Новая эра Z - М. Кэри

– Я не думаю, что это опасно, – говорит она. – Пока. Когда плоды созреют – другое дело.

– Фрукты? – переспрашивает Джустин. Она говорит это таким же тоном, каким бы говорил Галлахер. Фрукты из гнилого, разорванного тела убитого? Где можно найти что-либо отвратительней, чем это?

Мелани протискивается рядом с Галлахером, встав перед всеми. Ему кажется, что она не должна видеть этого. Не стоит маленькому ребенку думать о смерти.

Даже если она, ну вы понимаете, уже мертва. В каком-то плане.

– Фрукты, – повторяет Колдуэлл твердо и с удовлетворением. – Это, сержант, плодовое тело голодного патогена. А эти стручки – его спорангии. Каждый из них завод спор, полный семян.

– Это его мошонка с яйцами, – переводит сержант.

Доктор Колдуэлл радостно смеется. Когда Галлахер смотрел на нее в последний раз, она выглядела измученной и обессиленной, но это вернуло ее к жизни.

– Да. В точку. Это его мошонка с яйцами. Проткнув один из этих стручков, вы устроите себе близкую встречу с Офиокордицепсом.

– Тогда давайте не будем, – утвердительно говорит Паркс, потянув ее назад, когда она захотела снова коснуться этих наростов. Она смотрит на него с удивлением, готовая спорить, но он уже повернулся к Галлахеру и Джустин. – Вы слышали доктора, – говорит он, как будто это была ее идея. – Эта штука и все подобные, что мы встретим, – потенциально опасны. Вы их не трогаете и не приближаетесь к ним. Без исключений.

– Я хотела бы взять образцы, – начинает Колдуэлл.

– Без исключений, – повторяет Паркс. – Давайте, скоро опять стемнеет. Выдвигаемся.

Что они и делают. Но антракт оставил их в странном настроении. Мелани идет рядом с Джустин, сохраняя дистанцию, как будто она снова на поводке. Доктор Колдуэлл мелет что-то о жизненных циклах и половом размножении, сближаясь с сержантом, который, наоборот, ускоряет шаг, чтобы оторваться от нее. А Галлахер не может перестать оглядываться на разлагающееся тело, так странно ставшее вдруг беременным.

В ближайшие пару часов они встречают еще с десяток таких мертвых плодоносных голодных, колонны из некоторых куда выше, чем из первого. Самая высокая – метра под два, закрепленная у основания пеной серых нитей, которые окутали тело голодного и почти скрыли его из виду. Чем выше центральный стебель, тем он толще и тем больше разрыв в ребрах, или в горле, или в животе, или где ему там удалось прорвать тело голодного. В этом есть что-то неприличное, и Галлахер просит Бога изменить им маршрут, чтобы они больше не видели этого.

Он начинает немного волноваться от того, что происходит с круглыми наростами на грибковом стебле. Они начинают разбухать, как только касаются главной вертикальной оси. Становясь больше, они заполняются какой-то жемчужно-белой жидкостью и начинают напоминать елочные шары. А затем падают. Рядом с высокими и толстыми стеблями есть тонкие круглые россыпи, которые они с осторожностью и опаской перешагивают.

Галлахер счастлив, когда солнце наконец спускается за горизонт и ему больше не нужно смотреть на это.

48

Третья ночь для Хелен Джустин – самая странная из всех.

Они проводят ее в камерах в полицейском участке на Уэтстон Хай Роад, после того как Паркс сделал небольшой крюк, чтобы проверить его. Он надеялся, что там будут нетронутые шкафчики с оружием. Их боеприпасы закончились в перестрелке в Стивенейдже, так что даже малейшее их пополнение было бы очень кстати.

Но шкафчика с оружием нет, ни открытого, ни закрытого. Есть доска с ключами, некоторые из которых от следственных клеток в подвале. Четыре клетки, вытянутые вдоль короткого коридора в дальнем конце от гауптвахты. Дверь на лестничной клетке деревянная, толщиной в два дюйма, со стальными прутьями с внутренней стороны.

– Номер в гостинице, – говорит Паркс.

Джустин думает, что он шутит, но потом видит, что нет, и приходит в ужас.

– Зачем нам запираться здесь? – напирает она. – Это ловушка. Здесь только один выход, и, как только мы запрем дверь, мы станем слепы. У нас не будет никакого способа посмотреть, что происходит выше.

– Все верно, – признает Паркс. – Но мы знаем, что нас ищут юнкеры. А теперь мы входим в область, имевшую самую большую плотность населения во всей стране. Где бы мы ни остановились, мы сохраним за собой определенный периметр. А закрытая стальная дверь – самый прочный периметр, что я могу придумать. Свет наших фонарей никто не увидит, а звуки, скорее всего, не достигнут поверхности. Мы останемся в безопасности, не привлекая лишнего внимания к себе. Трудно представить себе что-то получше.

