Детки в клетке (сборник) - Стивен Кинг

– Заправились? – спросила она.

– Да. На пятнадцать долларов. – Он протянул двадцатку, она пробила чек. – Когда я был здесь в прошлый раз, магазин выглядел по-другому.

– После смерти Скутера многое изменилось, все так, – согласилась миссис Скутер, достала из кассового аппарата пятерку, уже собралась отдать Хогэну, но тут впервые взглянула на него и замялась. – Скажите… это вы чуть не погибли в тот день в прошлом году, когда на нас обрушилась песчаная буря?

Он кивнул, протянул руку.

– Билл Хогэн.

Без малейшей задержки она перегнулась через прилавок и пожала ее. Смерть мужа положительно сказалась на ее настроении… А может, у нее просто началась другая жизнь.

– Жаль, конечно, что ваш муж умер. Мне показалось, что он был хорошим человеком.

– Скут? Да, особенно до болезни, – согласилась она. – А как вы? Поправились?

Хогэн кивнул.

– Шесть недель проходил в шейном корсете… не первый раз… но сейчас все в порядке.

Она смотрела на шрам, который пересекал его правую щеку.

– Его работа? Этого парня?

– Да.

– Сильно он вас порезал.

– Да.

– Я слышала, он здорово расшибся, когда ваша машина слетела с дороги, и уполз в пустыню умирать. – Она пристально всмотрелась в Хогэна. – Так и было?

Хогэн чуть улыбнулся.

– Скорее всего.

– Джек Торнбак, наш шериф, говорил, что дикие животные поработали над ним. Особенно крысы. Не проявили никакого почтения.

– Я об этом ничего не знаю.

– Джи-Ти сказал, что его не узнала бы и родная мать. – Она приложила руку к заметно уменьшившейся в размерах груди. – Чтоб мне провалиться на этом месте, если я вру.

Хогэн громко рассмеялся. После той песчаной бури он вообще стал смеяться гораздо чаще. И похоже, стал проще смотреть на жизнь.

– Хорошо хоть, что он вас не убил. Вы, можно сказать, прошли по острию ножа. Должно быть, вас охранял Господь Бог.

– Совершенно верно. – Хогэн взглянул на стеклянный стенд. – Я вижу, «страшилки» вы убрали.

– Это старье? Будьте уверены! Первым делом после того, как он… – Ее глаза широко раскрылись. – Ой! Что же это со мной?! У меня же есть одна ваша вещица! Если б я забыла, Скутер поднялся бы из могилы!

Хогэн в недоумении нахмурился, но женщина уже отвернулась от прилавка. Поднялась на цыпочки, что-то достала с верхней полки. И Хогэн совершенно не удивился, увидев в ее руке Большие Клацающие Зубы. Она поставила их рядом с кассовым аппаратом.

Хогэн долго смотрел на застывшую ухмылку. Вот они, самые большие в мире Клацающие Зубы, стоят себе в оранжевых башмаках на прилавке и словно говорят: «Привет, дружище! На забыл нас? Мы вот тебя не забыли. Все время помнили о тебе».

– Я нашла их на крыльце, на следующий день после бури. – Миссис Скутер рассмеялась. – Словно Скутер подарил их вам, но положил в дырявый пакет, из которого они и выпали. Я хотела их выбросить, но он заявил, что они – ваши, и заставил спрятать. Он сказал, что вы – коммивояжер. А потому обязательно заглянете сюда еще раз… Так и вышло.

– Да, – согласился Хогэн. – Так и вышло.

Он поднял Зубы с прилавка, сунул палец меж чуть приоткрытых челюстей. Провел подушечкой по клыкам, коренным, в его голове зазвучал голос мистера Брайана Адамса из Ниоткуда: «Куси меня! Куси меня! К-у-у-у-си меня!»

Неужели темный налет на задней поверхности зубов – высохшая кровь парня? Хогэну показалось, что он видит налет, но, может, это была лишь тень.

– Я сохранила их, потому что Скутер сказал, что у вас есть сын.

Хогэн кивнул.

– Есть.

И подумал: а у мальчика есть отец. И лишь благодаря «страшилке», которую я держу в руках. Они притопали сюда на маленьких оранжевых ножках, потому что здесь их дом? Или каким-то образом знали то же, что и Скутер? Рано или поздно человек, который много ездит по стране, обязательно появится там, где уже бывал, точно так же, как убийца обязательно возвращается на место преступления .

– Если хотите их взять, они ваши, – нарушила затянувшееся молчание женщина. На мгновение она задумалась… потом рассмеялась. – Черт, если бы я не забыла про них, то обязательно выбросила бы. Тем более что они сломаны.

Хогэн повернул ключ, торчащий из десны. Дважды он повернулся нормально, сжимая пружину, а на третьем обороте внутри что-то щелкнуло, и ключ провернулся. Сломаны. Конечно, сломаны. И оставались сломанными, пока не решили, что на какое-то время о поломке можно и забыть. И вопрос не в том, как они вернулись. И даже не почему.

