себе выпивку!

— Джесс, так нельзя…

— Все поняли? Эта леди закончила работу.

Она начала было протестовать, но он не дал ей говорить: внезапно наклонился и подхватил ее на руки. Кэйди завизжала. Весь зал взорвался добродушным смехом и аплодисментами.

— Ты пьян, — с упреком заметила Кэйди, сцепив руки у него на шее.

В ее дыхании слышался запах лимонов. Ну конечно! Она же пила лимонад!

— Вовсе нет.

Сам он выпил ровно столько, чтобы голова перестала болеть, но не так много, чтобы она затуманилась. По правде говоря, никогда в жизни ему не было так хорошо.

Джесс отнес ее к своему столу. Кэйди вырывалась, решив, что ему вздумалось усадить ее к себе на колени, но он ее удивил.

— А ну вставай, Мэлоун, — скомандовал он и пнул ножку стула, на котором сидел старатель. Креветка поднялся со всем возможным проворством, на какое был способен при зажатой в лубках ноге, а Джесс бережно опустил Кэйди на освободившееся место. Потом пододвинул свой стул поближе, сел и уложил ее ноги к себе на колени.

— Эй! Ты что…

— Ш-ш-ш, тихо!

Подоткнув черную юбку с белыми оборками вокруг ее лодыжек, чтобы все выглядело скромно, он как ни в чем не бывало принялся распутывать шнуровку на сапожках с высокими каблуками. Джо, который, как обычно, повествовал, ни к кому в особенности не обращаясь, об индейских войнах и зверствах бледнолицых, умолк на полуслове и вытаращил глаза. Все остальные сделали то же самое. Не обращая на них внимания, Джесс стянул с нее сапожки один за другим и бросил их на пол.

— М-м-м, какие ножки! — воскликнул он, наклонившись и сделав вид, будто обнюхивает ее пальцы, обтянутые чулочками.

Кэйди попыталась скинуть ноги на пол, но Джесс ее удержал.

— Сиди смирно.

Он обхватил ладонью все пять пальцев на одной ноге, отогнул их, сколько было можно, назад, потом вперед, снова и сновав вперед-назад, вперед-назад, сильно надавливая рукой. Кэйди запрокинула голову и блаженно застонала.

Кто-то из мужчин отвернулся, кто-то смущенно засмеялся. Джесс знал, что у них на уме. Он и сам думал о том же. Странно: ему приходилось видеть, как мужчины в подобных ситуациях становятся опасными, но здесь ничего подобного не наблюдалось. Каждый из них мечтал оказаться сейчас на его месте, но никто не стал бы за это драться. Никто не желал ему зла. Ему или Кэйди.

И все это ее заслуга. Прикасаться к ней подобным образом не разрешалось: сколько они ее знали, Кэйди всегда была неприступной. Однако в этот вечер она позволила мужчине такую вольность, и счастливчиком оказался Джесс. Конечно, все ему завидовали, но все признали за ней право выбирать. Потому что ее все уважали.

Постепенно общий разговор возобновился. Джесс держал ноги Кэйди у себя на коленях, массируя и разминая ступни, давая ей почувствовать, как это здорово. В конце концов она все-таки спустила ноги на пол.

— Спасибо, это было великолепно. Хорошие у тебя руки.

Они почти все время молчали, просто сидели рядом и слушали чужую болтовню, пение, шутки, пьяную ругань. Улыбались и кивали, изредка вставляя словечко в разговор. Чтобы никто не заметил, насколько они поглощены друг другом.

Джо Редлиф встал, держась за стол. Покачиваясь, но сохраняя достоинство, он подошел к ним и отвесил шаткий поклон.

— До свидания, спокойной ночи. До новой встречи, друзья мои.

Джесс поднялся, чтобы пожать ему руку.

— Ты не должен уезжать. Ну… ты знаешь. Покидать город. Это была просто шутка.

— Да, я знаю. Но мне все равно придется уехать. — Почему-то последнее замечание показалось им обоим безумно смешным: они принялись хлопать друг друга по спине, подмигивать и смеяться. Кэйди тоже встала.

— Я провожу тебя, Джо. — Они вместе двинулись к выходу. У вращающихся дверей она обернулась, чтобы взглянуть на Джесса. Никакой ревности. Как если бы она сказала вслух:

«Ты мой избранник». Он знал это так же твердо, как и то, что день стоял субботний. Да, все должно решиться сегодня ночью. Неизбежно. Это не могло случиться ни раньше, ни позже, только сейчас. Все, что произошло за весь этот долгий прекрасный день, вело в одном направлении. К этой ночи.

Кэйди вернулась. Она выглядела спокойной и уверенной. Она шла к нему.

— Хочешь пойти прогуляться? — спросил он. Она наклонилась и подобрала свои сапожки.

— Я только предупрежу Леви.

Джесс пожелал друзьям спокойной ночи и вышел подождать ее снаружи.

Его силуэт, освещенный лунным светом, казался еще стройнее и выше, чем обычно. Кэйди остановилась в дверях полюбоваться на него. Он стоял, обхватив рукой столб крыльца, и смотрел на луну. Серебристый лунный диск напоминал женское лицо с открытым в безмолвном крике ртом. Джесс сунул руку в карман штанов. Рубашка у него была расстегнута, и на мгновение блеснула белая кожа с рельефно обозначенными мышцами и ребрами.

Кэйди поежилась. Единственная вспышка бледной голой кожи, светящейся серебром на черном фоне, — и у нее сдавило грудь, а сердце отчаянной забилось. Предвкушение страсти… Как быстро оно проникает и захватывает целиком! Она не могла поверить, что это происходит с ней, и подумала: «Я не такая».

Джесс обернулся, и давящая тяжесть у нее в груди стала нестерпимой. Она подошла к нему, стараясь двигаться спокойно и легко, как будто ничего не случилось.

— В воздухе хорошо пахнет, правда?

Он кивнул, потом добавил:

— От тебя хорошо пахнет.

Кэйди рассмеялась:

— От меня пахнет куревом.

Но Джесс отрицательно покачал головой. Он наконец улыбнулся, и она с готовностью просияла в ответ, старательно отводя глаза от его голой груди. Обнаженная кожа весь вечер мелькала у него под рубашкой, но сейчас они стояли вдвоем в лунном свете. Нагота Джесса смущала ее, как если бы… как если бы она сама оказалась голой.