Чужой для всех - Rein Oberst

Франц молчал, обдумывал с чего начать разговор. Генерал тем временем налил себе в бокал немного коньяка и предложил Францу. — Еще выпьешь? Коньяк у меня отменный, ты же знаешь.

— Нет. Спасибо, дядя Гельмут. Я предпочитаю коньяку легкие вина, от них не так сильно болит голова.

«Да, да «Мурведр» красный тебе подавай, — вдруг щелкнуло в голове у Франца. — Эстет ты, драный. А я бы выпил еще коньяка».

— Молчи, Клаус. Не до тебя, разговор предстоит серьезный, — шиканул на друга Франц. — Серьезный разговор ведется с серьезными напитками – это классика любых переговоров. Ты совсем не думаешь обо мне. А ведь это с моей подачи ты выглядишь этаким непобедимым Рэмбо.

— Кем, кем?

— Долго рассказывать, смотри, дядя уставился на тебя. Все никак не отучишься разговаривать со мной, не шевеля губами.

— Ты что-то сказал, Франц, — генерал, допив свой коньяк, удивленно смотрел на офицера.

— Вам показалось, дядя Гельмут. Мы куда пойдем: в гостиную или кабинет?

— Показалось? Ну-ну. Тогда следуй за мной. Бери бокалы.

Генерал прихватил недопитую бутылку коньяка и, прихрамывая, словно одноногий пират Джон Сильвер, повел Франца в гостиную. — Присаживайся, Франц, ближе к камину, — указал он рукой на кресло, когда они вошли в просторную, но немного мрачноватую комнату. — Камин не растапливали, — заметил генерал, — не холодно, тем не менее, здесь уютно. Я люблю здесь отдыхать. Эти старинные кресла, обитые классическим гобеленом, этот камин с затейливым синим узором на кафельных плитках, строгая обстановка дома, – все мне здесь напоминает атмосферу уюта и порядка родительского дома в Хальберштадте. Я специально выбрал этот дом. Пожить несколько спокойных недель вдали от фронта, вобрать силу духа саксов, живших в этом особняке, это большая честь и награда для меня после тяжелейших боев в Беларуси. И то, что я здесь, а не под Варшавой, где стоит мой 41-й танковый – это твоя заслуга, — Вейдлинг посмотрел на Франца строгими, внимательными глазами, пытаясь оценить реакцию на свои слова, а также уловить оттенки душевного состояния своего любимца.

Франц не выдержал длительного взгляда дяди и заговорил: — Дядя Гельмут, не осуждайте меня так сильно. Я же еще не развожусь с Мартой.

Вейдлинг нахмурился. Не об этом хотел он сейчас говорить с Францем. Но, видно, тот ждет от него окончательного вердикта по поводу своих разногласий с Мартой. — Я уговорил тебя жениться, мне и ответ держать перед тобой, — заговорил твердым голосом генерал Вейдлинг. — Марта прекрасная жена, порядочная женщина, аккуратная хозяйка. Я видел, какими глазами она смотрела на тебя. Она любит тебя по-настоящему. Поэтому я осуждаю твои колебания. Не смей вести с ней разговоры на эту тему. Кончится война, останешься в живых, тогда и будешь рассуждать, кто был бы лучше: та русская крестьянка или твоя Марта. Не смей их даже сравнивать. Я запрещаю тебе это делать. Пройдут годы, ты в пояс поклонишься своей Марте за воспитание ваших детей, за ее терпимость и любовь к тебе в тяжелейшее военное время. Это мой ответ, Франц. Другого ответа не жди. Я при домработнице не стал давать тебе советы. Поэтому, еще раз прошу тебя, оставь свои переживания до лучших времен. Об этом и думать забудь. У нас есть более серьезные вещи и занятия, чем вести разговор на амурные темы.

— Теперь мне ясна ваша позиция, дядя Гельмут. Перечить я вам не буду. Оставим в покое Марту и мои чувства к ней. Вы правы, есть дела важнее, — сказав так, он что-то вспомнил, помрачнел и быстро достал из кармана бридж портсигар. — Посмотрите, дядя, на эту вещицу, — Франц протянул генералу простреленный портсигар.

Вейдлинг с большим любопытством взял его и, увидев на лицевой крышке отверстие от пули, недоуменно вскинул брови. Ничего не говоря, открыл портсигар и еще больше удивился, обнаружив внутри него свинцовую пулю. — Что это за портсигар? Как он попал к тебе? Кто стрелял? В кого стреляли? — нервно один за другим задал он вопросы Францу. Лицо его побагровело в ожидании неприятных ответов.

— Не поверите, дядя. Буквально два часа назад со мной произошел один неприятный инцидент. Я специально умолчал о нем, чтобы не омрачать прекрасный ужин. Теперь самое время рассказать.

— Ты меня пугаешь, Франц. Но так как я вижу тебя живым и невредимым, то мне легче. Говори, в какую переделку ты попал. Я уже понял, что это связано с тобой.

