Пари на сиротку - Александра Черчень

голос Тариса, и перед моими закрытыми веками ярко встали синие глазищи, в которых светилась искренняя, ласковая нежность.

Тьфу ты ж! Да ни капли там искренности не было и быть не могло!

А ведь я видела?..

И я снова заплакала, бесшумно, горько, смывая слезами навязчивую, неправдашнюю, ненужную… но такую сладкую картинку.

Тарис Тарг

Я вынырнул из сна от собственного крика – на рассвете, когда небо едва-едва начало светлеть, и в комнате стоял полумрак. По счастью, это сразу вернуло меня в реальность: в кошмаре был полдень, яркое солнце резало глаза…

Одеяло валялось на полу. Рывком сев на постели, я потряс головой, прогоняя застрявшую в голове картину. Не помогло. Пришлось идти в ванную, и только там, под ледяным душем, дрожь сменилась банальным ознобом.

Этот сон снился мне все реже, но навсегда он вряд ли уйдет. Я давно с этим смирился, но первые минуты после пробуждения все равно невыносимы. Что уж говорить о самом кошмаре… Когда снова переживаешь свой ужас – ровно таким, каким он и был, в цвете, красках, эмоциях…

Сильные струи воды смывали с тела пережитый вновь кошмар. Но только с тела. Внутри же по прежнему все дрожало, и я нисколько этого не стеснялся. В такие минуты с собой не справится никто. И никому бы я не пожелал иметь такое воспоминание – как несешь на руках собственного отца, безнадежно мертвого, окровавленного, в разодранной одежде…

Почти восемь лет назад.

В столице тогда стояла ветреная осень, а в Ханторе, городе на юге нашего королевства, – жуткий зной, превращавшийся ночью в близкий к морозам холод. Отец приехал туда с инспекцией – не в сам город, а в пограничную военную часть в сотне километров от него. А я, как всегда, напросился с ним. И взял он меня с большой неохотой, будто чуял что… Но как откажешь единственному сыну? Особенно учитывая, что толк от моих поездок был несомненный: я мотался с ним вовсе не от скуки. Не шатался праздно по гарнизону, считая ворон и редких мелких монстров, не был обузой отцу – я учился. Скучающие боевики с удовольствием со мной занимались. И от этих занятий имелась несомненная польза! Что и подтвердилось в тот раз…

Гарнизон располагался в предгорьях Хантурейского хребта – естественной границы между населенной частью континента и Черной пустыней, раскинувшейся дальше до самого океана. Прорывы нечисти там случались с завидной периодичностью, но и ликвидировались без особого труда. Однако той осенью твари пришли из пустыни не одни. Ими, обладавшими лишь зачатками интеллекта, руководили очень даже разумные монстры из Нижних миров.

Прорыв случился настолько неожиданно, что удалось лишь поставить магический щит, полностью закрывший Хантурейский хребет. Это потребовало невероятных затрат, на поддержку щита была брошена вся магическая мощь королевства.

Потому пограничному гарнизону, попавшему в окружение нечисти, ждать помощи не приходилось…

Так вот и вышло, что за четыре месяца в осаде и непрерывных боях я получил самый настоящий военный опыт. Меня берегли, конечно же! Но когда на счету каждый маг, сколько бы лет ему ни было… Когда усмотреть за четырнадцатилетним пацаном нет ни времени, ни возможности даже у специально выделенных телохранителей, не говоря уж об отце, командующем противостоянием этому кошмару…

Поначалу я радовался и гордился таким потрясающим приключением и своей несомненной годностью к боям. Поначалу… Буквально пару-тройку дней. Пока на моих глазах не разорвали в клочья мага из отцовской свиты. Понятно, что ни герцог Таргский, ни его сопровождающие не стали отсиживаться в подвальном убежище.

Отец погиб на второй месяц окружения. И тоже у меня на глазах. До сих пор не понимаю, как мне удалось поднять его тело… Герцог был худощав, но высок и жилист, а мне тогда показался совсем невесомым…

Бабушка (которую я, вернувшись тогда домой, первый и последний раз назвал бабушкой) приложила массу усилий, чтобы излечить мои психологические травмы. И, в общем-то, удалось. Удалось так, что даже сам с собой я называл тот ужас и смерть отца не иначе, как «досадным недоразумением».

Истинный лорд, а уж тем более герцог Таргский, у которого за плечами едва не сотня поколений чистокровных предков, должен ко всему относиться именно так: любая беда, самая ужасная трагедия – всего лишь недоразумение. Через него следует спокойно перешагнуть, зафиксировать в памяти и отринуть связанные с ним эмоции.

«Тем более теперь, когда ты стал взрослым, – подчеркнула герцогиня. – Сожалею, что это произошло так рано. Но это произошло, Тарис, и титулованному герцогу страдать не к лицу».

Сказала она это после похорон сына, на которых не пролила ни слезинки. И я признал ее правоту.

Только вот ночные кошмары… они продолжали приходить ко мне. Реже и реже, да. Но я на собственной шкуре убедился, что время – не лечит. Пожалуй, еще и потому, что я вынужден держать все в себе. Нельзя делиться даже с друзьями.

Я – герцог Таргский.

И то, что иногда я рыдаю по ночам, ничего не значит, потому что этого никто не видит.

– Что это тебя в такую р-рань из-под одеяла выдр-рало?! – удивленно вопросил знакомый голос, когда я вышел из ванной. И с ехидством предположил: – Девица какая отказала во сне?

Ворон переминался с лапы на лапу на подоконнике. Как он открывает снаружи окна – это одна из непознаваемых тайн нашей академии!

– Еще бы они мне и снились! – буркнул я.

– А-а-а! – осененно протянул Карыч. – Выпр-роваживал очередную пассию?

Он перелетел на спинку кровати и вытянул крыло, указывая на разворошенную постель.

– Одеяло на полу! Подушки как в бою побывали! – И с пафосом: – В очередной р-раз гор-рдость наша доказала, какой он непр-р-ревзойденный любовник!

– А то… – пробормотал я, одеваясь и стараясь не поворачиваться к ворону лицом. Хотя даже если глаза красные, то это вполне можно оправдать бессонной ночью страсти.

– И кто же на этот р-раз ублажал вашу светлость? – осведомился Карыч. – Вр-роде как Фисонька тебя бр-росила?

Нет, какая же наглость! И откуда этот пернатый хам знает все, что творится в академии?!

Я, конечно, не среагировал. Только фыркнул и небрежно сообщил:

– Разнообразие – наше все.

– И не одна она, – продолжал ворон. Показалось, что с удовольствием… – Вот еще одна тоже как-то пр-рямо категор-р-рически настр-роена.

Тут я и заметил на столе записку. Мою. Невскрытую даже!

Честно сказать, даже ночной кошмар слегка отступил, потесненный этим фактом. Этим вот нераспечатанным треугольничком, в очередной раз говорящим, что Хелли меня не только не простила, но даже и объяснений принимать не хочет.

Первую записку я отправил обычным путем. И она тоже вернулась ко мне в первозданном виде. Потому и попросил Карыча отнести вторую. В надежде, что ему удастся уговорить девочку вскрыть письмо: наш «почтальон» терпеть не может возвращаться без ответа. Видимо, это ущемляет его профессиональную гордость…

– Слушай, Тар-рис… – Ворон перескочил на стол и пошевелил злосчастный треугольник лапой. –