Золотой век амазонок - Гай Ротери

Основополагающая идея культа Кибелы делает ее землей — богиней плодородия человека, зверя и поля. Почитание ее сопровождалось грохотом барабанов и кимвалов, звуками труб и голосами пришедших в исступление почитателей. Богиня даровала людям некое священное безумие, наделявшее ее почитателей чувством мистического экстаза и сверхъестественной силой. Наилучшее из существующих описаний принадлежит Лукрецию, который, невзирая на аллегории поэтической мысли, передает великолепное впечатление бурного праздника. Наиболее потрясающей чертой обрядов являлась таящаяся под радостью предавшей себя божеству толпы жуткая нотка, подобная дальнему рокоту барабанов. Полная усердия радость способна в любое мгновение превратиться в проклятие насланного Матерью неудержимого безумия. Таково предзнаменование оплакивания Аттиса у Катулла:

Dea Magna, Dea Cybele, Dindymi Dea, Domina,Procul a mea tuus sit furor omnis, hera, domo:Alios age incitatos: alios age rabidos![37]

Древние источники говорят и о других жрецах Кибелы, имевших меньшее значение, чем галлы. Их называли кибебами и метрагиртами[38], нищенствующими монахами, чьи махинации в Риме осмеивал Ювенал.

В культовых легендах исторические галлы, вероятно, представлены в виде корибантов, с которыми существует много неясностей. Иногда они связаны только с поклонением Кибелс, в других источниках они полностью отождествлены с курстами. Возможно, повествования о корибантах и курстах сохранили память о носивших религиозный характер примитивных плясках с оружием в руках, исполнявшихся соответственно в честь фригийской Кибелы и критской Реи. Поскольку обе богини по сути дела представляют собой одну, служившие им гоплиты практически не различимы. Местная индивидуальность культов внесла различия в мифы, касающиеся корибантов и куретов. Естественным образом, лишь лицо, посвященное в мистерии каждого обожествления, располагало точным знанием деталей, но губы его неизбежным образом были запечатаны в отношении всех важных моментов, и потому потомкам остается удовлетворяться репликами, подобными произнесенной Павсанием: "Происхождение корибантов отличается от куретов, но, зная правду о тех и других, я обхожу их молчанием". К сожалению, не сохранились некоторые писания Эпименида, которые вполне могли бы удовлетворить современного исследователя. Первоначально воинственный характер обрядов, действительно совершавшихся в святилищах Кибелы, почти растворился в мистическом безумии, находившем выражение в громких выкриках, звоне кимвалов, пении труб, задававших ритм экстатичным движениям почитателей богини. Он также находил отражение в полисном и воинственном аспектах почитаемой таким образом богини. Критские легенды утверждают, что фригийские корибанты были призваны на остров. Там они ударами мечей о щиты заглушили крики новорожденного Зевса, не дав им донестись до ушей ревнивого отца. Это привело к возникновению пиррического танца, которым куреты позднейших времен почитали Рею, мерно раскачиваясь из стороны в сторону, колыхая гребнями шлемов и ударяя в щиты.

Куретов, кроме того, путают с дактилями, которых обычно пятеро — Геракл, Пэоний, Эпимед, Ясион и Идас — металлургами критской и троянской Иды, а также с таинственными naktez padez, являющимися либо Диоскурами или Кабирами. Имя Идас носит не только курет, но и один из мессенских соперников и аналогов спартанских Диоскуров; Ясионом звали смертного, которого Деметра полюбила на Крите, вместе с ней являющегося персонажем самофракийских мистерий; дактиль Геракл, которого Павсаний старательно отличает от сына Алкмены, очень умно отождествляется им с носящим то же самое имя божеством, почитавшимся в Эритрее, Ионии, в Тире и даже в беотийском Микалессе. Соединяемые с дактилями кабиры находятся в тесном родстве с куретами. С другой стороны, их соединяют с корибантами через Кориба, сына Ясиона и Деметры, который, как утверждают, перенес почитание своей матери с Самофракии во Фригию.

О связанных с кабирами мистериях трудно сказать что-либо определенное, за исключением того, что здесь Деметра почиталась как мать Плутуса, родившая его от Ясиона. Геродот, будучи посвященным, считает, что самофракийские мистерии имели пеласгическое происхождение. Он намекает на связь между этими обрядами и введением пеласгами герм в Афинах. Кроме того, описывает типичное изображение кабира в пластическом искусстве — крохотного человечка, в точности подобного patai'ci, гротескным головам, которые носили на носах финикийские триремы. Раскопки в фиванском Кабириуме дали уникальный класс ваз, подтверждающий это описание. Если не считать особенностей художественной техники, они представляют основной интерес главным образом откровенной карикатурностью рисованных фигур. Сценки имеют откровенно дионисийский характер, из чего следует, что фиванский Кабир представлял собой вариант Диониса. Это, впрочем, едва ли согласуется со словами Павсания, пользовавшегося множественным числом в отношении фиванских кабиров. Он говорит, что не имеет права рассказывать что-либо как о них, так и об обрядах, исполнявшихся в честь Матери, и может сообщить лишь то, что некогда на этом месте находился город, где жили некие люди, именовавшиеся кабирами. Среди которых были Прометей и его сын Этней, и мистерии были дарованы Демегрой кабирам. Это подтверждает выдвинутую Уэлкером теорию, в которой он, опираясь на слово καιειν, видит в кабирах "сжигателей".

