Принцип высшего ведовства - Анна Клименко

– Что, правда, что ли? – смущенно пробормотала я. Уж чего-чего, а этого я за Эриком не замечала. Мне все казалось, что порой смотрит он на меня злобно и раздраженно, как будто я заноза в пятке. Но если… если это так, как видит моя сестрица? Только этого мне не хватало. И как же, как же… Андрей? Мой Андрей, которого я, как мне казалось, успела полюбить по-настоящему! Да, сейчас нас разделяет пропасть, но что такое ущелье, когда сердцам было так хорошо друг подле друга?

– Правда-правда, – прощебетала Танька, – не боись, никому не расскажу. Только сразу признавайся, где такие роскошные мужики водятся…

– Мала еще, – недовольно буркнула я, судорожно сочиняя новую историю. Ту, которую была бы рада услышать Танюха.

– Вареник, лучше сама признавайся. И что он в тебе нашел-то?

Пришлось повторить слова Бриджит Джонс.

– Я – богиня секса.

– Что-то не замечала раньше, – Танька принялась разглядывать свои идеальные ногти, – ты скорее синий чулок, скрюченный и в перспективе ослепший от работы за компьютером.

Хм. Любопытно, так обо мне все мои знакомые думают или только родная сестра?

– Ну, хорошо, – я сдалась, – только смотри… никому!

– Если – кому, то отдам тебе свои духи, – поклялась Танька.

И тогда…

Я была в ударе.

История эта сама всплыла радужным пузырем, обрела твердость, яркий цвет, запах… естественно, клубничный запах. Со сливками. То, о чем мечтает каждая студентка-второкурсница.

На самом-то деле… Я встретила Эрика в офисе, где он носился с очередным заказом. Но Цапли не оказалось на месте, и мне самой пришлось побеседовать с клиентом. Обсудить дизайн календарей и записных книжек, после чего мы продолжили в кафе, а вечером и вовсе в его двухэтажной вилле, с шампанским, омарами и горячим шоколадом. Последний, между прочим, был эротично размазан по филейным частям моего тела, а затем с аппетитом съеден.

– А потом у нас была безумная ночь, – вещала я вдохновенно, – на шелковых простынях, с холодным шампанским, с клубникой…

– Ух! – прониклась Танька, зеленея от зависти.

– И утром… утром мы пили кофе, а потом купались в бассейне. Ну и все такое… представь себе, он меня… ну все равно, что похитил! Это так здорово!

Вот это и была та история, в которую Танька вполне могла поверить – и она действительно поверила, выспрашивая подробности.

– Одного только не понимаю, ну что он в тебе нашел, – наконец сказала она задумчиво, – на фотомодель ты не тянешь. На гламурную диву – тоже.

Я пожала плечами.

– Эрику уже не интересны фотомодели. Ему, понимаешь ли, хочется душевного и, заметь, умного разговора. Он сам сказал, что лошади с подиума выходят из моды…

– Что, так и сказал? – ужаснулась Танька.

– Да, так и сказал, – мрачно подтвердила я, после чего в комнате повисло молчание.

Сестричка моя напряженно обдумывала сомнительное и висящее на волоске будущее фотомоделей, а я – наконец-то!– с облегчением вздохнула.

– Ладно, Вареничек, никому не скажу.

Я потрепала ее по плечу, встала и потянулась.

По привычке прошлась по старенькому коврику, заглянула на книжные полки. Ого, да моя сестричка всерьез увлеклась чтением! На меня строго глядели: «Граф Дракула», «Омен», «Интервью с вампиром», «Повесть о похитителе тел»… Ну и ну!

Я провела пальцами по переплетам, вытащила крайнюю книженцию. «Молот ведьм». И тут же заскребло под ложечкой, и стало тревожно, как будто… Я приблизилась к чему-то страшному, неизведанному.

– Тань, а что это?

– Что? – она подскочила, распрямляясь как пружинка, – а-а-а, это… Ну, мне один паренек дает почитать. Он повернутый на всем этом. Но – симпатичный.

Молот ведьм.

В висках заухала кровь, руки задрожали. Книга, написанная двумя колдунами-доминиканцами… книга, обеспечившая им долгую, очень долгую жизнь… Ментальный код, предназначенный… Господи, да что же это за наваждение?!! И я снова вдруг увидела себя в полутьме, склоняющейся над старинным фолиантом, со страниц которого стекало кровавое свечение. Но то ведь была другая книга?..

Я торопливо раскрыла «Молот ведьм» на первой странице. Там издатели решили преподнести публике копию самой первой обложки книги – и я, как и раньше, прочла по складам: Malleus Maleficarum.

– Лерка, Лерка! – Таня жестоко трясла меня за плечи, – что с тобой? Вареничек, приди в себя! Может, водички?

…Но почему эта книга хранилась в доме Эрика?!! Зачем? И какой смысл простому, хоть и старому колдуну, держать при себе этот средневековый кошмар?

Ответ на этот вопрос был только один. Я перечла имена авторов… Но кто же из них?.. Эрик. Генри, как называла его Джейн. Генрих… Генрих Крамер. И второй, Яков Шпренгер. Jacob.

Пораженная жуткой и внезапной догадкой, я опустилась на диван. Книга вывалилась из рук, стукнулась корешком о пол. Господи, как же так? Как такое вообще возможно?

Хотя… А почему ты, Лерочка, так удивлена? Что тебя напугало? Истинный возраст Эрика? Или то, что именно он был одним из авторов этого оружия массового поражения?!! Или… ну, признайся себе. Лерочка… ты боишься того, что господин Крамер может сотворить с тобой?.. После того, как прикарманил не одну тысячу жизней?

Я медленно наклонилась, потянулась за книгой. Но в тот миг, когда наконец взяла ее за корешок, мои пальцы накрыла чужая ладонь, теплая и жесткая.

– Что случилось? – поинтересовался Эрик, – Лера, нам пора ехать.

Наверное, он все прочитал в моих глазах, в то мгновение, когда взгляды наши встретились, а мое сердце зашлось в безудержной пляске смерти. И он, колдун, переживший шесть столетий, все понял – усмехнулся, повертел в руках книжку и аккуратно поставил ее на полку.

– Забавно как, да? Столько лет прошло, а все еще бестселлер. Постарались доминиканцы в свое время, от души писали… Поехали. Нам и вправду пора.

… Я шла за ним на ватных ногах. И не знала – что делать, как себя вести. Кого он мог искать, Генрих Крамер? Кому мстить? Конечно же, соавтору. Господину Шпренгеру, профессору теософии кельнского университета. Якову.

– Куда мы сейчас поедем? – сипло поинтересовалась я, усаживаясь в машину.

– В ресторан, – буднично отозвался Эрик… Генрих… – пообедаем. А потом двинемся на природу. Нам ведь есть о чем поболтать, верно?

В ежевичных глазах я не видела ничего, кроме ярости. Но не той, что пылает пожаром, сжигая хозяина дотла, нет. Ярость Эрика… была подобна яду. Мягкому, тягучему, этакая отравленная карамель. Проглатываешь ее – и наступает ад, и молишь о смерти, но она не торопится. Потому что так решил приславший ее.

Как я выдержала трехчасовую пытку в самом дорогом ресторане города, куда пускали далеко не всех желающих? Сама не знаю. Кусок не шел в горло, а Эрик все смотрел, смотрел на меня, и сам почти ничего не ел – только потягивал гранатовый сок со льдом. Картинка получалась зловещей: бледный субъект в черном, лакомящийся сомнительным на вид напитком густого красного цвета.