Шаляпин против Эйфелевой башни - Бранислав Ятич

14 мая Шаляпин пел в «Русалке». Это было его последнее выступление в Большом театре.

29 июня он спел в Петрограде дневной концерт в Большом зале Филармонии. Это было его последнее выступление в России.

В тот же вечер Шаляпин отбыл из Петрограда в Швецию.

Ему было 49 лет.

Отъезд

После непродолжительного лечения в Бад-Гомбурге Шаляпин дал несколько концертов (два в Стокгольме и один в Гёте-борге). Затем последовали концерты в Англии (в Лондоне и Бристоле), а 25 октября он отправился в США.

Шаляпин путешествовал с советским паспортом. В письме дочери Ирине от 14 октября 1922 года он пишет:

«Ведь сейчас я уезжаю на шесть месяцев в Америку. Ужасно долгий срок! Вот они, проклятые деньги и вынужденность их иметь!!! <…>

Без России и без искусства, которым я жил в России столько веков, очень скучно и противно.

Деньги, конечно, хорошо – но где же, где моя милая Россия и где все те возможности, которые были так крепки. Скоро ли образумятся мои российские актеры и, перестав политиканничать, займутся опять, как прежде, своим настоящим делом, без лени и подлостей?

<…> Пока ничего не случилось экстраординарного – все идет своим порядком. Я не курю, но с удовольствием вкушаю виски с содой – чудесный напиток!!!…Весной, если только не удеру в Австралию (приглашают очень), то привезу с собой ящичка два виски в Москву и Питер – и тебе с Пашей привезу по подарочку»[76].

Шаляпину приходилось гастролировать на Западе для того, чтобы вернуть свое состояние, утраченное во время революции. Он испытал нужду и голод, он наблюдал немало трагических судеб певцов, потерявших голос, утративших и славу, и богатство, ставших никому не нужными, доживавших свой век в нищете, в горечи и унижении. С приближением старости у Шаляпина все более возрастал страх перед возможностью такого завершения карьеры, и он хотел обеспечить будущее себе и своей семье. Этот страх, подкрепляемый испытанными в юности травмами, да и событиями в России, со временем завладел его мыслями и изменил его характер.

Вести с родины были неутешительными. Советская Россия все дальше отходила от провозглашенных идеалов равенства и социальной справедливости. Жизнь в ней становилась все более тяжкой и небезопасной.

Не убеждали и сладкоречивые дифирамбы Максима Горького достижениям нового государства[77]. Да и вторая жена Шаляпина, Мария Валентиновна[78], была против возвращения.

Прошло немало времени, пока Шаляпин примирился с мыслью о том, что навсегда покинул Россию, которую глубоко любил и по которой тосковал; словно осуществилось давнее предчувствие трагического судьбоносного поворота, краха всей «системы координат», составлявшей опору и смысл его жизни, питавшей его творчество плодоносными соками.

Вместо предполагавшихся шести месяцев Шаляпин провел в Америке полтора года. Он только выезжал на короткое время в Европу: в сентябре 1923 года лечился и отдыхал во Франции. Но в мае 1924 года он вернулся в Европу на более продолжительное время. Провел концерты в Лондоне (Ройял Альберт Холл, Куни Холл), а затем спел несколько спектаклей «Бориса Годунова» и «Хованщины» в парижской Гранд Опера.

Во время гастролей Шаляпина в Париже к нему приезжала в гости Иола Игнатьевна с детьми. Состоялась трогательная встреча. Шаляпин был полон энергии, как в молодые годы. Он неутомимо водил их по Парижу, показывал достопримечательности. Вечером в номере отеля «Балтимор» они все вместе пели русские песни.

Однажды вечером, незадолго до возвращения семьи в Россию, Шаляпин вдруг загрустил во время роскошного ужина в ресторане отеля.

«До чего ж мне надоели все эти деликатесы и разные „птифуры”. Поел бы я сейчас хороших щей с грудинкой, воблы и „вятских рыжиков”, а потом попил бы чаю с молоком; вот кабы сейчас стояла на столе крынка с красноватым топленым молоком и эдакой, знаете ли, коричневой корочкой, и непременно бы разливать молоко деревянной ложкой. Да где уж тут! Не только крынки, пожалуй, и топленого молока во всем Париже не найдешь!»[79]

Он помолчал.

– Как там, в России? Рассказывайте!

Разговор о далекой родине затянулся далеко заполночь.

– Да, – вздохнул Шаляпин, – Россия-матушка… Года два тому назад, почти перед самым моим отъездом, пригласил меня в гости скульптор Коненков. В магазинах ничего не было, а ему кто-то преподнес четырех зайцев. И он, добрая душа, решил их разделить с друзьями. Ну а я, по своему обыкновению, запоздал. Ждали меня, ждали, а после полуночи решили, что я вообще не приду. Так и съели косых. Я пришел, когда с зайчатиной было покончено. Остались одни косточки. «Ах, Федор Иванович», cказал мне Коненков, – извините, но зайца больше нет. Осталась только мечта о зайце.» Не знаю, почему, но наш сегодняшний разговор мне напоминает эту историю. Ведь это только «мечта о России»…

В сентябре 1924 года Шаляпин дает концерты в Берлине, Гамбурге и Праге.

С октября 1924 года по май 1925 гастролирует в Нью-Йорке, Чикаго, Бостоне, Цинциннати, Балтиморе, Далласе, Кливленде, Питтсбурге, Мемфисе, Сен-Луисе и Вашингтоне со спектаклями «Борис Годунов», «Фауст», «Мефистофель», «Севильский цирюльник» и концертами.

Из заработанных гонораров Шаляпин помогает не только своей семье в России, но и многочисленным русским эмигрантам. Не забыл он и жену своего учителя Усатова, которая в Советской России осталась без средств к существованию.

«По России и по Вас всех скучаю, конечно, ужасно, а с другой стороны, необходимость заработать деньги заставляет меня сидеть здесь и в Европе. Как посмотрю, очень уж много народу, которому нужно помочь. Как раз такое время, что все, кому надо и не надо – в нужде. Слава богам, что хватает сил, а то ведь 1 февраля уже стукнет 52 годика. А в будущем, если не запоешь, так уж никто и гроша не даст. Приходится думать об этом, и очень. <…>

Никулин очень звал меня приехать в Россию, и я было написал Экскузовичу[80], чтобы приехал в Берлин, да он не приехал.

Так я подписал разные контракты в Европе и Америке и снова, бог знает когда, приеду в милую Москву и Ленинград?»[81]

После Америки Шаляпин выступает в Европе. В парижской Гранд Опера он пел в «Борисе Годунове», но в основном давал концерты. Это были концерты в Берлине, Дрездене, Кёльне, Лейпциге, Мюнхене, Бреслау, Мангейме, Праге, Будапеште, Гамбурге, Бремене. В Париже шаляпинским концертом дирижировал Эмиль Купер, коллега Федора Ивановича по многолетней службе в российских Императорских театрах. В Лондоне он записывает несколько пластинок на фирме “His Master’s Voice” и выступает по Британскому радиовещанию. С ноября 1925 года он снова в Америке.