Вопрос надо формулировать иначе: чего они хотят?

Он опять сунул палец между стальными зубами и прошептал: «Кусите меня… хотите?»

Зубы не шевельнулись, продолжая ухмыляться.

– Похоже, разговаривать они не умеют, – вставила миссис Скутер.

– Не умеют, – кивнул Хогэн и вдруг подумал о том юноше, мистере Брайане Адамсе из Ниоткуда. О том, что таких, как он, нынче тьма. И не только юношей и девушек. Взрослые тоже мотаются по дорогам, как перекати-поле, всегда готовые забрать твой бумажник, сказать тебе: «Пошел на хер, сладенький», – и убежать. Ты можешь перестать подсаживать попутчиков (он перестал), ты можешь оборудовать дом новейшей охранной системой (он оборудовал), но как трудно жить в мире, где самолеты иной раз падают с неба, психи могут объявиться где угодно, и никогда не помешает лишняя страховка. В конце концов у него есть жена.

И сын.

Так что, если Большие Клацающие Зубы постоят на столе Джека, хуже не будет. Слишком много в этой жизни неприятных сюрпризов. Пусть стоят.

На всякий случай.

– Спасибо, что сберегли их. – Хогэн тепло улыбнулся миссис Скутер, осторожно поднял Зубы за ножки. – Я думаю, мой сын будет страшно рад такому подарку, хотя они и сломаны.

– Благодарите Скутера, не меня. Вам нужен пакет? – улыбнулась и она. – Я дам вам пластиковый. Никаких дыр, гарантирую.

Хогэн покачал головой и положил Клацающие Зубы в карман пиджака спортивного покроя.

– Пусть лежат в кармане. Всегда под рукой – оно надежнее.

– Как угодно.

Он уже направился к двери, но она крикнула вслед:

– Постойте! Я готовлю отличные сандвичи с куриным салатом!

– Я в этом нисколько не сомневаюсь.

Он получил сандвич, расплатился, вышел на крыльцо, широко улыбаясь, постоял под жарким солнцем. Настроение у него было прекрасное, в последнее время по-другому не бывало, и он очень надеялся, что так будет всегда.

Слева от него Волк – миннесотский койот просунул морду сквозь прутья клетки, гавкнул. В кармане пиджака Хогэна Клацающие Зубы сжали челюсти. Очень тихо, но Хогэн услышал… и почувствовал едва заметное движение. Похлопал по карману.

– Спокойно, спокойно.

Пересек двор, сел за руль своего нового кемпера, теперь «шевроле», покатил к Лос-Анджелесу. Он обещал Лайте и Джеку, что вернется к семи вечера, максимум в восемь, а обещания он всегда старался выполнять.

Посвящение

[21]

Парадный вход в «Ле Пале», один из старинней ших и фешенебельнейших отелей Нью-Йорка – такси, лимузины, вращающиеся двери, а за углом еще дверь, никак не помеченная и чаще всего никем не замечаемая.

Однажды утром к этой двери подошла Марта Роузуолл с улыбкой на губах и с простой голубой хозяйственной сумкой в руке. Сумка была ее обычным атрибутом. В отличие от улыбки. Работа ей не досаждала – должность старшей горничной десятого, одиннадцатого и двенадцатого этажей «Ле Пале», возможно, многие не сочтут такой уж престижной или доходной, но женщине родом из Бэбилона в Алабаме, где она ходила в платьях, на которые шли распоротые мешки из-под муки и риса, ее должность представлялась очень и очень престижной, а к тому же и очень доходной. Впрочем, чем бы человек ни снискивал хлеб насущный, в обычное утро и механик, и кинозвезда приступают к выполнению своих обязанностей с тем же выражением на его или ее лице, которое говорит: «Большая часть меня еще пребывает в постели». И практически ничего больше. Однако для Марты Роузуолл это утро не было обычным.

Обычность исчезла еще накануне, когда она вернулась с работы домой и нашла бандероль из Огайо от сына. Наконец-то в руках у нее было так долго ожидавшееся и предвкушавшееся. Ночью она почти не сомкнула глаз, то и дело вскакивая и вновь убеждаясь, что оно – то самое и по-прежнему тут. В конце концов она уснула, спрятав его под подушку, будто подружка невесты – кусок свадебного торта.

Теперь она своим ключом отперла узкую дверь за углом от парадного входа в отель и, поднявшись на три ступеньки, оказалась в длинном коридоре, выкрашенном тусклой зеленой краской, где к стене жалась вереница тележек из прачечной. Они были загружены кипами выстиранного и выглаженного постельного белья. Коридор заполнял его чистый свежий запах, который у Марты всегда ассоциировался с ароматом только что выпеченного хлеба. Из вестибюля доносились отголоски «Мьюзака», но Марта давным-давно перестала их слышать, как не слышала гудения грузовых лифтов или стука посуды на кухне.