Вечный Жид - Станислав Гагарин

Смерчи, размерами побольше, чем любое высотное здание в Москве, неуклонно приближались, и Станислав Гагарин уже различал среди бешено крутящегося желто-коричневого песка искаженные злобой и ярой ненавистью лица тех, кто так часто таращился в последнее время из я щ и к а.

«Вот бы видели их избиратели сейчас», — подумал Станислав Гагарин, искренне сожалея о том, что не дано соотечественникам видеть события его, писателя, глазами.

Заратустра, тем временем, горделиво выпрямился, грациозно подтянулся, построжал лицом.

— Приступим, — будничным тоном произнес он.

Заратустра повернулся к горным вершинам, простер в их направлении руку, затем резко повернулся и показал рукою на рвущихся к костру-розам дэвов.

С горной вершины сорвался гигантский камень, стремглав пролетел по воздуху и ударил в основание одного из смерчей.

Смерч задрожал, искривился, осыпался и бесследно исчез.

Второе движение Заратустры — уничтожен еще один дэв, крайний с левого фланга.

Третий, четвертый… Пророк Ормузда уничтожал демонов Аримана, размеренно и привычно швыряя в них огромные скалы, которые усилием одной лишь воли отрывал от горного кряжа и ударял ими по основаниям дьявольских, чудовищных в размерах смерчей.

Девять песчаных монстров, скрученных злым энергетическим полем Ангро-Маньюса, рвавшихся к Заратустре и его товарищам, были побиты камнями и рассыпались в пустыне безобидным желто-коричневым песком.

— Ловко вы их, — приходя в себя и стараясь контролировать голос, с трудом выговорил Станислав Гагарин. — Одним махом девятерых побивахом… Это как? Глобальный телекинез?

— Неисправимый вы материалист, — сокрушенно пожал плечами Вечный Жид. — Ему, понимаешь, чудо показали, радоваться надо, собственными глазами, понимаешь, видел… Так нет! Он обязательно доискивается до причинных связей. Детерминизм ему, видите ли, подавай.

Заратустра загадочно улыбался.

Затем наклонился и, не опасаясь шипов, сорвал розу, протянул Станиславу Гагарину:

— Передайте любимой женщине… Сегодня победило д о б р о. Но бывает и наоборот. Тогда за каждый успех злого творения надо наносить Ариману новые и новые удары, уменьшая число его злобных и вредных тварей. Отомстить тем, кто творит зло — вот что!

— Я отомщу, — пообещал председатель.

V

Станислав Гагарин обошел круглый стол и, вспомнив о собственной невидимости, постоял некоторое время перед бывшим членом Политбюро, в упор рассматривая его одутловатое с в и н с к о е рыло, с кустистыми бровями, дряблыми, по-бульдожьи обвисшими складками кожи щек, мутными, невыразительными глазами, лысиной, испещренной морщинами, лопаточным утиным носом и жалкими кустиками волос над большими, как лопасти колесного парохода ушами.

«До чего же гнусная и тупая рожа! — мысленно сплюнул сочинитель. — В какой барак подземного ГУЛАГа, имени Аримана поместил бы его мой друг Заратустра?»

Он перевел внимание на других собеседников. В одном узнал народного депутата, который невольно показал ему ход в Зазеркалье, а второй был Станиславу Гагарину незнаком, но вскоре сочинитель догадался: чисто говоривший по-русски, хотя и с некоторым, едва уловимым акцентом, был консультантом фонда, прибывшим в Россию из Соединенных Штатов.

«Известная схема, — подумал председатель. — Про американских советников в штате русскоязычного вице-премьера Чубайса мы уже читали. Только тогда на сообщение «Советской России» никто и ухом не повел. А в этом логове-фондяре самая что ни на есть для ломехузов м а л и н а. Они для себя эту х а з у  в Москве и создали».

Председательское место пустовало.

«А я что, лысый разве?» — мысленно воскликнул Станислав Гагарин и взгромоздился на з а в ы ш е н н о е кресло.

Разговор между темными личностями начался прежде, чем он появился, но прислушавшись, сочинитель понял, что речь идет о пакте Молотов-Риббентроп, по этой части бывший член Политбюро считался сверхнепревзойденным корифеем.

— Как я понял, — сказал омандаченный третий, — договор этот был заключен едва ли не по прямому указанию н а ш и х…

— Не совсем так, — снисходительно усмехнулся корифей. — Стороны и не подозревали, что к сговору их искусно подталкивают опытные кукловоды н а ш е й Организации. Теперь это уже история, но весьма поучительная, с коей нам, верным неофитам Организации, надлежит брать пример.

— Руководство высоко ценит достигнутые вами успехи, — вклинился мистер с акцентом. — Мне поручено сообщить о том, что имеет место дополнительное поощрение. Или же, если по-русски, премия…

— Рады стараться, — с живостью отозвался бывший член Политбюро.

