Римские термы: Гладиатор (СИ) - Алекс Разум

Холм Целий, на котором находился дом Луция, тоже имел удобное расположение. Он простирался недалеко от главного римского холма Палатина, который полностью принадлежал императору. Там возвышался его большой дворец и огромные сады. Не смотря на близость к центру, та часть Целия, где построился отец Луция, находилась в тихом месте. Выбраться из Рима отсюда было делом не сложным. Для этого не надо пробираться через переполненный центр или узкие улочки бедных кварталов.

Еще сто лет назад холм Целий считался плебейским, и не престижным. Но большие пожары уничтожили все дома бедняков. Император Тиберий роздал тут крупные участки своим родственникам и близким. На склонах, выходящих к Палатину, построилось много дворцов римской знати. Оттуда открывался чудесный вид на императорские сады и центр города.

После такого, на оставшейся большей части Целия стали появляться кварталы патрицианских домов и просто богатых горожан. Отец Луция купил дом у сенатора, отправленного в изгнание предыдущим императором за какой-то проступок.

Тогда это был достаточно просторный дом римского патриция. Такие дома образовывали квартал из четырех участков, примыкающих друг к другу. Они почти все имели одинаковый размер, и планировку самого дома.

Луций когда вступил в наследство, решил все переделать. Он увеличил дом различными пристройками. Для этого пришлось вырубить почти весь сад на участке. Скромные спальни на втором этаже — какие любили римляне, он перестроил в две большие хозяйские. И несколько для гостей и личной прислуги. Открытая терраса, построенная на азиатский манер с виноградной лозой оплетавшей деревянную ограду, его идея.

На этом он не остановился. Рядом соседствовал брошенный дом знатной семьи из Этрурии. Во время пожара там погибла пожилая пара — родители хозяина. Хотя здание пострадало частично, оно долгие годы оставалось брошенным. После такого случая и дом и земля считались проклятыми, покинутыми духами защитниками.

Луций купил его. Снес стену, разделявшую два участка, и разобрал дом. Построил длинное здание конюшню и помещения для конюха и садовника.

Уже имеющийся сад был расширен и дополнен фонтанами и мраморными статуями. На оставшейся длинной и узкой полоске земли посадили кипарисовую аллею. В конце ее поставили святилище. В том месте обнаружился древний алтарь из туфа — его облагородили, отделали мраморными плитами по бокам. Дополнили статуей богини, поставленной в большую плиту с нишей.

Такой алтарь нельзя было переносить в другое место — римляне верили, что боги привыкают к местам, где им поклонялись и приносили подношения долгое время. Чем такой период дольше — тем быстрее до них, богов, доходят молитвы и просьбы.

Собственно, откуда Атилии об этом всем стало известно. Да от того же Клеменса — старого конюха. В длительных отсутствиях мужа они с Фелицей гуляли по саду и слушали рассказы раба. Он оказался единственным кто служил еще отцу Луция.

Атилия аккуратно попыталась выяснить у него о случившемся с первой женой Луция. Клеменс ответил, что находился в то время на вилле хозяина, и ничего знать не мог.

Ей нравился это раб — он напоминал ей отца. Только в отличие от ее родителя он был полнейшим добряком. Умел находить радости во всем. Даже если одна из лошадей наложит кучу в неподходящем месте — он, улыбаясь, бежал с ведром убирать. При этом приговаривал: «Закопаю под нашей старой пинией, и почва станет насыщеннее и дерево порадуется».

Рассказывать он умел так увлекательно, что они с Фелицей слушали с раскрытыми ртами. А как он обожал своих подопечных животных. Кроме лошадей у него был еще пес. Крупный и лохматый — он выглядел очень угрожающе и не походил на местных римских сторожевых собак.

Рычал и лаял он только на незнакомых людей. К тем, кого знал, ластился и ложился прямо у ног — в надежде, что его погладят. Клеменс очень часто с ним разговаривал и, похоже, что пес понимал хозяина.

Теперь Атилия лежала на ворохе сена и старалась прийти в себя. Рядом с ней завалился четвероногий сторож. Она пыталась понять, как ей поступить дальше. Куда деться? И выходило так, что кроме родительского дома она могла попросить убежище лишь у Серселии. Только вот сейчас глубокая ночь, и добраться туда не представлялось возможным.

Она решила подождать до рассвета, и потом, взяв с собой Фелицу и Сиру, ехать к отцу. Оставался еще один сложный вопрос — как она может помочь Германусу. Ведь явно же сейчас Луций с банщиком заплатят за его убийство.

В это время, почуяв чужого, зарычал пес. Он поднялся на лапы и повернул морду в сторону входа в конюшню. Деревянная створка ворот открылась, и Атилия услышала знакомый голос.

— Клеменс, где ты, старый болван?

— Я здесь, хозяин, — в ответе конюшенного звучали нотки напряжения.

— Сейчас же седлай для меня коня, да поживей!

Раб поспешил выполнять.

— Не понимаю тебя, Луций, — это уже говорил банщик, — Зачем рисковать. Нас там могут увидеть вместе— такое вызовет подозрения, и наш план развалится.

— Такую сумму я тебе не доверю, прощелыга!

— Ну, я же говорю — я обо всем договорился. Он получит деньги и сделает свое дело. Твое появление отпугнет его.

— Как именно он это сделает? — Луций оставался недоверчив.

— Он задушит его подушкой во сне. Говорил, что уже делал подобное и его тогда не заподозрили. А лицо то было очень высокопоставленным. Он не называет, но я думаю, что кто-то из дворца.

— Да, я слышал о паре дольных родственников императора, которые не проснулись после ночи во дворце. Ты уверен, что он не заберет деньги и смоется с ними? В общем, я еду с тобой и точка!

— Но Луций, а как же твои семейные проблемы? Не боишься, что жена сбежит, пока тебя тут не будет?

— Во-первых, не твое дело. А во-вторых, ей некуда бежать кроме как к отцу или Серселии. Я найду ее в обоих местах.

Услышав все это, Атилию обдало холодным потом. Все ее планы и надежды рушились одна за другой. От бессилия хотелось рыдать. Ей пришлось буквально зажимать себе рот рукой. Иначе она могла себя выдать. Теперь надо что-то