Смерть в темпе «аллегро» - Константин Валерьевич Ивлев

что думаю об этом бароне? У меня нет ни одного факта, ни одного доказательства – но вот поверьте: чутье сыскной ищейки не подводит. Этот Тускатти – темная личность.

Тот что-то буркнул в усы – а, может быть, просто слегка кашлянул от табака: в пепельнице лежало полдюжины обгорелых папиросных гильз и очередная дымилась у статского советника в руке. Доверять чему-то, что не подтверждается фактами – в высшей степени непрофессионально и глупо. Не доверять – профессионально, однако столь же глупо: интуиция, чем бы она не была – откровением свыше или непроизвольным анализом большого объема информации – все-таки существует и никуда от этого не деться.

– Это предположение? Или у тебя есть что-то? Не просто так ведь тебе это в голову ударило?

– Мелочи, буквально пара пустяков – но есть в них что-то странное, – сыщик взял папиросу и чиркнул спичкой. – Он начал говорить со мной по-итальянски, но тут же переключился на русский.

– И что же?

– У меня стойкое ощущение, что русский он знает лучше своего родного языка. Вы знаете, Антон Карлович, я иногда говорю сложно и витиевато – но он ни разу меня ни о чем не переспросил. Никакого акцента. Мне показалось даже, что он не итальянец, выучивший русский, а наоборот.

– Так… – поднялся с кресла Филимонов. – Еще что-нибудь?

– Еще одна мелочь: он как будто бы стесняется своей квартиры. Квартирка-то и в самом деле негодная, обставлена плохо – я бы и то лучше обставил. Как-то непохоже на человека из высшего общества, не вяжется.

– Дальше?

– Третье – и самое главное: зачем он обратился ко мне по-итальянски? Я этого языка не знаю.

– Ему-то это почем знать? – покачал головой статский советник.

– Не скажите, Антон Карлович. Вот вы скольких людей лично знаете, которые хорошо итальянским владеют?

– Лично? – переспросил статский советник и крепко задумался. – Ну… Николай – профессор наш. Он, говорят, по-итальянски шпарит лучше некуда. Варвара Георгиевна тоже прекрасно им владеет. Да и все, пожалуй.

– Получается, двое. И я тоже знаю только их. В столице не так много людей, которые могут на нем не то что разговор поддержать, а хоть одно предложение перевести. Тогда зачем ему это понадобилось?

– Привычка, – махнул рукой Филимонов. – Привык в своей Италии – он же там не на русском говорит…

– Именно! – вот в том-то и дело, Антон Карлович! В этом вся странность и заключается. Представьте себе: приезжаем мы с вами в Германию – на каком языке мы будем говорить?

– На немецком, естественно.

– Почему?

– Ну как почему? Потому что это гарантия, что нас поймут.

– В точку! – хлопнул руками сыщик. – Если я приезжаю в другую страну, я исхожу из логичного предположения: государственный язык страны поймут. А он поступает совершенно иначе: начинает разговор на родном языке, который практически никто не знает. Я понимаю, он заговорил бы на французском – все высшее общество его знает, но итальянский? И ладно бы он не знал русского – но он говорит на нем не хуже нас с вами…

– Понятно… Убедил, это стоит проверить, не выдает ли этот тип себя за иностранца. Да и есть ли на свете вообще такой барон. Пошлем завтра запрос в посольство.

– Уже послал, завтра будет ответ.

Затем сыщики обменялись результатами допросов. Картина, в целом, складывалась непротиворечивой; возможно, кто-то из свидетелей что-то напутал или намеренно солгал – но что происходило в последний вечер жизни старого князя было понятно – тем более, показания камердинера также подтверждали разговор на повышенных тонах.

Телефонный звонок раздался в тот момент, когда в кабинете воцарилась тишина: странную историю с бароном сыщик рассказал, показания свидетелей уже обсудили. Уваров вышел в коридор, снял трубку и, довольно кивая, выслушал доклад. Тот касался результатов поиска членов бандитских шаек, которые могли совершить двойное убийство.

– Антон Карлович, есть первые результаты, – сообщил тот, вернувшись. – Задержали две дюжины человек, сейчас бертильонируют.

– Никто не признался?

– Нет, разумеется – они публика несговорчивая…

Дверь кабинета снова распахнулась, за ней стоял дежурный с конвертом в руке.

– Что такое? – спросил надворный советник.

– Анонимка, – ответил дежурный.

– Вы знаете, что надлежит делать с анонимными письмами.

– Да, но… – он протянул сыщикам конверт, где четкими литерами, вырезанными из газет, было набрано: «По делу Василевского и Званцева».

Глава 15

– Мне кажется, я начинаю понимать! – с этой фразой спустя четверть часа, без всякого вступительного слова профессор вошел в кабинет Уварова. Ни сам владелец кабинета, ни Антон Карлович не обратили на него внимания, а продолжали что-то обсуждать, склонившись над листком бумаги.

– У меня есть версия! – громче прежнего крикнул он.

– Николай, подожди! – мы только что получили по почте шифрованную записку, возможно, от убийцы.

Тенор опешил. Кажется, все его версии – да и не только его, и версия о бандитской шайке тоже – полетели коту под хвост из-за небольшого, в несколько строк послания. Он подбежал к столу и увидел на клочке бумаги символы, которые неизвестный автор вырезал из разных листков:

О иж дтпюю, еютэ ъ рдговэ. Ро, Биопчюижцэ с Иошисвѣюишксцэ дщсвэ ъ, иж гхоисвѣпл глпъвс. Топѣъкэ, шкоiюмю иж? Емл iэ, илбтлiпл, иглвпю илбтлiпл. Хобэ, рио, мхс, еюмжхю…

Диюхюпэ, тж шэ иотс юяю пю хобэ ишмхюмстшъ – пл, щлзшѣ, дiю пю иэ ымлтэ алрд. Рюво, рюво… Рл ишмхюес иэ швюрдзяютэ.

Гхстсмю тлс боиюхюпфъ иэ шлиюхъюппюфъютэ кэ иотэ глемюпфс, лшмозшѣ ишюаро иоъстэ с м. р., с м. г.

– А почему вы решили, что это наш убийца? – уточнил тенор. – Конечно, не всякий день полиции присылают шифрованные письма, мне кажется, но мы же его еще даже не начали расшифровывать. Вдруг это по какому другому делу?

Филимонов молча протянул ему конверт, где около адреса значилось надпись «По делу Васильевского и Званцева» без всякого шифра.

– Николай, ты знаешь что-нибудь о методах расшифровки тайнописи? – спросил статский советник. – Поведай, наш рассеянный Паганель.

– Нет, – уверенно заявил тот. – Иностранные языки некоторые знаю, нотные обозначения знаю все. А вот шифры…

– Я немного знаю, – подал голос Уваров. – Когда учился, то посещал одно время курсы математики. Там у нас криптолог преподавал из Генерального Штаба. Не так, чтобы профильно занимался – но пару трюков он нам показывал.

– Тебе и карты в руки. Можешь сказать, как это расшифровать? Какой тут шифр использован? Или лучше сразу телефонограмму в шифровальный отдел Генштаба дать?

Уваров поднес бумагу чуть ли не к самому лицу и пристально смотрел на отпечатанные литеры. В его распоряжении 380 знаков, из которых 63 занято пробелами и 28 приходится