Сказки и предания алтайских тувинцев - Эрика Таубе

И тут заговорила маленькая черная служанка, которую хан отправил со своей единственной дочерью:

— Кажется, наш молодой муж был очень стройным юношей со светлым лицом. Почему же он вдруг стал таким широкоплечим и темнокожим?

— Муж — это существо, которое может обернуться и три раза на день. Когда он приехал на свою родную землю — Алтай, его лицо, очевидно, приняло свой первоначальный цвет, а тело стало более прекрасным. А как же иначе? — ответила принцесса, не задумываясь.

Шаралдай, дорогой, каждый день отправлялся охотиться на гору, так как очень скучал по своей младшей сестре. Прежде чем возвратиться домой, он всегда оставлял почки и сердце убитой дичи и думал: «Может быть, их найдет моя младшая сестра».

Маленькая черная служанка сразу заметила, что каждый раз не хватает почек и сердца, и снова высказала свое удивление, но дочь хана сказала ей:

— Он, наверное, из тех, кто очень любит почки и сердце. Наверно, он жарит их и ест после охоты, — и не стала и думать об этом.

Наконец Шаралдай с большим трудом отыскал свою младшую сестру, превратившуюся в серого зайца, и попросил ее принять прежний облик. Маленькая черная служанка, которая вечно следила за ним, узнала и об этом. Как только Шаралдай удалился, она подошла к бедной девушке, которую замучили вши, сделала вид, что хочет поискать у нее в голове, а сама налила ей в уши олова. Когда Шаралдай вернулся на следующий день, он обнаружил, что его сестра оглохла на оба уха. Он посадил несчастную в ящик и повесил его на шею дикому барану. Через некоторое время он вернулся на то же место, но, сколько ни искал, найти ее больше так и не смог. Три года искал Шаралдай, и он, и его конь исхудали и совсем обессилели. А он все скакал и скакал, кружа по всему миру, объезжая всю землю.

Однажды приехал он на берег озера, где два маленьких мальчика играли с луком и стрелами. И, глядя на них, он вдруг услыхал, как один из них воскликнул:

— Это не я стрелял, стрелял мой дядя Шаралдай, — и выиграл состязание.

Шаралдай подошел к мальчикам и спросил, кто их родители. И так он узнал, что его младшая сестра вышла замуж и живет здесь с мужем и детьми. Наконец брат и сестра встретились и рассказали друг другу о том, что им пришлось пережить. Один охотник на Алтае, прекрасный юноша, застрелил того дикого барана, и, когда он открыл ящик, в нем оказалась красивая девушка. Олово, которое ей налили в уши, вытекло вместе с гноем.

— Теперь я тебя, дрянь ты эдакая, несчастная черная служанка, изрублю на куски! — вскричал в ярости Шаралдай и ускакал. Но его жена, обладавшая чудесной силой знать наперед, что случится через месяц, уже целый день шла ему навстречу по дороге. Она налила белого молока в золотую пиалу и встретила его с такими словами:

— Обрушь весь твой гнев на меня! Из крови родится кровь, из молока родится молоко! Подумай только: ведь настоящее счастье ваше, брата и сестры, только еще начинается!

Он пораскинул умом — подумал и о том, и об этом — и понял, насколько права его разумная жена. Взял он из ее рук золотую пиалу и выпил молоко.

12. Хара Буурул Дюжюмел

В давние времена жил старец по имени Хара Буурул Дюжюмел. И был у него табун черно-пестрых лошадей, наполнявших весь Алтай. И табун черногривых лошадей, наполнявших весь свет, тоже был его. Старый Ак Сагал был его табунщиком.

Однажды, когда старик Ак Сагал, табунщик, спал, ему приснился сон, что большая война разогнала стадо черногривых коней, наполнявших весь свет, и стадо черно-пестрых коней, наполнявших весь Алтай. И он сказал:

— Мне снилось, мой хан, что пришла большая война и, пока ты пребываешь в полном неведении и празднуешь свои пиры, так что арагы каплет с твоей бороды и жир стекает с уголков твоего рта, она разогнала черногривых коней, наполнявших весь свет, и черно-пестрых коней, наполнявших весь Алтай.

Хара Буурул Дюжюмел сказал:

— Э-э, твой сон — полная бессмыслица. Он ничего не значит, бывает, что такое привидится во сне.

Однажды табунщик заснул и опять увидел тот же сон. Едва проснувшись, он спешно поскакал в табун. Передние животные его табуна пили прозрачнейшую воду и ели свежайшую траву. Средние пили мутную воду. А последние лошади лизали уже жидкую грязь.

