На плоту через океан - Уильям Уиллис

Я занялся бонитой и решил, что на сегодня с меня довольно рыбной ловли. Но, когда я вскрыл ножом рыбе брюхо, то нашел там летучую рыбу, вероятно проглоченную лишь час назад. Это была превосходная наживка, и я вздумал еще раз попытать счастье, насадив ее на крючок. Тщательно вымыв палубу, чтобы не поскользнуться в крови и слизи, я снова забросил леску. Клюнуло молниеносно, и я стал подтягивать леску, уверенный, что на сей раз попался большой дельфин. Рыба металась на крючке, но я сдерживал ее стремительные движения. Подобно боните, дельфин старался уйти под плот. Я поспешно подтягивал леску. Неожиданно дельфин метнулся в противоположную сторону. Мне показалось, что он увидел Длинного Тома и спасается от него. Вокруг пойманного дельфина плавало несколько его собратьев, которых, как видно, разбирало любопытство.

Я вытащил дельфина из воды. Он выскочил, обезумев от страха и ярости. Это был крупный экземпляр, длиной около пяти футов, весивший около тридцати пяти фунтов. Вид у дельфина, вырванного из родной стихии, сверкающего на солнце, как драгоценный камень, всегда вызывал у меня чувство грусти. Именно поэтому я откладывал ловлю до тех пор, пока это не становилось совершенно необходимым. Я высоко вздернул пойманного дельфина на леске. Он яростно бился, и я едва его удерживал. Неожиданно он сорвался с крючка, подпрыгнув на палубе. Мне удалось схватить его обеими руками за хвост и оттянуть назад, но дельфин тут же отбросил меня: казалось, я пытался остановить руками работающий мотор. Тогда я бросился на дельфина, обхватил его руками и ногами, навалился на него всем телом, прижал к палубе. Но он снова и снова вырывался от меня и едва не ускользнул в океан. Это была схватка не на жизнь, а на смерть. Я слышал, как полощется парус — это значило, что плот сошел с курса, — но сейчас мне было все равно: пусть парус изорвется в клочья, я должен одолеть дельфина!

Наконец я его прикончил железным болтом, попавшимся мне под руку. С ног до головы я был облеплен слизью.

Поставив снова плот по ветру, я уселся на корме. Золотистый обитатель океана уже начал менять окраску. Скоро он сделался серым и дряблым. Я приготовил себе кофе. Теперь необходимо было отдохнуть, так как я выбился из сил. Спешить было некуда.

Когда я вытащил дельфина на палубу, Икки пронзительно закричал, потом уставился на него. Он прекрасно понимал, что произошло, как понимала и Микки, которая теперь решала вопрос, можно ли ей приблизиться к дельфину. Она знала, что ей предстоит хорошее лакомство. Я видел, как за плотом медленно и торжественно плыли дельфины, словно родственники, провожающие покойника.

Когда дельфин был разделан и мы с Микки досыта наелись, я подвесил его за хвост рядом с шлюпкой, предварительно обернув тушу брезентом, чтобы предохранить от солнца. Затем я тщательно вымыл палубу и выскреб ее щеткой. После такой охоты мне иной раз приходилось драить щеткой даже стены каюты. Обычно перед ловлей я убирал подальше компас, зная, что сорвавшийся с крючка дельфин может повредить все, что попадается ему на пути.

Микки, довольная завтраком, забралась под лебедку и сладко задремала. Она очень редко пила воду, получая всю необходимую для ее организма жидкость из рыб. Акулам досталась голова и внутренности дельфина. Длинный Том вернулся на свое обычное место. Он хорошо знаком с рыбной ловлей и ни за что не стал бы отдыхать, пока она не закончится. У меня была надежная свита.

У пойманного мною дельфина из спины был вырван кусок мяса, и рана казалась довольно свежей. Мне приходилось и раньше вытаскивать из океана дельфинов и бонит с подобными ранами. Это были следы свирепой борьбы, которая непрерывно происходила в недрах океана. Иногда акулы группами нападают на дельфинов, но окруженные ими дельфины ускользают с быстротой молнии. Потом другие дельфины вступают в битву с акулами. Вода вспенивается от яростно бьющихся тел. Нередко на поверхности океана я видел кровь. Когда очень много акул, дельфины двигаются сомкнутым строем, плавают парами или небольшими группами. В таких случаях они прячутся под плотом, стараясь держаться в тени. Конечно, дельфинам легче туда пробраться, чем громоздким акулам. Иногда все акулы, за исключением Длинного Тома, исчезали на несколько дней, тогда снова появлялось стадо дельфинов.

В той части океана, где я теперь плыл, водились крупные летучие рыбы, достигающие десяти дюймов в длину. Я любовался ими, когда они парами взлетали над океаном и высоко проносились на значительном расстоянии от плота. Порой они пролетали более ста ярдов на высоте от десяти до пятнадцати футов, иногда же проносились прямо над плотом.

Солнце начало подниматься. Океан и небо стали сказочно прекрасными. Пока я любовался красотой природы, усталость на время исчезла.

Восход солнца напомнил мне о будильнике, купленном для меня Тедди в Кальяо.

«Для чего ты его купила?» — спросил я.

«Как — для чего? Ты будешь заводить будильник, чтобы вставать в определенное время. Когда мы возвращались с тобой на нашем суденышке из Вест-Индии, я не спала и будила тебя. А кто будет это делать на плоту?»

Но я не пользовался будильником так, как предполагала Тедди. Он никогда меня не будил, только показывал мне местное поясное время. Через каждые пятнадцать меридианов я передвигал стрелку на час вперед, вступая в новый пояс времени. Однажды будильник случайно зазвонил, когда сорвался от качки с гвоздя и что-то сдвинулось в механизме. Звонок напугал Икки, и попугай разразился дикими воплями. Микки стала метаться по палубе, не зная, куда спрятаться от этих ужасных звуков. Мне с трудом удалось утихомирить своих спутников.

— Не беспокойтесь, друзья, — уговаривал я их, — мы еще не возвращаемся в лоно цивилизации. Вам нечего бояться. Здесь вас не будут тревожить ни будильники, ни телефонные звонки, не услышим мы и несносных автомобильных гудков. Да, этот будильник порядочный нахал: как он смел так громко трещать! Если он еще раз проделает такую штуку, быть ему за бортом!..

Я растянулся, лениво наблюдая за компасом. Мне придется потрудиться с килями. С ними всегда много возни. Часть килей несколько дней назад была разбита волнами. Они переломились, издав звук, похожий на пушечный выстрел, и исчезли в пучине. За время плавания я потерял почти все кили. Кошачьей походкой я прошелся до бушприта, собрал доски и планки на носу и сделал из них на корме новые кили. Эти кили предохраняли плот от бокового дрейфа, когда ветер дул с бортов. Когда же ветер дул с кормы, то они теряли свое значение. Учитывая, что во время моего плавания ветер обычно дул то слева, то справа, наличие килей было совершенно необходимым.