Падшие в небеса. 1997 - Ярослав Питерский

– Нет, Маленький, ты пришел просить прощения. Просто тебе стыдно, и ты пока не можешь сознаться в этом. Признаться, даже самому себе! Что ты тогда был палачом! Палачом! Нет, не просто палачом! Палач это тот, кто убивает по приговору, но он убивает преступников! А ты, ты просто убийца! И твои коллеги убийцы! Они просто убивали! Они убивали, зная, что человек невинен! И ты отправлял на смерть невинных!

Маленький тяжело вздохнул. Он сидел на стуле рядом. Клюфт рассматривал его лицо. Что осталось от того, бравого лейтенанта похожего на Столярова из фильма Цирк?

Ровный нос стал похож на клюв орла, большие серые глаза потускнели. Почти благородные и приятные черты лица съело время. Оно безжалостно подправило черты. Морщинистая кожа пожелтела. Хотя старик и видно, что ухаживает за собой. Клюфт понял, это другой человек. Это совсем другой человек. Он изменился как внешне, так и внутренне. Хотя и не понятно, в какую сторону?

«Может, он стал еще боле жестоким? Может он еще больше ненавидит людей? Нет, он прожил длинную жизнь! Неужели он стал мудрее? Нельзя все время жить в ненависти! А хотя, о чем я? Зачем мне нужен этот человек? Это мерзкий и противный человек, который разрушил нашу с Верой любовь? Который, обрек нас на расставание? Я думаю о нем? Зачем?» – Клюфт терялся в мыслях.

Он вдруг понял. Он хочет думать об этом человеке. Ведь он непроизвольно связывает его с прошлым. С его единственной любовью! С его Верочкой! С его дочкой! Как это не странно и страшно, но этот человек, отправивший его на смерть, стал ему непроизвольно близким! Страшно!

– Ты Клюфт многое не знаешь! – едва слышно прохрипел Андрон.

– Что?

– Я говорю, ты многого не знаешь!

– А что мне знать? Я знаю, что тогда, в тридцать седьмом, в кабинете, ты бил меня. Ты издевался надо мной! Но и не это главное, ты издевался над моей женой! Ты заставил меня и ее предать друг друга! Ты исковеркал мне жизнь! Ты страшный человек Маленький!

– Ты глуп. Ты ничего не знаешь, – стоял на своем Андрон.

Павел Сергеевич отмахнулся. Хотя ему очень хотелось допытаться, что же все-таки хочет сказать ему этот человек. Этот ненавистный ему тип. Клюфт молчал и ждал. Он смотрел на Андрона и надеялся. Он не встанет и не уйдет просто так.

– Я не просто пришел. Мне хочется сказать тебе. Одну вещь. Я должен это сделать.

– Что? Что ты там бубнишь? Говори, раз пришел! – разозлился Павел.

Маленький внимательно посмотрел Клюфту в глаза. Он изучал. Взгляд, отставного энкавэдэшника, был тяжелым. Но Павел Сергеевич, выдержал. Он, не отвел глаз в сторону.

– Понимаешь Клюфт, тогда в тридцать седьмом, я тоже любил.

– Что? – не понял Павел Сергеевич.

– Я тоже любил тогда, сильно. Одну женщину.

– И что? Поэтому меня надо было тогда мучить? И издеваться? И отправить на смерть? В лагерь? Поэтому? Это была безответная любовь, которая я тебя обозлила на всю жизнь?

– Нет, ты меня не понял. Я любил Веру Щукину! Понимаешь, Клюфт, мы с тобой любили одну женщину.

– Что? – Клюфт привстал с кровати.

Он даже не хотел понимать сказанного. Ему не хотелось понимать слов этого страшного старика.

– Да, так получилось! Мы любили с тобой одну женщину. И это факт. Сейчас, я могу тебе сказать это! Прошло много лет. Ее нет. Я знаю, она умерла. Я знаю. Я наводил справки. Поэтому сейчас я могу тебе это сказать.

