Кто в тереме? - Лидия Луковцева

наткнулся на яркое пятно, не вписывающееся в стилистику этого помещения, – лежавшие на шкафу зонтики, до сих пор невостребованные.

– Юлькин? – кивнула в их сторону, когда Бурлаков закончил разговор.

– Узнали?

– Овца, – туманно выразилась отроковица.

– Где? – поинтересовался опер.

Кира дернула уголком губ, состроив пренебрежительную гримасу, не оценила дешевого ментовского юмора.

– Это вы к тому, что Юля вас, типа, заложила?

– А то нет?

– Нет, Кира. Вопрос времени. И девчонки, которых вы запугали, Барбашова со Снегиревой, – признались, что не видели ни вас, ни Юлю в тот день в спортзале. Вы сбежали с лекции, да, но не было у Юли никакой тренировки.

Бурлаков встал со стула, решив размять ноги, но почти сразу же уселся на уголок стола.

– Есть свидетели, которые видели вас у дома Антонины Семеновны именно в то время, когда вы, якобы, в спортзале наблюдали за тренировкой Юли. И дверь в квартиру была открыта своим ключом, следов взлома не нашли. Просто, в случае, если бы она не пришла с повинной, ответственность для нее была бы другая.

– А теперь какая?

– А теперь, прежде всего, Юле предстоит серьезное лечение. И длительное. Убивать свою бабушку и не свихнуться способен не каждый человек. У вас на свою бабушку рука поднялась бы?

Девушка передернулась.

– Мою бабушку? – захлебнулась она. – Мою бабушку? А зачем мне ее было убивать? Какой смысл? А и не жалко было бы, если бы ее и убили! Да кому в голову придет убивать старую алкашку! Она же посмешищем была для всей нашей пятиэтажки, да и не только нашей! Она напьется в зюзю, на свой пятый этаж взобраться не может, уснет на чьей-нибудь площадке, обоссытся и валяется в луже, а люди через нее переступают, ругаются! И мать моя не лучше, разве что под забором не валяется! А Юлькина бабка на этом деньги зарабатывала, людей спаивала.

– То есть, Юлину бабушку убивать был смысл?

– А чего она!.. Их у нее полно!

– Откуда вам это известно?

– Да Юлька сказала, господи!

– Она их все же зарабатывала, каким-никаким, а трудом. Но мы сейчас не об ее моральном облике говорим. Мне интересно, вами-то одно лишь чувство справедливости двигало? Вы здесь – этакий Робин Гуд? Или просто решили, что ее деньги вам нужнее?

– Чего-о-о?

– Того самого, – махнул рукой капитан. – Разбойник был такой благородный в Англии. Отнимал у богатых, раздавал бедным.

– А-а-а… знаю, Шебурский лес… – продемонстрировала Кира интеллектуальную активность.

– Шервудский, если уж на то пошло.

– Да без разницы! Один фиг, заграница.

– Так вы для себя отнять хотели, или все же поделить с кем-то?

– Да не хотела я ее убивать! И разве Юлька мне бы позволила! Она же прыгала на меня как собачонка, пришлось ей двинуть хорошенько! И не убили мы ее, она живая была, когда мы уходили!

– «Мы»?

– Ну, я, я! Юлька первой убежала, запсиховала.

– И оставила вас добивать ее бабушку?

– Да знала она, что я ее бабку не убью. Знала, что следом за ней, дурой, побегу! Я только попугать хотела, а бабка распсиховалась, орать начала.

– Кира, а сколько раз вы ткнули ножом Антонину Семеновну?

– Ну… раз пять…

– У нее на теле было девять порезов.

– Да? Надо же. Да разве я в тот момент считала? Я была… как это… в состоянии аффекта! Она меня разозлила, ишачка старая! Другая бы на ее месте уже обоссалась бы со страху, а этой лучше было умереть, чем деньгами своими тухлыми поделиться.

– А с чего бы ей было так пугаться? Разве она собиралась умирать? К бабушке пришла в гости внучка, с подругой, разве Антонине Семеновне могла прийти мысль в голову, что подруга внучки поднимет на нее нож?

– Ну, я подняла же, – буркнула Кира.

– А почему она должна была отдать вам свои деньги? Вы считаете, вам они нужнее, чем ей? – опять вернулся к теме капитан.

– Конечно! – вскинулась девушка. – Они у нее на черный день лежали, какой там еще «черный день»! А мне сейчас нужно было!

– Зачем так срочно?

– На операцию!

– Юля. Вы мне сейчас пургу гоните. Никакая операция по смене пола вам не нужна, и делать вы ее не собирались. Вопрос конкретный: зачем вам так срочно понадобились деньги, что вы пошли на разбой?

Тут Бурлаков «бил» уверенно, наверняка. Уже на втором допросе Киры он попросил поприсутствовать штатного психолога из отдела кадров, а тот, узнав суть проблемы, привел своего знакомого, гораздо лучше разбиравшегося в «узкой» теме. По договоренности с ними, в ходе допроса Бурлаков задал Кире несколько вопросов, не имеющих отношения к расследованию, но важных для понимания ситуации.

– Ни о какой смене пола речи идти не может. У нее типичная женская психология, она ощущает себя женщиной и чувствует себя вполне комфортно. Причина «отъема денег» – какая-то другая, – сделал вывод психолог.

Теперь, получив вопрос в лоб, Кира на несколько секунд потеряла контроль над собой. У нее буквально отвисла челюсть.

– Как… С чего вы взяли? – возмутилась она, от растерянности не слишком убедительно. – Да вы просто этот… Гомофоб и шовинист. И все. Больше ничего говорить не буду! Статья 51 российской Конституции. И вообще, с какой стати вы ко мне привязались? Общаться буду только со следователем и в присутствии адвоката!

Итак, это был второй вопрос, на котором Кира уходила в глухую несознанку. Первый – присутствовал ли при нападении кто-то еще, кроме них с Юлей. Кстати, Юля тоже твердила, что они были только вдвоем. Как же тогда умудрялась Кира справляться с крепенькой Юлькой-спортсменкой и одновременно наносить удары ножом ее вовсе не хилой бабушке?

И третий вопрос: у кого все это время укрывалась Кира?

Матушка Киры Журавлевой звалась Татьяной, а в местах, где приходилось ей трудиться, добывая хлеб насущный, еще и «Черной вдовой». Внешности она была самой обычной. Можно было бы сказать – невзрачной, а можно – неброской, но это не соответствовало бы истине.

Она была когда-то миловидна: роста невысокого, но впечатляющих форм. С какого бока на нее ни посмотри – выпирала какая-либо округлость: сзади – пышные ягодицы, в профиль – грудь, словно диванная подушка, взбитая чистоплотницей-хозяйкой в генеральную уборку, и живот – подушка семьдесят на семьдесят. Если смотреть спереди – две старательно взбитых диванных подушки и под ними – еще одна, взбитая с тем же старанием.

И, тем не менее, когда она начинала, по пьяни, считать своих мужиков, пальцев на одной руке ей уже не хватало, а пальцы другой руки были на исходе.

В свое время она окончила кулинарное