Арифмоман. В небесах - Александр Рудазов

Хотя это скорее камины, чем печи. В центре каждого здания расположен каменный стержень, который одновременно служит несущей колонной, вентиляционным отверстием и жаровней. Кардегартцы пекут в них лепешки, жарят мясо, рыбу, картошку… хотя насчет картошки Эйхгорн не был уверен. Кажется, у местных она не в почете.

Через трубу Эйхгорн и решил проникнуть. А чтобы сделать это – начал брать уроки у Летуна, лучшего в племени воробьиного наездника.

Пигмеи ловили воробьев силками. Тех, что постарше, попросту ели, а вот молодых выхаживали и приручали. У них имелась самая настоящая воробьюшня на одиннадцать голов – птицы привыкли получать пищу от двуногих и не возражали носить их на спинах.

На одной из птиц Эйхгорн и стал учиться. Самолет, вертолет, воздушный шар… если ты никогда не поднимался в небо на спине воробья, ты просто не знаешь жизни. Попробуй, удержись на скользких перьях, не свались с довольно-таки мелкой птички.

Но с каждым днем у Эйхгорна получалось все лучше и лучше. Он уже мог заставить воробья выделывать фигуры… ну пусть не высшего пилотажа, но хоть какого-то. Если бы птице – да и ему самому! – не требовался отдых, Эйхгорн пожалуй и вовсе бы не опускался на землю.

Пигмеи не обращали внимания на его полеты. У них каждый развлекался по своему усмотрению, и никто не возражал, пока это не мешало остальным. Ворчала разве что Зернышко – ходящая за воробьями пигмейка. Ее раздражало, что Очкарик катается на воробье просто так, безо всякого толку.

В свободное от полетов время Эйхгорн учился пользоваться копьем. Именно копья в основном использовали пигмеи на охоте. Большие и тяжелые рогатины – когда имели дело с крупными зверями вроде крыс и лягушек. Тонкие костяные остроги – когда шли на мелкую дичь вроде жуков и шмелей. И совсем маленькие легкие копьеца – для метания.

Эйхгорн обзавелся самым большим и тяжелым. Стараясь не касаться отравленного наконечника, он день за днем повторял приемы, которыми охотно делился Шрам – старый, побитый жизнью охотник. Возрастом он ненамного уступал бабкам.

– Размахнулся – и коли, – терпеливо говорил он, взирая на отработку ударов. – Размахнулся – и вонзай. Всем телом навались на древко.

Эйхгорн послушно наваливался. Про себя при этом думал, насколько же странным делом занимается… и насколько вообще странен его нынешний образ жизни.

Семнадцать дней в итоге провел Эйхгорн среди пигмеев. Семнадцать дней, которые при его новом ускоренном метаболизме длились как полгода. А утром восемнадцатого на горизонте показалась темная, почти еще неразличимая полоса.

Алатус.

Это заставило Эйхгорна слегка ускориться. Он предполагал, что у него в запасе еще около недели, но погрешность оказалась больше допущенной. Все-таки расчеты приходилось делать, оперируя довольно приблизительными данными.

Так или иначе, вечером того же дня Эйхгорн стал собираться в путь. Он распрощался с пигмеями, поблагодарив их за гостеприимство, оседлал воробья и взял курс к гигантским бурым куполам.

Люди. Отсюда, с высоты птичьего полета, они казались нормального роста. Очень легко было забыть, что сейчас любой из них может раздавить Эйхгорна сапогом, свернуть голову просто пальцами. Крепко держась за воробьиные перья, Эйхгорн высматривал ту волшебную лавку, что доставила ему столько неприятностей.

Сверху она ничем не отличалась от большинства домов Кардегарта. Но Эйхгорн уже летал здесь вчера… да и сегодня тоже. Он давно нашел искомое – теперь осталось только направить воробья к нужной трубе.

Благо уже почти совсем стемнело…

Глава 50

Этой ночью Леблин Шторелли собирался спать особенно крепко. Он выпил на ночь бокал охлажденного вина, заел его пресным печеньицем и опустил усталую главу на подушку.

Вторая половина ложа оставалась нетронутой. Супруга еще с утра отбыла порталом в родную Мистерию, гостевать к маменьке. Мужа с собой не позвала, да тот и не напрашивался. С тещей у них отношения всегда были прохладными… смешно звучит, если знать, что мэтресс Накса Оллодере – магистр Элементурия, стихийный факультет, элемент – Лед.

Закрыв глаза, Шторелли мысленно стал подсчитывать минимы, что сторговал за день. Восемнадцать запаковок материала заказчика, да еще одиннадцать – продажи готовых штук. В том числе – прекрасный мебельный гарнитур на семь предметов. Столик обеденный, к нему два стула, диван, мягкое кресло, шкап для одежды, да секретер для бумаг – и все в одной миниме!

Очень хороший доходец капнул с этой сделки.

