Призванный. Возможно, баллада. - Иван Логинов

Наш индеец делает полуприставной шаг вправо, отталкивается на развороте и с разгону одолевает левый склон помельчавшей балки. Повторяем маневр и выносимся за ним на поверхность. Скакучий Козел уже сигает, оказывается, в соседний овраг. Еще чуть, и мы бы не заметили, в каком месте. Запрыгиваем следом и сокращаем дистанцию до совсем уж неприличной, оставив лишь место для экстренного торможения, на тот случай если у клиента сдадут нервы, и он плюнет на геополитические соображения. Но Чингачгук даже ухом не ведет, знай себе перебирает ногами.

В верховьях опять перескакиваем в другой отросток овражьей сети. Потом снова и снова. Затем еще не раз и не два. Подходящие наречия исчерпываются, а перескакиваниям не видно конца. Ежели сложить все проделанные по пути повороты, вырисуется, похоже, общее направление на юго-юго-восток. Но на большом расстоянии и пяти упущенных из виду градусов с лихвой хватит, чтобы на возврате к пункту отправления безнадежно промахнуться. Теряться нам точно не стоит. Можно, конечно, будет просто спуститься по оврагу, любой из них вроде должен в конце концов выводить в водосборную котловину, но знающий, где спрямить дорогу, Хитрый Гусь заведомо нас опередит. В неспешную перевалку вернется в стойбище и в кругу гогочущих соплеменников у вечернего костра примется показывать в лицах, как обвел бледнолицего вокруг поднятого среднего пальца.

Больно длинные фразы стали получаться. Темп надо держать, а не рефлектировать. Тем более что Неугомонный Лось вдруг взялся его наращивать, одновременно меняя направление на сугубо восточное, поперек водоносной системы. Так что дальше движемся в рваном ритме. Проламываемся по кустам от одной балки до другой, затем с разбегу ухаем вниз. Набираем на спуске ход и по инерции взмываем на противоположный склон. Перепрыгивать даже достаточно узкие не самая удачная мысль, если и не споткнешься, скорость все равно потеряешь.

Через каких-то полчаса Хриплый Шакал начинает, похоже, сдавать, уже огибает густые заросли по краешку, притормаживает перед обрывами, выбирая, куда прыгнуть, а потом и вовсе обмишуривается. В очередном овраге ему не хватает недобранной инерции, он замирает почти у самого гребня, наклоняется вперед, видимо, намереваясь привлечь к процессу руки, но оскальзывается на глинистой осыпи и скатывается на дно. На ноги, правда, поднимается еще на ходу, но после этого, даже не отряхнувшись, поворачивается и бредет вниз по ложу. Получается, восвояси.

И величания своего отпадоша…

Так и следуем, он понуро, а мы гоголем.

В одном пологом месте перекочевываем в соседнюю балку, потом еще в одну и через полтора часа достигаем изрезанной дельты. Попетляв меж крутобоких бугров, выбираемся в водосборную чашу, заворачиваем влево, спускаемся в нижнюю котловину и выходим на площадку с сигнальным костром. Наступивший на собственные же грабли индеец садится на валун, упирает рядом свой дротик и застывает с отрешенным лицом, неподвижный взгляд устремлен поверх деревьев в сторону западного окоема. Ну как есть Чингачгук.

В предвечерней тишине звучит чистый и чуть печальный перелив оповещающих колокольчиков.

ЛИЧНОСТЬ

            СПОСОБНОСТИ:

            3. Выносливость 4

            ЗДОРОВЬЕ:

            94 хита

Ситуационный модификатор: 3.

Персональный модификатор: 3.666(6).

Ситуационное соответствие: 1.222(2)

Все чудеса проявленной за последнее время наблюдательности опять впустую.

Зато никто не скажет, что Брайана можно сбросить с хвоста.

А включать восприятие придется, видимо, еще сегодня. Чингачгук нас в стойбище не поведет. Это у него на лбу выгравировано. Сдохнет, но с места не тронется. Пока мы не покинем края окончательно.

Кстати, как ему удалось нас учуять с самого начала? Вроде ни разу не оглядывался, ни через правое, ни даже через левое плечо. Не иначе как срисовал еще на подступах, когда мы крались от ствола к стволу по гребню. И скорее всего, находясь при этом на одном уровне, где-нибудь вон там, на крутом левом обрыве. Прав был, похоже, вихрастый, должен поблизости иметься удобный оттуда спуск.

Оставляем площадку и поднимаемся в горловину, придерживаясь подножия левого ската. Вот и сдвоенная елочка, за которой мы в первый раз углядели шкурастого. А где же следы в округе? Ни тебе обломанных ветвей на соседнем кусту, ни фольги от жвачки, ни выкорябаных букв на стволе: «Здеся был Чинг». Верно, совсем дикий.