В таком качестве они достаточно хорошо согласуются с дактилями. Однако по этой причине их не стоит разлучать с Дионисом, которого Пиндар называет паредром Деметры. Ее эпитет χαλκοκροτος свидетельствует о тесной связи Деметры и Матери Богов. Дионис естественным образом оказывается связанным с первой, поскольку почитание его как в действительности, так и в легенде классифицируется наряду с поклонением фригийской Великой Матери, двойнику Реи. Деметра и в самом деле является греческой Землей-Матерью, поклонение которой было заимствованно из посвященных Матери обрядов Фригии и Лидии.

Поэтому нисколько не странно, что самофракийская богиня делается очень похожей на вариант Кибелы и что амазонки посвящают этот остров Матери Богов. Однако здесь остается место и для других догадок, касающихся смысла связи между амазонками и самофракийским божеством. Возможно, некоторое отношение к этому имеет легенда о поселении на Самофракии, записанная Павсанием. Она гласит, что жители Самоса, изгнанные Андроклом и эфесянами, бежали на этот остров, дав ему имя Самофракия вместо прежнего названия Дардания. Андрокл обвинял изгнанников-самосцев в том, что они вступили в сговор с карийцами против ионян. Похоже, что поселившиеся на Самофракии колонисты были связаны прочными, вероятно кровными узами с доионийским населением Эфеса и его окрестностей, которое основало святилище Артемиды Эфесской, неразрывно связанное с преданиями об амазонках. С этими фактами следует сопоставить мнение Геродота, считавшего, что самофракийские мистерии имеют пеласгийское происхождение.

Кроме того, на Самофракии совершали корибантские обряды Гекате.

Они происходили в Зеринфийской пещере, давшей эпитет Аполлону и Артемиде. Важную роль в этих мистериях играло жертвоприношение собак Гекате. Связанные с жертвоприношениями обряды настолько редко встречаются в греческой религии, что обнаружение их всякий раз требует специального внимания. Корибантские обряды на Самофракии свидетельствуют о том, что здешняя Геката находилась в тесном родстве с богиней того же имени, которую почитали наряду с Зевсом Панамерием в карийской Лагине, основном центре ее возвеличивания в Малой Азии. Страбон относит ее культ к фригийско-фракийским. Комментируя тесную связь между фессалийской Артемидой Фереей и этой Гекатой, Фарнелл считает Фракию родиной культа. Некоторую опору для такого утверждения может составить сопоставление факта принесения собак в жертву Гекате Самофракийской и реплики Секста Эмпирика, гласившей, что фракийцы используют это животное в пищу.

На Лемносе подобными корибантскими обрядами почитали Бендиду, таким образом, оказавшуюся в родстве с самофракийской Кибелой и ее отражением, Гекатой, так же как и критской Реей. Эта лемносская "Великая Богиня", фракийка, вооруженная двумя копьями свирепая охотница, почитаемая "на небе и на земле", принимавшая на своей родине человеческие жертвоприношения, вошла в греческий пантеон как фракийская Артемида, близкая родственница Кибелы и Гекаты. Ее дополняла Фоуорос, давшая имя фракийскому Боспору, — богиня, в чьих обрядах существенное место занимал факел.

Таким образом можно составить длинный список женских божеств, обнаруживающих общие характеристики с фригийской Кибелой Лидийская Матерь, Кибеба или Кибела; Критская Рея; Геката из Самофракии и Латины; Бен-днда из Фракии и Лемноса; Каппадокийская Ма; Критская Бритомартис или Диктинна, в Эгинс называющаяся Афеей; сирийская богиня Иераполиса; несколько вариантов Артемиды — Таврического Херсонеса, Брауронская, Лаодикейская[39], Эфесская, Артемида-Афродита Персидская. Общей чертой их всех является представление женского божества в виде богини природы, предпочитавшей оргиастические обряды, и в виде воительницы, защищавшей государство. Вероятно, правильно будет предположить, что Артемида Тав-ропола, которой, по словам Диодора, возносили подношения амазонки, представляет собой вариант Кибелы, скорее всего Артемиду Таврическую. Поэтому ее имя следует добавить к общему списку. Оно заслуживает особенного внимания, поскольку доказано, что амазонки были ее почитательницами. В отношении Афродиты, которую, подобно Артемиде, хотя и не столь часто связывали с Матерью, Арнобий сообщает, что в порыве преданности этой богине дочь одного из галлов отсекла себе обе груди. Подобное действие в первую очередь напоминает нам о предании, считающем амазонок одногрудыми, а также намекает на то, что в определенных вариантах почитания Афродиты присутствовали и галлы.