— Вокруг меня творятся непонятные вещи, дядя Гельмут. Вы мне поможете разобраться во всем. В последнее время за мной идет наружное наблюдение. Куда бы я ни ехал, вокруг меня крутятся одни и те же машины. Сегодня занавес приоткрылся. Слежка идет со стороны Управления безопасности СД. Эти господа открыто пошли на контакт со мной после сегодняшнего происшествия связанного с… — Франц замолчал, он задумался, как мягче сказать дяде.

— Что ты остановился, говори. Какое происшествие? Генерал все вынесет, все стерпит. Не бойся я закаленный.

— Хорошо, — Франц вздохнул и произнес, — происшествие связанное, с покушением на мою жизнь.

— Что? — генерал вскочил с кресла, — Что ты говоришь такое?

— Дядя, успокойтесь, все позади.

— Что позади? — губы генерала задрожали.

— Дайте мне рассказать. Сделайте глоток конька.

Генерал не смакуя, сделал большой глоток прямо из бутылки и тяжело засопев, придвинулся к Францу. — Говори, мне лучше.

— Мы въезжали в город по Шоссештрассе со стороны Фюнсдорфа, как я обнаружил преследование. Свернули на Альт-Мариендорф, это недалеко от аэропорта «Темпельхоф» и остановились у винного магазина. Я отправил туда Степана за покупками, а сам стал наблюдать. Не прошло и десяти минут, как вблизи от нас припарковался защитного цвета «Хорьх», впереди уже стояла машина службы СД, которая постоянно шла за нами. Из «Хорьха» выскочил неизвестный тип и выстрелил вначале в Степана, окликнувшего его, выйдя из «гешефта», а затем в меня. Степан чудом остался жив. Его и спасла бутылка коньяка, которую я велел купить для вас и портсигар, лежащий во внутреннем кармане куртки. А меня спасли неизвестные храбрецы. Словно воинствующий Зигфрид, из «Мерседеса-230», остановившегося на противоположной стороне улицы, выскочил огромного роста фельдфебель и хладнокровно расстрелял из автомата неизвестного убийцу, после чего взорвал его машину и скрылся.

— Чудеса, да и только, — удивлено произнес генерал и с недоверием посмотрел на Франца.

— В это трудно поверить, дядя Гельмут, но придется. Факты – упрямая вещь. В портсигаре пуля, а это уже вещественное доказательство. Второй факт – пулевое отверстие в переднем стекле. Третье – этот цирк происходил на глазах у офицеров СД, которые как мыши, прятались в своем «Опеле».

— Подожди минуту, — генерал Вейдлинг вышел в соседнюю комнату и вскоре вернулся, держа в руках пинцет и лупу. Взяв пулю пинцетом, он внимательно посмотрел на нее через увеличительное стекло и сделал свой первичный вывод: — Пуля от 9-мм патрона, похоже, от «Браунинга».

— Нет, дядя Гельмут, вы ошибаетесь. Стреляли из английского диверсионного пистолета «Верлод».

— А ты откуда знаешь? Пули такого калибра применяются в «Браунинге».

— И в «Верлоде». Я мельком увидел его длинный ствол без рукоятки. Этот пистолет разработан англичанами в 1942 году для диверсантов. Он стреляет бесшумно. Однако имеет несколько недостатков. Самый существенный недостаток – его малая эффективность при стрельбе на расстояние дальше 10 метров. Этим и объясняется, что диверсант не убил Степана и промахнулся в меня. Его спугнули, и он вынужден был спешно стрелять. Думаю, что это были англичане, дядя Гельмут. Но зачем я им понадобился? Какую я представляю для них угрозу, не пойму?

Вейдлинг задумался, отложив на журнальный столик пулю и свой исследовательский инструмент.

— Серьезная задача, — после небольшой паузы сердито проговорил генерал. — А что ты сам об этом думаешь? И кто твои спасители? Хотя методом исключения можно предположить, что если стреляли в тебя англичане, то спасителями были русские. Три мощнейшие разведки мира заинтересовались одним майором Вермахта – это уж слишком! Не племянник у меня, а целый «Бермудский треугольник». Считаю, — генерал вдруг оживился, — надо добавить дозу иначе не разберемся в этом деле. — Вейдлинг деловито взял недопитую бутылку коньяка и, не спрашивая Франца, разлил себе и ему по бокалам остаток благородного напитка. — Бери, — он звонко чокнулся о стоящий бокал Франца и быстро принял свой алкоголь. Франц в этот раз не сопротивлялся. Он спокойно взял свой бокал и сделал несколько глотков горячительной жидкости. Его глаза заблестели. — Принимай, бродяга Клаус. Для тебя стараюсь, — послал он мысль другу. — Я не думал что ты такой же любитель хорошего коньяка как и дядя, — однако мысленный посыл пролетел мимо. Клаус не отреагировал. — Ну, хитрец, ждешь, когда я все допью, — по губам Франца скользнула улыбка.