Никто не спорит, все снимают рюкзаки и кладут их на пол. Колдуэлл падает спиной к стене, а затем скользит вниз и садится на корточки. Это ни разу не означает, что она согласна с Парксом. Просто она слишком устала, чтобы идти дальше. Рядовой Галлахер открывает последние несколько банок консервов из дома Уэйнрайта.

Это приказ, нет смысла спорить.

Они прикрывают дверь, чтобы можно было включить фонарики, но не запирают на замок; клаустрофобия уже проникла в них, и поворот ключа в замочной скважине кажется им безвозвратным шагом. Пока они едят, бессвязный разговор скатывается в тишину. Паркс, скорее всего, прав – их голоса не доносятся до поверхности, но внутри резонирующего убежища они звучат довольно громко.

Когда они заканчивают с едой, то по одному пропадают в караульном помещении, где справляют свои нужды. Там нет источников света, поэтому они получают что-то вроде личного пространства и личной жизни. Джустин понимает, что Мелани никогда не нужна была туалетная комната. Она смутно помнит, что на каком-то брифинге по прибытии на базу получила пакет с заметками Колдуэлл по пищеварительной системе голодных. Гриб поглощает и использует все, что съедает или выпивает человек. Нет необходимости справлять нужду, потому что нечего выводить из организма.

Паркс запирает наконец дверь. Ключ застревает в замке и проворачивается с большим трудом. Джустин представляет, что было бы с ними, если бы ключ сломался. Это, черт подери, твердая дверь.

Они разошлись по камерам. Колдуэлл и Галлахер взяли себе отдельные, Мелани спит вместе с Джустин, а Паркс – на коврике у лестницы с винтовкой наготове.

Когда последний фонарик выключается, тьма оседает на них, как будто имеет вес. Джустин не спит, а смотрит на нее.

49

Мелани думает: мечты сбываются, когда ты этого уже не так хочешь. Ты уже перестал мечтать об этом, поэтому сейчас чувствуешь себя отзвуком того, что волновало тебя когда-то в прошлом.

Она лежит в клетке, немного напоминающей ее камеру на базе. Но она здесь вместе с мисс Джустин, чье плечо касается ее спины, покачиваясь в такт дыханию. Счастье настолько ее переполняет, что кажется, она не вынесет больше.

Но здесь они не могут остаться жить. Это просто остановка на пути, полном неизвестности. Некоторая неизвестность внутри нее, а не в мире. Она голодная, и это чувство будет возвращаться вне зависимости от того, что она делает. Она должна быть в наручниках и наморднике, чтобы не съесть кого-нибудь случайно.

И жили они долго и счастливо.

Так закончилась история, которую она написала, но в реальном мире все закончится не так. Маяк не примет ее. Или примет и разрежет на кусочки. Счастливый конец для мисс Джустин не является таковым и для нее.

Ей вскоре придется оставить мисс Джустин и уйти одной, чтобы искать свое счастье. Она будет как Эней, сбежавший из Трои после ее падения, – он плавал в море, пока не причалил у Лация и не основал новую Трою, которая стала называться Римом.

Но теперь она серьезно сомневается в том, что принцы будут сражаться за нее где-нибудь в этом мире, который так красив, но полон старых и поломанных вещей. И она уже скучает по мисс Джей, хотя пока они вместе.

Она думает, что никого больше не будет любить так сильно.

50

Четвертый день – день чуда, которое сваливается на Кэролайн Колдуэлл с ясного неба.

Хотя оно не такое уж и ясное, если честно. Уже нет. Погода изменилась. Мелкий дождь промочил их одежду, еда закончилась, и все впали в уныние. Паркс беспокоится о зэд-блокаторе, когда раздает его всем. Помазав себя перед тем, как открыть дверь, они поняли, что его осталось совсем немного и теперь придется идти особенно осторожно. А впереди еще как минимум три дня пути. Если им не удастся пополнить его запасы, у них будут неприятности.

Двигаясь по-прежнему на юг, им нужно пройти через северный Лондон, центральный Лондон и южный Лондон. Даже у молодого рядового, замечает Колдуэлл, шок и трепет прошли. Единственный, кто продолжает смотреть на каждую новую вещь с неистощимым интересом, это испытуемый номер один.

Что касается Колдуэлл, она думает о многом. О грибковых мицелиях, растущих в субстрате клеток млекопитающих организмов. О рецепторе ГАМКА в мозге человека, который тормозит передачу нервного возбуждения и отвечает на реакцию организма на гамма-аминомасляную кислоту. Но самый актуальный вопрос – почему теперь вокруг так мало голодных, хотя вчера они много раз видели толпы из нескольких сотен.