Под стук колес. Дорожные истории - Виталий Полищук

Я во время одного из допросов только упомянул о существенном ущербе, и Денежкин меня перебил и сказал:

– Виктор Дмитриевич, не надо об этом, ладно? Причинение существенного ущерба – это часть третья статьи, со сроком наказания до десяти лет, и я во время «работы» всегда об этом помню… И поэтому больше сотни рублей никогда не беру. И нипочем вам не доказать, что я «осознавал, что причиняю потерпевшим существенный ущерб». Вот если бы я брал деньги на приобретение цветного телевизора – ну, тогда, конечно.

Я первую судимость получил именно потому, что попытался «снять» 150 рублей. Хотите, расскажу?

Вот так он постепенно и рассказал мне кое-что о себе. В том числе – и о его встрече с патриархом Сибири.

Но он никогда не называл никаких фактических сведений. Я ведь проверял в Новосибирске – не было ни мошенничеств с получением в 1964—65 годах денег на почтах «До востребования», ни обмана Новосибирского патриарха.

Все это было где-то не там, и не тогда, а СССР – страна громадная…

Так что получил Денежкин четыре года, и я уверен – отсидел в лучшем случае десяток месяцев.

Ну, а что он мог придумать, чтобы оказаться «на воле» – догадаться трудно. Какой он был талантливый и незаурядный человек – вы уже поняли.

А нас судьба больше так и не сталкивала.

Вот так вот…

– х-х-х-х-х-х-х-

Предвкушая рассказ Игоря Сергеевича, мы поужинали пораньше. И на этот раз не просто выпили обязательные чарки «для аппетита», а многознательно переглядывались, при этом изрекая: «Ну, посмотрим!», «Угу-у…».

И тому подобное.

Наутро мы приезжали в Москву, так что мы съели и выпили все подчистую. Можно сказать – посидели на этот раз основательно.

Ну, а пока мы втроем в купе убирали со столика остатки трапезы, Сергей перекуривал в тамбуре (и набирался сил за всех нас).

А когда вернулся, сел на полку, мы сразу же все уставилась на Онищука, и Игорь Сергеевич мог любоваться тремя парами любопытных глаз, обладатели которых были готовы «внимать, удивляться и, возможно, даже ахать от изумления»…

– Не знаю даже, стоит ли рассказывать… – начал он, и тут же услышал в ответ, что не просто стоит, а обязательно надо, что он ведь обещал…

– Ну, хорошо, – сказал Игорь Сергеевич. – Может, оно и к лучшему, хочется, знаете, выговориться…

И мы смогли услышать самую невероятную из уже услышанного, такое, что, как я всегда думал, встречается лишь в душещипательных романах.

Ну, или в кинофильмах новейших времен.

«Не отрекаются, любя…»

Повесть

«Начинать придется издалека, иначе не все будет понятно, – рассказывал Игорь Сергеевич. – Особенно в наше время, когда такие страны, как Азербайджан, стали независимыми государствами, причем, если вам доведется попасть в тот же Азербайджан, вы обнаружите, что теперь дети и молодежь совершенно не знают русского языка. Вот так-то…»

Далее по просьбе Игоря Сергеевича рассказ будет вестись от первого лица, а самого его мы будем называть просто – Игорь.

1

Я родился в Азербайджане, жил с родителями в Баку до десятилетнего возраста, а после этого мой отец закончил университет и получил распределение на Алтай. Так семья попала в Барнаул, здесь до сих пор и проживают мои родители. Да и я – тоже.

Но до семилетнего возраста я жил у дедушки с бабушкой в городке Ялама, который находится почти на границе с Россией. Сейчас Ялама захирел, а в то время это был развивающийся городок, с несколькими фабриками пищевой отрасли, крупным железнодорожным депо.

У дедов я жил по следующей причине.

Родители мои, проживающие в Баку, работали и учились. На вечернем, в университете АзГУ. Ну, а я категорически не принимал детского сада – меня пробовали в трехлетнем возрасте забрать в Баку и там отдать в садик, а я на третий день сбежал, и что характерно – будучи таким вот малышом – пришел к отцу на работу!

Вот меня и отвезли на постоянное место жительства в Яламу. Нет, ну а что – это же влажные субтропики! В саду у дедов – абрикосы, персики, да самые различные фрукты! Как начнет поспевать в первых числах июня черешня, и пошло одно за другим: яблоки, сливы, вишня, абрикосы, потом персики, алыча…

А ягоды: тутовник, клубника, кизил?

А орехи – фундук, грецкие?

И так до глубокой осени, когда вызревали мушмула, поздние персики…

А виноград – с середины лета – и чуть ли не до зимы, в зависимости от сорта? Инжир, гранаты – да всего теперь и не упомню…

Нет, в Яламе цитрусовые не растут. Это южнее – в Ленкорани.

