Властелин замка - Виктория Холт

— Вот и все! Вы теперь дома.

Одной рукой он взял мою руку, а другой — руку Женевьевы, и обе их поцеловал. Затем к моему удивлению он притянул меня к себе и поцеловал в щеку; и тут же проделал то же самое с Женевьевой.

Мы обе были поражены, но он невозмутимо улыбался.

— Король всегда прав, — напомнил он нам. — Завтра я буду простым Жан-Пьером Бастидом, но сегодня я король своего маленького замка.

Я засмеялась, и мы направились по подъемному мосту в замок.

Нуну ждала нас с некоторым беспокойством.

— Господин граф приходил в классную комнату. Он спрашивал, где вы, и мне пришлось во всем признаться.

— Вы поступили правильно, — сказала я, но сердце мое забилось сильнее.

— Видите ли, вас не было здесь к обеду.

— Не нужно ничего скрывать, — ответила я.

— Он пожелал видеть вас, когда вы вернетесь.

— Нас обеих? — спросила Женевьева, и меня поразила перемена в ней — той оживленной девочки, так весело игравшей в доме Бастидов, как не бывало.

— Нет, только мадемуазель Лоусон. Граф будет в библиотеке до шести часов. Вы как раз застанете его, мисс.

— Я сейчас же пойду к нему, — произнесла я и вышла из комнаты, где остались Нуну и Женевьева.

Он действительно был в библиотеке, и когда я вошла, он лениво, будто нехотя, отложил в сторону книгу, которую читал.

— Вы желали видеть меня? — спросила я.

— Пожалуйста, присядьте, мадемуазель Лоусон.

— Благодарю вас за миниатюру. Она очень красива.

Он склонил голову — Я знал, что вы оцените ее. Вы, конечно же, ее узнали.

— Да. Сходство заметно. По-моему, вы слишком щедры.

— Разве можно быть слишком щедрым?

— Очень мило, что вы положили подарки в наши башмаки.

— Это же было ваше пожелание, — он улыбнулся и опустил глаза. — Хорошо ли вас принимали в гостях?

— Мы были в доме Бастидов. Я думаю, что для Женевьевы полезно находиться в обществе молодых людей.

Я разговаривала весьма вызывающим тоном.

— Я не сомневаюсь в вашей правоте.

— Ей понравились игры... рождественские празднества... простые радости этих людей. Я надеюсь, вы не осудите нас за это.

Он пожал плечами и сделал рукой жест, который мог означать все, что угодно.

— Женевьева сегодня должна ужинать с нами, — сказал он.

— Я уверена, она этому обрадуется.

— Мы, конечно, не можем состязаться с Бастидами в радушии, которым вы наслаждались сегодня утром, но все же я приглашаю и вас отужинать с нами... если пожелаете, конечно, мадемуазель Лоусон.

— Благодарю вас.

Он склонил голову в знак того, что беседа окончена; я встала и он проводил меня до двери.

— Женевьева в восторге от вашего подарка, — сказала я ему. — Видели бы вы ее лицо, когда она его развернула.

Он улыбнулся, а я была совершенно счастлива. Я ожидала выговора, а вместо него получила приглашение на праздничный ужин.

Это было просто волшебное Рождество.

Это была первая возможность надеть мое новое платье. Я ощутила странное чувство волнения, словно оттого, что на мне было платье, выбранное им для меня, делало меня совсем другой женщиной.

Но, конечно, он сам не выбирал его. Он просто заказал в Париже платье для женщины, носившей черный бархат. Однако из всего, что я когда-либо носила, этот цвет подходил мне лучше всего. Было ли это случайностью? Или он сделал это намеренно? Мои глаза приобрели зеленоватый блеск, а волосы казались каштановыми. В этом платье я чувствовала себя почти привлекательной.

В приподнятом настроении я спускалась по ступеням и неожиданно лицом к лицу столкнулась с мадемуазель де ла Монелль. Она была очаровательна в нежно-сиреневом шифоновом платье, отделанном зелеными атласными лентами. Ее светлые локоны были высоко схвачены жемчужной заколкой и красиво спускались на плечи, подчеркивая стройную шею. Она посмотрела на меня с некоторым изумлением, словно пытаясь вспомнить, где она видела меня раньше. Видимо, в этом платье я выглядела иначе, чем в поношенном костюме для верховой езды.

— Меня зовут Даллас Лоусон, — сказала я. — Я реставратор картин.

— Вы ужинаете с нами? — в голосе ее было холодное удивление, которое я сочла оскорбительным.

— По приглашению графа, — ответила я ей столь же холодно.

— Неужели?

— Представьте себе, да.

Она внимательно осмотрела мое платье, стараясь оценить его стоимость — кажется, оно удивило ее не меньше, чем приглашение графа.

Она повернулась и пошла впереди меня. Это подразумевало, что даже если граф был настолько эксцентричен, что пригласил в компанию друзей кого-то из своих служащих, в любом случае она не желала знать меня.

Гости собрались в одной из небольших комнат рядом с банкетным залом. Граф был уже увлечен беседой с мадемуазель де ла Монелль и не заметил моего появления, но Филипп тут же направился навстречу мне. Он, видимо, понимал, что я буду чувствовать себя несколько неловко, и ждал меня — еще одно проявление его доброты.

— Вы выглядите весьма элегантно.

— Благодарю вас за комплимент. Я хотела вас спросить, мадемуазель де ла Монелль из той самой семьи, о коллекции картин которой вы говорили?

— Э-э... да. Здесь и ее отец. Но я надеюсь, вы не станете обсуждать это с моим кузеном.

— Конечно, нет. Во всяком случае, маловероятно, что я покину замок и направлюсь в ее дом.

— Вы, может быть, сейчас так думаете, но... если наступит время...

— Да, я запомню это.

К нам подошла Женевьева. На ней было розовое шелковое платье, но выглядела она весьма мрачной — ни намека на девочку, которая не так давно короновала короля дня.

В этот момент объявили о начале ужина, и мы пошли в банкетный зал, в котором сверкающий стол был освещен несколькими канделябрами.

Я сидела рядом с пожилым джентльменом, как оказалось, большим любителем живописи и беседовала с ним. Я поняла, что меня туда посадили, чтобы развлекать его. Подали индейку с каштанами и трюфелями, но мне она не так понравилась, как подобное же блюдо у Бастидов — может быть, потому, что мысли мои были заняты мадемуазель де ла Монелль, которая сидела рядом с графом, и кажется, была поглощена оживленной беседой с ним.

Как глупо с моей стороны было думать, что красивое платье сделало меня привлекательной! И еще глупее было воображать, что он, окруженный множеством очаровательных женщин, станет обращать внимание на мою скромную персону. Вдруг я услышала, как он упомянул мое имя:

— Этому виной мадемуазель Лоусон.

Я подняла глаза и встретила его взгляд, не зная, был ли он действительно мною недоволен или просто развлекался.

Мне показалось, что он был недоволен тем, что я повела его дочь на рождественский обед к его работникам и хотел бы, чтобы меня мучила неизвестность, в какой форме это недовольство будет выражено.