Девять принцев Эмбера - Роджер Желязны

Однажды, когда я думал о нем, мои слезные протоки неожиданно вновь начали функционировать, и я заплакал!

После непередаваемого количества ушедшего времени, заполненного провалами, темнотой и сном, я услышал как в замке поворачивается ключ.

Прошло так много времени после визита Рейна, что я уже забыл и вкус сигарет, и запах вина. Я не мог точно сказать, сколько времени прошло, но чувствовал, что очень много.

В коридоре было двое людей. Я определил это по звуку шагов еще до того, как услышал их голоса.

Один голос я узнал.

Дверь распахнулась и Джулиан произнес мое имя.

Я не ответил ему сразу и он повторил:

- Корвин! Поди сюда!

Так как особого выбора у меня не было, я выпрямился и подошел к нему. Остановился совсем рядом.

- Чего ты хочешь? - спросил я.

- Пойдем со мной.

И он взял меня за руку.

Мы пошли по коридору и он шел молча, и будь я проклят, если бы заговорил первым или задал ему какой-нибудь вопрос.

Судя по эху наших шагов, мы вошли в большой зал. Вскоре после этого он повел меня вверх по лестнице. Все выше и выше, пока мы не оказались в самом дворце.

Меня усадили на стул. парикмахер залязгал ножницами, подрезая бороду и волосы. Я не узнал его голоса, когда он спросил, предпочитаю ли я просто подстричь бороду или побриться.

- Брей, - ответил я, и маникюрша принялась работать над всеми двадцатью моими ногтями.

Затем меня вымыли, и после ванной помогли облачиться в свежие одежды. Они свободно висели на мне. Я ведь здорово похудел, но совершенно забыл об этом.

В другом, так же темном для меня помещении, звучала музыка, вкусно пахло, слышались радостные голоса и веселый смех. Я узнал столовую замка.

Голоса стали звучать как будто тише, когда Джулиан привел и усадил меня.

Я сидел, когда прозвучали фанфары, и меня силой заставили подняться. Я услышал, как был провозглашен тост:

- За Эрика Первого, короля Эмбера! Долго живи, король!

Я не стал за это пить, но этого, казалось, никто не заметил.

Тост произнес голов Каина откуда-то из глубины стола.

Я ел столько, сколько мог вместить мой желудок, и еще больше, потому что это была лучшая трапеза, которую мне предложили с того проклятого дня коронации. Из застольных бесед я понял, что сегодня как раз исполнялась годовщина того дня, а это означало, что я провел в подземелье целый год.

Никто не заговаривал со мной, и я ни к кому не обращался. Я присутствовал всего лишь как дух. Чтобы унизить меня, чтобы показать пример моим братьям, что происходит с ослушниками, вот для чего, несомненно, я был приведен сюда. И каждому было велено забыть меня.

Пиршество затянулось далеко за полночь. Кто-то все время подливал мне вина, что по крайней мере утешало, и я сидел, чуть развалясь и слушал музыку, под которую танцевали.

К этому времени столы убрали и меня усадили в уголок.

Я напился, как сапожник, и наутро меня полу-тащили, полу-несли обратно до камеры, когда уже все закончилось и помещение начали убирать. Единственное, о чем я жалел, что напился все же не до такой степени, чтобы облевать пол или чей-нибудь нарядный костюм.

Этим и был ознаменован конец моего первого года тьмы.

9

Я не наскучу вам ненужными повторами. Второй год моего заточения был таким же, как и первый, и с тем же финалом. В этот второй год Рейн приходил ко мне дважды, принося по полной корзине вкусной еды и целые ворохи новостей. Оба раза я запрещал ему приходить снова... В третий год он спускался ко мне шесть раз, через каждый месяц, и каждый раз я говорил ему, чтобы он больше этого не делал, съедал все, что он приносил и выслушивал новости.

Что-то плохое происходило в Эмбере. Странные ЧУДИЩА шли из Отражений, устраивали над всеми насилие, пытались проникнуть дальше. Их, конечно, уничтожали. Эрик все еще пытался понять, почему все так могло произойти. Я не упомянул своего проклятия, хотя значительно позже убедился, что был прав в своем предположении.

Рэндом, как и я, все еще был пленником. Его жена все же присоединилась к нему. Положение остальных моих братьев и сестер оставалось неизменным. С этим подошел я к третьей годовщине коронации. Было и кое-что еще, что заставило меня вновь начать жить.

Это!!! Однажды ЭТО произошло, и такие чувства вспыхнули у меня в груди, что я немедленно открыл бутылочку вина, принесенную мне Рейном и распечатал последнюю пачку сигарет, которые хранил про запас.

Я курил сигареты, прихлебывал вино и наслаждался чувством, что все-таки я победил Эрика. Если бы он обнаружил, что произошло, я уверен, это было бы для меня смертельно.

Но я знал, что он ничего даже не подозревает.

Поэтому я радовался, курил, пил и веселился, смакуя перспективы в свете того, что произошло.

Да, именно в СВЕТЕ.

Справа от себя я обнаружил какие-то полосы света.

Попробуйте вспомнить: я проснулся в госпитальной постели и узнал, что оправился слишком быстро. Ясно?

Я вылечиваюсь быстрее, чем другие. Все принцы и принцессы Эмбера имеют это свойство в большей или меньшей степени.

Я пережил чуму, я выжил в походе на Москву...

Я восстанавливаюсь быстрее и лучше, чем кто бы то ни было из тех, кого я знаю.

Наполеон когда-то обратил на это внимание. Так же, как и генерал Жак Артур. С нервными тканями это произошло немного позже, вот и все.

Зрение возвращалось ко мне - вот что это значило - это чудесное пятно света справа от меня!

Я вырастил себе новые глаза - сказал мне мои пальцы. У меня это заняло больше трех лет, но я это сделал. Это был тот самый один шанс на миллион, о котором я упоминал раньше, та самая способность, которой хорошо не владел даже Эрик, потому что силы разных членов семьи проявлялись разными путями. Я был полностью парализован в результате перелома позвоночника во время франко-прусских войн. Через два года все прошло. У меня была надежда - дикая, я это признаю - что у меня получится то, что получилось, что мне удастся вырастить новые глаза, несмотря на то, что глазницы были выжжены. И я оказался прав. Зрение медленно возвращалось ко мне, глаза оставались нетронутыми.

Сколько же времени осталось до следующей годовщины коронации Эрика? Я перестал мерить камеру шагами. Сердце забилось сильнее. Как только кто-нибудь заметит, что у меня есть глаза, я тут же лишусь их вновь.

Следовательно, мне надо убежать из тюрьмы, пока не минет четвертая годовщина.

Но как?

До сих пор я не придавал большого значения побегу, и не думал о нем, потому что если бы я и нашел способ выбраться из камеры, мне никогда не удалось бы уйти из Эмбера и даже из дворца - без глаз и без помощи, которой мне не от кого было ожидать.

Теперь же...

Дверь в мою камеру была тяжелой, большой, обитой медью, с крохотным зарешеченным квадратом примерно в пятифутовой высоте, для того чтобы смотреть, жив я или еще умер, если, конечно, кому-нибудь было до этого дело. Если бы мне даже удалось высадить эту решетку, сразу было видно, что я не мог высунуть руку настолько, чтобы добраться до замка. В нижнем же конце двери были маленькие воротца, через которые подавалась пища. Больше в этой двери ничего не было. Петли были либо снаружи, либо между дверью и косяком, в этом я не был уверен. В любом случае, я не мог до них добраться. Ни окон, ни других дверей не было.