В позе трупа - Виктор Пронин

— Понятия не имею. — Пафнутьев вдруг увидел, что его стопка полна, Цыкин уже поднял свою и смотрит на него призывно и страстно. Пришлось и Пафнутьеву поднять стопку.

— Пришел в редакцию в День печати и как ни в чем не бывало каждому сотруднику вручил японский калькулятор, шариковую ручку и газовую зажигалку. Представляете? И сказал: «Пришло время цифр и точных данных… Любая информация недостаточно хороша, если она не напичкана цифрами… Я хочу, чтобы моя любимая газета была самой точной, самой правдивой и оперативной». А? Как? Это он о нас говорил.

— Да, — кивнул Пафнутьев. — Крутой человек.

— Не то слово!

— Мне бы хотелось поговорить с вашим сотрудником, который написал о Байрамове самые первые материалы в газете. Это не сложно?

— Самые первые? — Цыкин задумался, повернул лицо к окну, и в косом свете стали особенно четко видны все бесконечные складки на его мятой физиономии. — А вы знаете… Я вас огорчу… Этот человек у нас больше не работает.

— Перешел к Байрамову? — усмехнулся Пафнутьев.

— Боюсь, что он перешел в более печальные места, — Цыкин поднял глаза к потолку.

— С ним что-то случилось?

— Он пропал.

— Спился?

— Хуже. Он просто пропал. Знаете, как сейчас пропадают люди? То ногу найдут где-нибудь на свалке, то ладошка обнаружится, запеченная в буханке хлеба, то голова в посылке по почте придет…

— Что же осталось от него?

— А от него — ничего. — Цыкин разлил остатки водки в стопки. — Не будем чокаться… Помянем Сережу… Хороший был журналист. И человек неплохой. Осталась жена, детишки…

Пафнутьев выпил, склонил голову не то перед памятью прекрасного журналиста, не то перед качеством прекрасной водки. Помолчал, пожевал скудную закуску.

— Как его звали?

— Сергей Званцев. Сергей Дмитриевич Званцев.

— Он хорошо знал Байрамова?

— Да, — помолчав, ответил Цыкин. — Он его знал достаточно хорошо. Бывал у Байрамова дома… Я вот не могу, а он захаживал. Это когда уже вышла одна статья, вторая, третья… Байрамов его к себе как бы приблизил.

— Три статьи об одном человеке? — осторожно спросил Пафнутьев, стараясь не вспугнуть откровенность редактора. Но тот после нескольких стопок уже не столь тонко воспринимал течение разговора.

— Нет, дело не в этом… Речь шла не о Байрамове как таковом. Просто мы на его примере рассказывали читателю о новых ценностях нравственности, морали…

— А что, нравственность так быстро меняется?

— То, что раньше было под запретом, за что сажали, теперь можно… Раньше была спекуляция, а сейчас это самое почетное занятие… И так далее. Писали о становлении бизнеса в стране, о развитии рыночных отношений… и так далее. И получилось так, что Байрамов, человек энергичный, цепкий, использовал эти статьи как рекламу собственного дела. Так бывает… Если пишут о человеке, значит, ему можно довериться, в банке дадут хороший кредит, на распродаже объектов ему больше внимания, могут пойти навстречу…

— Он знаком с первыми людьми города, как я понимаю?

— Да, — кивнул редактор, — знаком. Дела у него идут неплохо, он частенько устраивает презентации, приглашает влиятельных людей… Стол, сувениры, девочки… Ну и так далее.

— Сысцов? — спросил или скорее подсказал Пафнутьев. — Колов? Анцыферов?

— Нет, на презентациях их не бывает… Зачем светиться. — Цыкин едва ли не первый раз за весь разговор улыбнулся, показав такие роскошные белоснежные зубы, что Пафнутьеву сразу стало ясно — свои родные зубы редактор растерял, проходя через бурную, насыщенную встречами молодость. — Они встречаются в более узком кругу. Думаю, это правильно. Их встречи, беседы, даже пьянки, если таковые и случались… отражаются на судьбе города, на наших судьбах.

— Разумеется. — Пафнутьев, опустив голову, помолчал, рассматривая собственные ладони и ожидая, пока из его глаз исчезнет выражение насмешливое и куражливое. И, лишь уверившись, что в глазах снова появилась должная уважительность к собеседнику, поднял голову. — А этот… Званцев…

— Он пропал как-то уж совсем неожиданно. Не пришел на работу, и все. И до сих пор. Приходила жена, звонили знакомые, друзья, подруги… Но ничего утешительного сказать мы не могли. Как сквозь землю.

— Он уволен?

— Приказа об увольнении не было. Я не стал этого делать. Мало ли… Вдруг возникнет… Его трудовая книжка в моем сейфе.

— Не покажете?