Клюфт закрыл глаза и замычал. Он все понял! Он не хотел этому верить, но он понял! А Вера?

«Неужели она его предала? Неужели она не понимала, что хочет этот человек? Неужели она его предала? Нет!».

Маленький покосился на Павла и грустно добавил:

– Ты зря, зря так реагируешь. Ты думаешь, Вера сломалась тогда? Нет! Она не сломалась. Она не отступила! Она была верна тебе! Она сделала тогда то, что я сказал, написала письмо, потому что она тебя любила и хотела спасти!

Павел вздрогнул. Он не ожидал. Он хотел это услышать, но не верил, что это человек ему скажет такое!

Клюфт, медленно поднявшись, сел на краешек кровати. Ему было тяжело. Маленький ждал. Он пристально смотрел на Павла.

– Ты все врешь! Ты просто хочешь сделать мне больно. Ты лгун! Зачем это тебе? – Павел Сергеевич спросил это тихо, он обреченно кивал головой в такт своим словам.

– Нет, я не хочу делать тебе больно. Мне это не нужно. Но мне, почему-то захотелось сказать тебе правду. Может потому что мне уже много лет. И возможно я скоро умру. Хотя конечно я о смерти не думаю. Но поверь, у меня вдруг возникло это желание сказать тебе. Все! Все! Что бы вот так не умереть, не сказав правды.

– Какой правды? Какой? Той, что ты ради того. Что бы отбить у меня девушку отправил меня в лагерь? Это правда? А потом жил с ней и ждал, что она забудет меня и станет твоей женой?

– Ты сейчас можешь говорить, что хочешь. И думать! Но, я тебе скажу, а ты там сам решай. Я не хочу к тебе ходить и вот так тут оправдываться. Нет, не такой я человек. Но один раз я тебе скажу все. Что ты не знаешь. И может тебе станет легче.

Клюфт молчал. Он напрягся. Его глаза наполнились слезами. Но заплакать перед этим противным ему человеком Павел Сергеевич не мог. Просто не имел права. Он бы тогда возненавидел себя! Показать свою слабость перед мерзким существом, которое изломало ему судьбу, было сродни унижению.

Маленький пристально смотрел на Павла Сергеевича. Сквозь призму больших очков его глаза казались мертвыми. В них словно потухла жизнь. Никаких эмоций.

– Ты должен знать Клюфт. Что это я инициировал то дело с Поляковым. Этот рапорт написал в Москву я! Я решил это сделать, после того как он тебя чуть не застрелил. И если бы я это не сделал, то твое дело могло бы пойти совсем по другому маршруту. Оно бы пошло по линии Кэ Эр Тэ Де. А это если ты помнишь, не просто контрреволюционная деятельность, в которой тебя обвинили, а контрреволюционная троцкистская деятельность! А с троцкистами сам понимаешь, поступали быстро и четко. Тебя бы расстреляли, прямо в подвале нашей тюрьмы. Причем в недельный срок. Кстати твоя подельница и руководительница Ольга Петровна Самойлова была расстреляна через три недели после вашей очной ставки.

– Что? – едва вздрогнул Павел Сергеевич.

Еще что-то спросить у него не было сил. Он так и сидел на краю кровати, сгорбившись и опустив как плети, руки на колени.

– Да, ее расстреляли. Ты должен это был знать. А потом, потом должны были остальных, в том числе и тебя.

– А Смирнов? Его тоже? – обреченно вымолвил Клюфт.

Маленький вздохнул и кивнул головой:

– И Смирнов. И главного редактора тоже. Но не об этом. Ты должен знать. Что Вера непроизвольно тебе помогла. Я не смог отправить тебя в подвал, хотя и мог.

– Да, но ты смог отправить меня на расстрел в лагерь. Какая разница, где умирать, на бетонном полу или в сугробе? – грустно усмехнулся Клюфт.