Жаль, все не удается никому всучить складной дом. Шторелли в свое время взял его очень удачно, за бесценок, но что толку, если теперь он лежит мертвым грузом? За целый год никто так и не заинтересовался…

С этой мыслью Шторелли и заснул. Он не видел, как в камине мелькнул лучик света, а из трубы спустилась длинная шелковая нить. По ней соскользнул крохотный человечек с копьем в одной руке и динамо-фонариком в другой.

Пару секунд он стоял, с досадой оглядывая пепел, в который погрузился почти по колено, а потом спрыгнул на пол. По комнате прокатывался тягучий гулкий рокот, в котором не всякий смог бы узнать обычное похрапывание.

На кровать Эйхгорн вскарабкался с помощью кошки. Пигмеи использовали такие сплошь и рядом, делая их из обычных ниток и крохотных рыболовных крючков.

То и другое они, разумеется, «добывали» у людей.

Опытный альпинист, Эйхгорн покорял и довольно высокие пики. Эвереста в его достижениях, правда, не было, но Казбек и Пик Коммунизма присутствовали. Случалось ему и ходить под парусом – в том числе по штормовому морю. Но взбираться по спящему великану… это оказалось совершенно новым ощущением.

Одеяло, под которым возлежал Леблин Шторелли, было мягким-премягким, и Эйхгорн с трудом сохранял равновесие. Он словно шел по болоту, зыбучим пескам… или громадному матрасу.

Помогая себе копьем, лилипут добрался до головы. Почти полминуты Эйхгорн просто стоял молча и пристально изучал лицо спящего гиганта. Очень уж завораживающим оказалось зрелище.

Но мэтр Шторелли не был картиной Брюллова, так что длительного интереса вызвать не мог. Спрыгнув с одеяла, Эйхгорн двинулся вдоль щеки – и остановился возле виска.

Здесь кожа тоньше всего.

Кожа. Читая «Гулливера», Эйхгорн полагал, что тот преувеличивает, описывая жителей Бробдингнега. Но нет – пожалуй, даже преуменьшал. При таком масштабе человеческая кожа выглядела по-настоящему неприятно – грубая, шершавая, покрытая рытвинами и толстенными волосинами. Издалека – еще ничего страшного, а вот вблизи…

Примериваясь, Эйхгорн чуть коснулся копьем виска. Пожалуй, умелый копейщик-пигмей смог бы убить спящего человека даже без яда – но Эйхгорн таким навыком не обладал. Да и вообще убивать он никого не собирался – это ничем не поможет вернуться в нормальное состояние.

Или заклятие развеется, если убить того, кто его наложил? В сказках вроде было что-то такое, но сказки – источник сомнительный и противоречивый. Как с этим обстоит в реальности, Эйхгорн не знал и проверять пока не планировал.

Есть же такое надежное средство, как рэкет.

Эйхгорн перевернул копье и потыкал Шторелли тупым концом. Как тыкали когда-то его самого парибульские егеря. Было не больно, но неприятно.

От первого тычка волшебник не проснулся. Не проснулся и от второго. Но когда Эйхгорн саданул со всей дури, Шторелли все же что-то почувствовал. Он издал сдавленный рокот, повернул голову, приоткрыл глаза… и заморгал, ослепленный крошечным фонариком.

– ЧТООООО… – тягуче начал Шторелли.

Начал – и заткнулся. Ему в губу уперлось копье.

Теперь острый его конец.

– ТЫ… ТЫ ЖИВ?.. – изумленно пробасил волшебник. – А… А ЭТО ЧТО?..

– Копье, – любезно ответил Эйхгорн. – Не шевелись, а то уколю.

– УКО… У…

Шторелли рефлекторно дернулся, взмахнул рукой, но Эйхгорн оказался быстрее. Вообще, ускоренный метаболизм давал неплохое преимущество даже при крошечных размерах. Живя среди пигмеев, Эйхгорн приобрел новые навыки – и теперь легко увернулся от громадной, но такой медленной ручищи.

– Я же велел не шевелиться, – укоризненно повторил он, снова тыкая копьем в губу. – В следующий раз точно уколю. А тут яд огненной агамы, между прочим.

– Я… ЯД?!

– Яд. Один укол и… хотя, может, на волшебника он не подействует?

– Н-НЕ ПОДЕЙСТВУЕТ! – торопливо заверил Шторелли.

– Значит, не будет и ничего страшного, если я кольну разок?

– Н-НЕ НАДО!

– Тогда быстро возвращай мне мой рост, – потребовал Эйхгорн.

Он старался говорить жестко и решительно, но волшебник, разумеется, слышал трескучий комариный писк. Что-то типа тех голосочков, которыми болтают всякие мультяшные бурундуки. Хотя Эйхгорн еще и нарочно растягивал слова.

Фразы же Шторелли звучали кошмарно медленно. Медленной стала и мимика. Удивление, страх, растерянность – все эти эмоции теперь открыто читались. Особенно пристально Эйхгорн следил за движением зрачков – куда этот гигант смотрит, что затевает?..