— Покажу, почему нет…

— Что-то жене платите?

— Первое время платили… Сейчас прекратили. Нет оснований. Она иногда подрабатывает у нас на разборке почты — вот за это мы ей платим.

— И никаких слухов о Званцеве?

— Если вас интересуют слухи…

— Очень! — горячо заверил Пафнутьев.

— Ну если так… — Цыкин взял бутылку, повертел ее перед глазами и, убедившись, что она пуста, поставил под стол, вопросительно посмотрел на Пафнутьева. Тот понял редактора и отрицательно покачал головой, дескать, на сегодня хватит. — Есть такой слух, — со вздохом проговорил Цыкин, видимо, он не возражал бы против небольшой добавки, но раз гость против, пусть будет так. — Есть такой слух… Но предупреждаю — только слух, — Цыкин поднял вверх указательный палец. — Так вот, злые языки клевещут, что Байрамов подарил нашему Званцеву машину. «Жигуленок». Не новый, но в хорошем состоянии. «Пятерка». Два года назад это был… если был, конечно… это был вполне реальный подарок. Это сегодня цены на машины взлетели до десятков миллионов. А тогда… можно было и поверить.

— Званцев заслужил такой подарок?

— Повторяю, Павел Николаевич, я не утверждаю…

— Понимаю. Мы говорим только о слухах. Но если бы такое действительно произошло… Это заслуженный подарок?

— Думаю, да. Статьи Званцева очень помогли Байрамову, он сразу оказался в деловой элите города… Кроме того, подобные подарки делаются и в счет будущего…

— Но опубликование восторженных статей о Байрамове зависело не только от Званцева… Если он их написал, то поместить на газетных страницах могли только вы, главный редактор. Вам Байрамов подарил машину? — Вопрос оказался довольно жестким, Пафнутьев и не рассчитывал получить на него ответ, но ему важно было отношение редактора к вопросу.

Тот неожиданно улыбнулся, опять обнажив сверкающий ряд зубов.

— Поскольку мы с вами немного выпили и в какой-то мере уже породнились, то скажу… Вы правильно понимаете редакционную кухню. Действительно, я могу поставить статью в номер, а могу ее не поставить. И для того, и для другого у меня всегда найдется достаточно оснований. Статьи Званцева я в номер ставил. Но машины Байрамов мне не дарил. Он со мной иначе расплатился.

— Но расплатился?

— Сполна. Вам интересно, как?

— Очень, — улыбнулся Пафнутьев.

— Отвечу… Поскольку мы говорим только о слухах… И еще потому, что подобные взаимоотношения перестали быть криминальными… Я съездил на Кипр. На две недели.

— За счет Байрамова?

— Можно и так сказать.

— Как там, на Кипре?

— Ничего… Но не больше. Европейское захолустье. Глухомань. И выпить по-настоящему не с кем было.

— Говорят, там красивые девушки? — провокационно улыбнулся Пафнутьев.

— Красивые… Ну и что? — Цыкин вопросительно посмотрел на Пафнутьева, словно даже не понимая, о чем тот спрашивает. И Пафнутьев понял — этот вопрос редактора больше не тревожит. Убедившись, что гость все понял правильно, Цыкин поднялся, открыл сейф и вынул трудовую книжку Званцева. — Вот, — он положил книжку перед Пафнутьевым. — Полюбопытствуйте. Биография достаточно колоритная, но у нас все с колоритными биографиями.

Пафнутьев полистал книжку, как бы пробежавшись по годам пропавшего человека. Оказывается, Званцев работал в геологической конторе, бурил скважины, искал воду в области, был в театре рабочим сцены, одно время работал даже таксистом. «Ага, — удовлетворенно кивнул Пафнутьев. — Это уже хорошо. Значит, в машинах разбирается…»

— А если я попрошу у вас ее на время? — спросил он у Цыкина. — Не возражаете?

— Нет проблем. Только оставьте расписку, чтоб я мог в случае чего что-то на стол положить.

Пафнутьев тут же, не сходя с места, взял со стола редактора подвернувшийся лист бумаги и написал расписку. Поставив подпись, должность, дату, он протянул ее Цыкину. Тот пробежал глазами по строчкам и сунул расписку в сейф, на то самое место в картонной коробке, где до сих пор лежала трудовая книжка Званцева.

— После того, как пропал ваш человек… Кто сейчас освещает в газете тему рыночных отношений?

— Все кому не лень, — не задумываясь, ответил Цыкин. — Видите ли, в чем дело… Несколько лет назад это было внове, мало кто решался говорить о рынке, мало кто мог это делать со знанием дела. А теперь этот рынок у всех на языке. Театр, кино, религия, народные промыслы, образование, медицина — все свелось к рыночным отношениям, и все взахлеб воспевают их, ничем особенно не рискуя.