Подземная непогода - Георгий Гуревич

Гроза прошла. Камчатка потеряла четыре рабочих дня, пережидая опасность, и теперь спешила наверстать упущенное.

Рассказ пятый

Последняя каверза

1

Вулканоград готовился к празднику. На домах вывешивались флаги, портреты, украшенные хвоей и яркими лентами. Красные полотнища рдели на фоне бело-черного зимнего даже в апреле пейзажа. Монтеры ввинчивали цветные лампочки. Первого мая их должен был зажечь вулкан.

В кабинете Кашина появился новый хозяин - директор будущего Энергокомбината. Он уже принимает гостя из Министерства электростанций. Разложив на столе цветные диаграммы, директор водит по столбикам авторучкой и говорит с возмущением:

- Смотрите на цифры. Где у меня резерв? На горе двенадцать турбин, по сто тысяч киловатт каждая. Я снабжаю Петропавловск, районы, рыбный комбинат, леспромхозы с лесокосилками, завод "Электроцинк", Камчаталюминий, а теперь еще - передача в Магадан. А нужды города? А на эксплуатацию вулкана по законным нормам? Где вы нашли остатки? Считайте сами! - И в голосе его раздраженное недоумение: рвут энергию, грабят, ничего не оставили!

У директора свои хозяйственные заботы, у Кашина свои - строительные. После Первого мая их будет совсем немного, но сегодня Кашин не отходит от видеофона. То и дело слышится:

- Покажите, что у вас там в правом углу... А в левом!.. Отодвиньтесь, не заслоняйте... И кто вывезет этот мусор? На праздник оставляете? Возьмите машины, чтобы через час все было убрано!

Он крутит ручку видеофона, на экране мелькают корпуса, дома, мачты, дороги... Все нарядное, свежевыкрашенное. Где были кучи глины - выросли здания. Вот жилой городок, главная улица, городской театр, вот лаволитейный завод...

Приземистая темно-синяя машина стоит у ворот завода, очевидно давно: ее запорошило снегом. Шофер замерз и соскучился, он то включает мотор, то выключает. Пассажиров нет и нет. Уже третий час, как ушли, бродят по комбинату. Но вот и они наконец. Один коренастый, круглоголовый, в шапке, сдвинутой на затылок, другой тощий, сутуловатый, в шляпе и с палочкой.

- Так вы довольны нашим предсказанием, товарищ Яковлев? - спрашивает тот, что в шляпе.

- Предсказанием мы довольны, Дмитрий Васильевич, - отвечает Яковлев, - а землетрясением не очень. Жертв у нас, правда, не было, но кое-кого ушибло... Мне самому в лоб камень попал, небо с овчинку показалось. И разрушения были: засыпанные дороги, трещины в домах, смытые склады. Недели две возились, пока восстановили. Все-таки обидно: работаешь, работаешь, и вдруг приходит какая-то стихия и начинает распоряжаться! А когда вспоминаю я обозы, детишек, уходящих из города, зло берет, честное слово. Кто здесь хозяева - мы или какая-то подземная непогода? Вот с вулканом стало ясно: мы распоряжаемся. А насчет землетрясений пока недодумано - это ваш грех, товарищи ученые.

- Да, это верно, - соглашается Дмитриевский.

- Если вы не устали, профессор, - продолжает Яковлев, предупредительно открывая дверцу машины, - если не очень устали, поедем в оранжереи.

- Конечно, я устал, - говорит профессор Дмитриевский, усаживаясь и ставя палку между колен. - Но оранжереи осмотреть хочу. В моем возрасте не стоит откладывать: можно упустить совсем. Тем более что я ощущаю некоторую моральную ответственность... за оранжереи и все прочее. В свое время я поддержал проект Грибова и Кашина, исходя, так сказать, из общефилософских соображений о поступательном ходе науки, человеческой мысли вообще. И меня мучают угрызения совести, не поступил ли я легкомысленно, вовлекая вас в такое трудоемкое предприятие.

На лице профессора ни тени улыбки. Но Яковлев понимает, что старик по-своему шутит. Сегодня, накануне полной победы, нельзя всерьез рассуждать об угрызениях.

- Пусть совесть не мучит вас, - весело говорит Яковлев. - Наша ответственность еще больше. Вы поддержали проект, а мы его приняли. Не из уважения к профессору Дмитриевскому, а потому, что электростанция нужна была нам позарез, какая угодно - на воде, на угле, на вулкане... Нужды Камчатки вызвали это строительство. Но имейте в виду, что нужды растут! Поэтому вы не успокаивайтесь, подстегивайте науку. Пусть она движется поступательно и с ускорением.

2

Оранжереи тянутся на много километров. Сейчас это пустые застекленные сараи. На крышах - снег, внутри - голая, заиндевевшая земля. И странно, почти дерзко выглядят вывески над дверями: "Бахча", "Ранние овощи", "Вишневый сад", "Яблоки и груши" и даже - "Камчатские цитрусы".

Только в одном здании зелено. Сюда уже поступает тепло от горячего источника. В этой опытной оранжерее - густая зелень: рассада для ранних овощей, саженцы, ожидающие, когда прогреется почва в других строениях, даже пальмы в кадках. Здесь всегда много посетителей - ведь это единственный зимний сад и вообще пока единственный сад в Вулканограде. Сюда в свободное время охотно заглядывают строители погреться, подышать ароматом зелени, вспомнить о минувшем лете, помечтать о грядущей весне Вулканограда.

И сегодня немало любителей зелени. Но эти двое - человек в очках и черноволосая девушка с прямым пробором, - кажется, совсем забыли, где находятся. Вот уже час они стоят возле кадки с лимонным деревом. За это время можно было сто раз прочитать все, что написано на дощечке по-русски и по-латыни.

- Так много нужно рассказать вам, Александр Григорьевич, - говорит девушка. - Я совсем изменилась, стала другим человеком. Раньше я была девчонкой... Что я понимала? Ровно ничего. Здесь, на стройке, я увидела столько нового, столько интересных людей.

- И вы намерены продолжать это занятие: коллекционировать интересных людей? - спрашивает Грибов ревниво.

- Это зависит от одного человека.

- Кто же он?

У Таси замирает сердце. Наступает очень важная, возможно, самая важная минута в ее жизни. В душе у девушки смятение. Ей хочется крикнуть: "Только не сейчас. Я спешу на работу, нельзя говорить об этом на ходу. Отложим на Первое мая..."

- Я хочу знать, кто он, Тася... Не увиливайте!

- Вы...

- Тася, один человек давно решил. Ты едешь с ним в Москву завтра... нет, не завтра, но сразу после торжества. Третьего утром.

- Пустите меня, уже поздно, мне нужно на работу. Мы поговорим еще... Потом...

- Конечно, поговорим. Нарочно поедем в поезде. Неделя в пути, наговоримся досыта.

- Я бегу, до свиданья!

- До свиданья, Тасенька!

- Вы с ума сошли! На нас смотрят!

Нет, никто не видит поцелуя. И та пара, что стоит у соседней пальмы, загораживая Тасе путь к выходу, тоже занята своим разговором.

- С тобой из моего дома ушло счастье, - говорит Тартаков. - Я потерял покой, я бродил под окнами твоей матери, ждал у выхода из метро, писал, ты не отвечала на письма... Потом узнал, что ты на Камчатке. Бросил все и поехал за тобой. Но Камчатка велика. Только сегодня мы встретились в первый раз.