Путешествие в молодость - Мефодий Отсюдов

в прошлый раз, - начал психовать Петрович. - Всё. Всё, я сказал! Ждем бригаду с дискотекой.

Если честно, я нихрена из этого монолога не понял. Какой пенёк, какая кукушка и что было в прошлый раз и нахрена мне тут дискотека?

Но уточнять не хотелось. Не до того было. Мне пить хотелось, а воды мне не давали. Пришлось тупо лежать и делать, что велено: сопеть в две дырочки.

Хотелось насладиться деревенской тишиной, но сделать этого мне не дали. Деятельный участковый, пошушукавшись о чем-то с Ильичем, всем немногочисленным зрителям нашел по заданию.

Кто за теплой водой побежал, кто за чистой одеждой, кто за тряпкой, а кто-то за одеялом.

- Щас мы его обмоем в лёгкую. Акуратненько так. Создадим, так сказать, бригаде все условия для работы, - объяснял он доктору свои действия. - А то лежит весь облёванный, пыльный и бледный, как смерть.

- Аккуратно только. Не кантовать, на живот не давить, башку не крутить, - посоветовал судебно-медицинский эксперт.

- А воды попить можно? - вклинился я.

- Можно. Но глотать нельзя. Рот прополоскать и сплюнуть обязательно, - вздохнул Ильич и немного подумав, добавил. - Положено так и точка. Потом, может, спасибо скажешь. Да и ко мне потом если на приём пожалуешь, работать сподручнее будет.

Гонцы вернулись оперативно. Правда в сопровождении жен и подруг. А потом началось приятное. Дородные сельчанки нежно меня умыли. Оттерли косуху и как бы между делом своими шаловливыми ручками нагло проинспектировали район лобка. Благо мужской пол уже потерял интерес к моему телу и оглашал округу тостами за мое здравие.

Я уже совсем было обрадовался и даже, про подлую Светку забыл. Но приятный расслабон обломила “скорая”.

Врачеватели меня осмотрели, поцокали языками, выслушали Саныча и с полагающимися почестями и матами погрузили, если выражаться пафосно, в карету “Скорой помощи”.

Дальше помню смутно. Ширнули вроде бы чем то или я сам вырубился. Хер его знает.

Глава 14. Здравствуй, новая жизнь.

Я завтра брошу пить,

Вот удивится свет

Прочту десяток книг

И натяну вельвет

Я выдавлю прыщи

И патлы постригу,

Тройной одеколон

Для рожи сберегу.

«Юрий Шевчук»

Именно так и никак иначе, подумал я, когда сознание соизволило вернуться ко мне.

Очнулся я в типичной больничной палате. Чего, собственно, и следовало ожидать. Тут всё было стандартно. Даже скорее шаблонно. Один в один, как в сотнях старых и новых фильмах, где герои попадают в больничку. Такое ощущение, что всё кино тут и снимали.

У изголовья стояла капельница, на мне и подо мной желтоватые и, пахнущие хозяйственным мылом, замызганные простыни. Колючее одеяло, про которое обычно говорят, вызвало теплые чувства. Ещё пыльное окно с раздолбанной форточкой было. А за окном - грязный тополь и воробьиное чириканье.

Правда, одно небольшое отступление от правил было - в палате я был один. Отчего и почему, разбираться не стал. Живой, и на том спасибо. Да и не до этого было.

Башка гудела, желудок крутило. Но бывало и хуже.

Шевелиться не хотелось, и я решил созерцать потолок. Повспоминать, если проще. Но вспоминать, как оказалось, нечего. Городские будни?

Да ну их к черту. Сельские каникулы? Так, по сути, за неделю нихрена интересного и не произошло. Только что бухал, как не в себя. Даже обидно стало.

- Ну нафиг. Так и это лето просрать можно, - зародилась в голове шальная мысль. – И дневник то я так и не начал

Поначалу я попытался отогнать от себя негатив, но гнетущие думки возвращались снова и снова. Самобичевание прервал хмурый доктор. Хирург, по-видимому. Вот этот был совершенно не киношный.

Зашёл этот дядька, посмотрел на меня. Пару вопросов задал, похмыкал. Угукнул на прощание и был таков. И никаких тебе, голубчик, как дела? Как себя чувствуете, как же это вас угораздило…

То ли с похмелья, то ли от лекарств, то ли кукушку так мне встряхнули, но как только за врачом закрылась дверь, я понял, что одиночество давит. Я даже сам с собой разговаривать попробовал.

- Сбор анамнеза завершён, - вздохнул я. - А ты чего хотел? Сексапильную блондинку в обтягивающем халатике?

И только я об этом подумал и снова горестно вздохнул, как дверь распахнулась и мысль материализовалась в дверном проеме. В смысле медсестричка