В один прекрасный день он согнал всех лошадей вместе. Потом лег, заснул, и опять ему приснилось, что началась большая война и угнаны его черногривые кони, наполнявшие весь свет, и черно-пестрые кони, наполнявшие весь Алтай. «Ах, этот сон все-таки неспроста», — подумал он про себя и быстро поскакал к своему табуну, но воры уже угнали лошадей. Тогда он пошел к Хара Буурул Дюжюмелу и доложил ему обо всем. Хара Буурул Дюжюмел взошел на свою высокую гору, громовым голосом позвал своего коня Хан Шилги, и тот сейчас же примчался к хозяину. Хара Буурул Дюжюмел надел ему на спину гигантское черное седло, на котором могло бы поместиться сорок мужчин, и четырехугольный чепрак, изготовленный из шерсти сорока овец. Затем он схватил свою плетку, сплетенную из кожи сорока яков, и, взнуздав коня Хан Шилги серебряной уздой, изукрашенной нефритом, ускакал.

Хара Буурул Дюжюмел скакал себе да скакал. Он въехал на гору и огляделся вокруг. И увидел он белую юрту-дворец, достававшую до неба. Хоть перед дверью и лежали два пса, Азар и Базар, но, когда Хара Буурул Дюжюмел вихрем пронесся с горы мимо юр- ты-дворца, собаки Азар и Базар не смогли схватить его. Он спешился и спросил женщину:

— Ну, где твой муж?

— Мой муж отправился на охоту на север.

Хара Буурул Дюжюмел сказал женщине:

— Слушай! До полудня завтрашнего дня сними свою юрту и соберись к отъезду! Я приду и увезу тебя со всем твоим скарбом! — И хотел уже было уехать.

Но вернулся с охоты его враг Хюлер Мангнай — Бронзовый лоб; по одну сторону к его седлу было приторочено на ремешке семьдесят оленей, а по другую — шестьдесят оленей.

— Ну что, Хюлер Мангнай?

— Ничего!

— Хорошо же, Хюлер Мангнай, пришло время свести нам счеты. Будем сражаться друг с другом! — сказал Хара Буурул Дюжюмел.

— Ладно! Ты явился сюда сражаться — стреляй первым! — сказал Хюлер Мангнай.

Хара Буурул Дюжюмел стреножил своего коня, чтобы тот стоял неподвижно, как сундук, и прицелился. Он выстрелил Хюлер Ман- гнаю в грудь, но стрела его отскочила, будто он стрелял в скалу, отскочила, будто он стрелял по льду, и сломалась.

— Теперь твой черед! — сказал Хара Буурул Дюжюмел.

Хюлер Мангнай выстрелил, и его стрела тоже отскочила, будто он стрелял в скалу, отскочила, будто он стрелял по льду, и сломалась.

— Ну, тогда будем бороться грудью и плечами, дарованными нам отцом и матерью, — сказал Хара Буурул Дюжюмел, и, после того как они дрались и боролись и снова дрались, опрокинул Хюлер Мангнай Хара Буурул Дюжюмела на высохшую шкуру синего быка так, что она затрещала, протащил его по высохшей шкуре черного быка так, что она загремела, и связал его.

Конь Хан Шилги сразу же ускакал, хотя и был стреножен. Добравшись домой, напился он на своей горе чистейшей родниковой воды и пощипал своих трав.

А между тем жена бедного Хара Буурул Дюжюмела вскоре после его отъезда родила сына.

Когда конь Хан Шилги огляделся, он увидал в дымовом отверстии юрты-дворца Хара Буурул Дюжюмела золотую подпорку [70].

— Эй, что там случилось? Кажется, родился сын, который смог бы заступить место Хара Буурул Дюжюмела?

Kонь Хан Шилги подбежал и увидел в юрте Хара Буурул Дюжюмела его. сына. Прошло всего три дня, как он родился, а мальчик играл уже как трехлетний, бежал вверх и стрелял по птицам, взлетающим вверх, бежал вниз и стрелял по птицам, слетающим вниз. Кто-то из людей Хара Буурул Дюжюмела, отправившись за водой, ударил коня черпаком по заду и крикнул:

— Вот неверная скотина, проглотившая своего хозяина, наконец-то ты вернулся!

Тогда конь схватил мальчика зубами и ускакал в гору.

— Мало того, что он погубил своего хозяина, теперь он сожрет моего единственного сына! — громко причитала мать.

Конь унес ребенка на высокую гору, вырезал красивый четырехугольный кусок луга, положил его себе на седло, усадил мальчика на луг играть с цветами семи разных цветов и рысью отправился с ним в путь. Прошло немного времени, и показалась белая юрта-дворец, которую не скрепляли ни веревки, ни завязки. У юрты мальчик слез с коня. В ней жил старик, руки которого растрескались, а на плечах были следы ярма.

— А ты кто? — спросил мальчик.

— О, меня зовут Хара Буурул Дюжюмел, — ответил старик.

Но тут появился Хюлер Мангнай и сказал сыну Хара Буурул Дюжюмела:

— Ну, первым стреляй ты, раз пришел сражаться!

И когда выстрелил сын Хара Буурул Дюжюмела — ах, мои милые, этого можно было ожидать, — его стрела отскочила, как будто он пустил ее в скалу, отскочила, как будто выстрелил ею в лед, и отлетела.