Стоп, а это у нас что? Приседаем. К удлиненному листу конского щавеля прилипла маленькая дольчатая тыковка. А ведь косточка от боярышника! В свежеобглоданном виде. Оглядываемся. В пределах прямой видимости даже близкородственного шиповника не просматривается. Сорвал ягоду, выходит, где-то в другом месте. Потом долго перекатывал во рту, растягивая занятие. Сосредоточившись на наблюдении, придавил посильней, чтоб не отвлекала. Перед тем как двинуться дальше, машинально выплюнул остатки.

Подняв взгляд, следуем дальше. Спуститься, конечно, есть где, но склон на всем протяжении сильно сыпуч, и проделать это совсем бесследно не удастся. Только на излете сужения замечаем не то чтобы тропку, но череду выпирающих из крутого ската камней, которые сами просятся использовать их в качестве ступеней. Так и поступаем.

Первым делом наверху в глаза бросается боярышниковый островок почти у кромки обрыва. Правим в ту сторону. Наблюдательный пункт устроен со всем удобством, даже крепкое еще бревно прямо на опушке лежит. Причем повдоль. Хошь сверху восседай, хошь за ним залегай в засаде. Для того туда и несколько охапок травостоя кинуто. А под деревьями и шалашик прячется на случай сильного ливня.

Присаживаемся на бревно. Так и есть, вся долина до самых своих низовьев как на ладони. Перебираемся за него и аккуратно выставляем глаз над верхним краем. Взгляд утыкается в противоположный гребень. Вон к тому дубу мы прижимались щекой, затаясь в долгом ожидании. Подавляем желание досадливо крякнуть и приближаемся к краю обрыва.

Чингучгук на площадке продолжает изображать памятник самому себе.

– Ого-го-го-го! – разносится крик Брайана над долиной.

– Го-го-го-го! – отвечает эхо.

Чингачгук, кажется, скашивает взгляд.

На всякий случай Брайан прыгает на месте, размахивая вперекрест обеими руками.

Чингачгук отворачивается. Плевать ему на нас и на то, найдем ли мы стойбище. Главное, не он за собой чужака привел.

Правильно, Чинг, нет тут твоей вины. А в тягании с Брайаном, коли уж угораздило ввязаться, самое умное вовремя в сторонку отойти, чтоб поменьше народ смешить.

Описываем полукруг по кустам. С какого тут боку к наблюдательному пункту подходят чаще? Верно, с дальнего. Вглубь зарослей змеится и вполне различимая тропинка, видать, не один год местечком пользуются.

Тропа полегоньку уклоняется вправо, в постепенное понижение рельефа. Воздух заметно сыреет. Закатное солнце, золотящее верхушки, уже не достигает подножия дерев. Надо поторапливаться, ночной лес не самое удобное место для поисков.

Чу! никак что-то журчит? Будто бы ручей, да не простой, а горный.

Действительно, дно распадка выстлано какой-то твердой породой, в которой упорная вода проточила себе глубокую извилистую щель. Сколько же лет крохотному ручейку надо для этого стараться? Или он знавал и более изобильные времена?

Тропа пропадает на левом берегу, а на правом не появляется. Следовать, впрочем, удобно и по скальному ложу. Отдельно лежащих камней вроде бы нет, так что опасность оступиться даже в сгустившихся сумерках невелика. Склоны распадка мало-помалу крутеют и сдвигаются. И как ни странно, верхние их кромки возносятся все выше и выше.

Вот тебе раз! Заворачиваем вправо и обнаруживаем почти перед самым лицом сплошную чуть ли не отвесную стену. Тупик, однако. А как же ручей? Ощупываем скос, никаких тебе расщелин. Вода, оказывается, выбивается прямо из подножия скалы.

Что-то тут не так. Но в наступившей темноте, разбавленной лишь светом звезд, разобраться в геологическом феномене трудно. Где, кстати, луна? Почему отлынивает?

Делается слегка не по себе. Словно невзначай, касаемся рукояток обоих ножей, какой из них удобнее лежать в ладони?

Впрочем, не стоит перебарщивать. Поднимаемся, проводя попутно руками по карманам. Вот оно, ведьмино зелье, похоже, приспело его время. Вытаскиваем пузырек, отковыриваем пластмассовую пробочку, взбалтываем и решительно употребляем внутрь. Вкус у него именно тот, каковой сам по себе и предполагался. Нас передергивает сверху донизу. Только не надо резко выдыхать, как бы оно не устремилось следом. Совсем не к месту вспоминается топологическая аксиома про то, что через точку прокола любой тор можно вывернуть наизнанку. Ладно, не умничай, Брайан.