А какие цветы там, ребята! У моих весь двор был в розах разных сортов, не таких – на кустах, как научились выращивать у нас на Алтае, а кустарниковых, вьющихся по стенам.

Знаете, это ведь уникальный район и уникальный климат – я помню, как несколько лет утром в конце ноября встаем, выходим во двор и видим: ночью выпал снег, а сквозь снежный покров стоят зеленые густолистые цветущие белые хризантемы. И снег обычно стаивал через день-два, а хризантемы так и стояли – с плотными зелеными листьями и яркими цветами…

Вот в таких условиях я и рос. Добавьте к этому речку Яламинку, в которой, не смотря на мутную воду, мы купались…

Нет, вода прекрасная, мутная она не из-за заражения человеческими отходами и микроводорослями – река стекала с гор, течение всегда было настолько сильным, что вода в речке несла с собой песок и донную взвесь. И была, естественно, ледяной буквально, мы в нее входили, быстро окунались раза два-три и выскакивали из нее, как пробка из бутылки с шампанским…

Плавать? Да что вы, такие речки ведь неглубокие, нам, пацанам, было по пояс, кое-где – по грудь… Да и ширина ее не превышала пяти – семи метров.

Ну, и конечно – друзья. По соседству жили несколько мальчишек – азербайджанцев, лезгинов. Алик, Руслан, Курбан, Махмуд…

Знаете, что интересно? Постоянно общаясь со мной с раннего детства, они, хотя и жили в семьях, где в основном говорили на азербайджанском языке, от меня научились русскому, причем так, что впоследствии закончили русскоязычные школы и ВУЗы.

Сам же я, кроме нескольких слов, так и не выучил местного языка… Нет, я понимал их, но сам говорить не мог.

Так я и рос. С 1958 года – до 1968-го, когда мы переехали на Алтай.

Здесь, в Сибири, я закончил политехнический институт – экономический факультет, и работал до последнего времени в Барнауле на одном из заводов. Да, по специальности.

Впрочем, это к моей истории совершенно не относится. А вот упомянуть, что с 1969 по 1975 год я уезжал с Алтая на родину, в Азербайджан, постоянно на все лето – нужно. К дедам, которые как раз перед окончанием мною школы состарились, ухаживать за огромным садом уже не могли, и продав все, переехали осенью 1975-го года к нам в Барнаул.

А до 75-го года мы жили в Сибири, а они – в Азербайджане.

Чтобы закончить эту тему, только упомяну, что после переезда к нам, в Барнаул, дедушка умер лет через десять, а бабушка – через пять лет после него.

Ну, а тогда, в семидесятых годах, я весь учебный год ждал начала лета. Меня сажали на поезд (да-да, с двенадцати лет я ездил самостоятельно!), я ехал до Москвы, где меня встречал брат отца. На следующий день он сажал меня на поезд Москва-Баку, и я ехал, причем в Яламе сам сходил с поезда и шел к моим любимым бабуле и дедуле – любил приезжать сюрпризом!

Моего приезда, конечно, поджидали, и деды, и друзья! Иногда друзья меня встречали – один бакинский поезд приходил утром, второй – ночью. И если я приезжал утром – на перроне по выходе из вагона я видел лица друзей.

Нет-нет, не было никакой опасности в дороге – в Барнауле родители, провожая меня, просили проводников вагона присмотреть за мной до Москвы, в Москве то же делал мой дядя. И, кстати, бакинский поезд шел тогда по северному Кавказу – в частности через Гудермес, Грозный, Махачкалу. И если вы думаете, что в Барнауле и в Москве проводникам платили хотя бы рубль за присмотр за мной, то вы ошибаетесь. Время было не нынешнее, люди были в подавляющем большинстве и добрыми, и бескорыстными.

А я в поезде ездить любил, продуктами запасался на весь путь, на остановках из вагона не выходил – не нравилось мне!

Кстати, и до сих пор могу ехать в поезда двое-трое суток – и никогда не выхожу из вагона.

Вот так вот!

Ну, что еще нужно предварительно рассказать, прежде, чем я перейду к самой истории? В результате которой я – такой вот, какой есть?

Как мы проводили летнее время в Яламе? Купались, рыбачили, начиная года с 72-го частенько ездили купаться и загорать на море.

И вот тут нужно опять отвлечься. Иначе станет непонятно многое из дальнейшего.

На любой карте того времени вы увидите, что Ялама вроде как рядом с берегом Каспия, но на самом деле – железная дорога Баку-Ростов проходит по берегу моря, но на расстоянии собственно от воды километров семи, десяти, местами – пятнадцати.