Денежки — всякие: доллары и дойчмарки, фунты и пиастры, лиры и песеты — он любил всегда, не брезговал и отечественными д е р е в я н н ы м и, лишь бы числом побольше, и теперь был счастлив от того, что нет необходимости таиться ото всех, скрывать истинное, как у Шейлока или Кащея хобби.

— Как-нибудь я расскажу вам о миссии Варбурга к Гитлеру, — ловко вернул корифей разговор в прежнее русло. — Чтобы столкнуть фюрера с русским вождем н а ш и решили профинансировать Гитлера. Разумеется, последний не подозревал, каким был источник, не знал, тем более, о целях, каких достигали н а ш и долларовыми инъекциями в истощенное инфляцией и разрухой, кабальным Версальским миром тело Германии.

Варбург прикрылся фальшивым именем, скрыл расовую принадлежность, солгал по поводу тех, кто направил его к вождю партии и германского народа. Варбург заявил: Я представляю крупный капитал Соединенных Штатов и от имени Уолл-стрита готов обещать крупную материальную поддержку национал-социализма. Взамен — давление со стороны Германии на Францию, правительство которой проводит, дескать, политику, углубляющую кризис в экономике Америки.

— Какова была цель этой акции н а ш и х? — подал голос с л у г а народа.

— Главной целью н а ш и х была провокация войны, а в том, что Гитлер — это война, сомнений ни у кого не было.

— Ситуация повторяется, — сказал заокеанский гость-хозяин. — И если Гитлера надо было вооружить и подтолкнуть к войне, то нынешних ваших горе-вождей надо было разоружить и опять-таки подвигнуть на войну.

Но поскольку глобальная война между континентами чревата, мягко говоря, планетарными осложнениями, нужна, как это по-русски… Ах да, гидра! Многоголовая война, в разных зонах и территориях…

— Какая метафора! — восхитился омандаченный прислужник. — Одну голову, значит, отрубили, притушили конфликт, он в другом месте вспыхнул, новая голова выросла… У вас отличный слог, мистер…

— Не надо, — поднял руку американец. — Без мистеров, прошу вас! В России стены имеют хорошие уши. Зовите меня просто Миша. Я и в самом деле есть Майкл.

Станислав Гагарин вспомнил, как в Антверпене близ порта, на Фальконплейн, он видел вывеску на русском языке: «Заходите! Меня зовут Миша». Это был один из многочисленных магазинчиков-гнидников, которые наоткрывали в портовых городах Западной Европы российские эмигранты третьей волны.

Ехали в Тель-Авив, на историческую, так сказать, родину, понимаешь, а оказались в Антверпене и Роттердаме, Гамбурге или в каком-нибудь Марселе.

Тогда в Бельгии, в рождественские дни 1982 года, Станислав Гагарин познакомился с таким у д р а л ь ц е м из Кутаиси. Звали его Шалва Бениашвили, и держал он лавку с многозначительным названием «Рамтекс» на Фальконплейн. Но это уже другая история…

«Теперь столица-матушка заполонена р а м т е к с а м и по самые некуда», — с горечью подумал Станислав Гагарин и не символически, а натурально сплюнул на лысину бывшего члена Политбюро.

Тот вздрогнул, поднял глаза на зажженную люстру, вздохнул и, достав большой клетчатый платок, степенно обтер оплеванное место.

«Хватит хулиганить, — одернул себя писатель. — Видела б Вера Васильевна твои фокусы, глаза у нее совсем бы погрустнели…»

Он вспомнил, как третьего дня жена вошла в кабинет с «Книжным обозрением» в руках и показала сообщение о выходе романа мужа в издательстве «Патриот». Это был многострадальный приключенческий опус «У женщин слезы соленые», который к о з л ы из «Патриота» переименовали в «Ловушку для «Осьминога».

— Ты знаешь, Слава, почему у козы глаза всегда грустные? — спросила вдруг безо всякого перехода Вера.

Многознающий сочинитель этого как раз и не ведал.

— Потому что у нее муж козел! — ответила жена.

«Это, разумеется, про меня», — самокритично отметил Станислав Гагарин, вновь вникая в любопытный, касающийся судьбы Отечества разговор.

Сольную партию перехватил т о в а р и щ из-за океана.

— Первым и, если по крупному счету, е д и н с т в е н н ы м врагом н а ш и х является христианство, — говорил мистер по имени Миша. — Раскол между приверженцами малохольного Назорея мы пытались и пытаемся поддерживать с момента возникновения столь пагубного для н а ш и х интересов учения. Русский коммунизм в основе собственной религиозен, он круто замешан на христолюбивых принципах православия. Потому он и оказался, этот марксистский вариант, переваренным в русских желудках.