Короли Керни - Навесса Аллен

Я тоже. Легкий ветерок из кондиционера все еще обдувал нас, и мускусный аромат моего возбуждения был неоспорим. Он сделал еще один глубокий вдох, отчего грудная клетка между моими бедрами напряглась, а затем двинулся еще ниже. Его руки легли на мои колени, широко раздвигая их, раздвигая меня для него. Выражение неприкрытого обладания на его лице, когда он смотрел на мою киску, сводило меня с ума.

— Джейкоб, — сказала я, на этот раз более жестко.

Я заметила тень улыбки на его лице, когда он наклонился ко мне. Он не дразнил меня. Он не торопился. Вместо этого он вонзил свой язык прямо в меня. Я выгнулась на кровати, задыхаясь. Этот человек, должно быть, был очень голоден, потому что он поглощал меня с таким рвением, что я перестала дышать. Но если во мне и были маленькие садистские наклонности, то Джейкоб победил меня. Вместо того, чтобы дать мне разрядку, в которой я так отчаянно нуждалась, он старательно игнорировал мой клитор и продолжал ласкать языком мою киску, закручивая меня все выше и выше.

Я пошевелила бедрами, пытаясь сказать ему, чего я хочу от своего тела. Он издал низкий рык в мою влажную плоть и закинул мои ноги себе на плечи. Затем он обхватил меня своими тяжелыми руками за бедра и талию, эффективно прижимая меня к месту. Смысл был ясен: он знал, чего я хочу, и он доберется до этого, когда будет чертовски хорошо готов. А до тех пор он планировал не торопиться, поглощая меня.

Я бы, наверное, разозлилась, если бы не была так обеспокоена тем, что у меня вот-вот случится сердечный приступ. То, что я была так возбуждена в течение такого длительного времени без разрядки, вряд ли могло быть полезно для моего здоровья в долгосрочной перспективе. Я дышала неглубоко. Пульс колотился в моем теле, как в мчащемся поезде. Глубоко внутри мои мышцы сжимались снова и снова, умоляя о чем-нибудь, за что можно было бы ухватиться.

Он скользнул в меня языком, пока я вырывалась из его хватки. У него должны были остаться синяки от того, что мои пятки впивались ему в спину в поисках какой-нибудь опоры, но, похоже, мое отчаяние только раззадорило его. Из его горла вырвалось низкое рычание. Его губы задрожали на моей разгоряченной плоти, и я поняла, что он смеется надо мной.

Теперь настала моя очередь зарычать на него. Я собиралась убить этого человека, если он в ближайшее время не даст мне кончить.

На самом деле… как бы тяжело мне ни было это признавать, мне даже нравилось, что он давил на меня. Мне нравилось, что он постоянно дразнил меня, даже сейчас, во время прелюдии. Я бы не была так невыносимо возбуждена, если бы не это. Что бы ни было, между нами, это было извращение, и, Боже упаси, мне это даже нравилось. В глубине души я уже придумывала, как отплатить ему за это. Способами, которые включали в себя шелковые галстуки, отсроченное удовлетворение и… Боже мой, что он только что сделал своим языком?

Он изменил угол рта, снова лаская меня языком, его нос прижался к моему клитору так, что за моими закрытыми веками вспыхнули звезды.

— Такая нетерпеливая, — пробормотал он в меня.

— Садист, — прошипела я шепотом.

Он снова усмехнулся и запечатлел поцелуй на той части моего тела, к которой я отчаянно хотела, чтобы он прикоснулся. Я резко втянула воздух, и по моим конечностям пробежала мелкая дрожь. Это было оно. Наконец-то он собирался дать мне то, в чем я нуждалась.

Он еще раз поцеловал мой клитор и взглянул на меня из-под ресниц, и на этот раз я замерла под ним. Потому что, черт возьми, он был прекрасен. Это была какая-то дикая красота, как будто смотришь на тигра, крадущегося за прутьями своей клетки, и знаешь, что, если он когда-нибудь вырвется, тебе конец. И все же в его глазах было что-то еще. Что-то, что заставляло меня чувствовать себя в безопасности и ценить его.

Я его увидела.

Все это время он насмехался надо мной, но чем дольше я выдерживала его пристальный взгляд, тем меньше дразнящей нотки я замечала в выражении его лица и тем сильнее становилось глубоко укоренившееся желание. Я почувствовала, что он наконец-то позволил мне увидеть его в ответ.

Последние искорки озорства исчезли из его глаз, сменившись чем-то похожим на грубую, ненасытную потребность. Он снова опустил рот к моему ноющему бутону, скользнул длинным толстым пальцем в мою киску и пососал мой клитор. Оргазм был таким сильным и быстрым, что все мое тело напряглось. Слава Богу, иначе я бы закричала. Он ласкал меня, подстрекая, растягивая каждую дрожь удовольствия, пока последние волны не накатили на меня, и я не обмякла под ним. Он подарил мне еще один долгий поцелуй, а затем вытер лицо простыней, прежде чем встать и подойти к комоду.

Я повернула голову, чтобы посмотреть на него, любуясь тем, как перекатываются и изгибаются его мускулы при каждом движении. Неудивительно, что римляне были помешаны на статуях мускулистых мужчин. В теле, отточенном годами тяжелой работы, было что-то чувственное.

— Ты всегда должен быть голым, — сказала я, чувствуя сексуальное опьянение. Возможно, позже я пожалею о своих словах, но сейчас мне было все равно. По крайней мере, у меня хватило здравого смысла говорить тише.

Он разорвал презерватив и натянул его на себя, бросив на меня взгляд, когда закончил.

— Помни об этом в следующий раз, когда я скажу что-нибудь, что тебя разозлит.

— Я хочу, чтобы ты был голым, даже когда ты выводишь меня из себя, — сказала я ему. Потому что это было правдой.

При этих словах его член заметно напрягся, и он снова придвинулся ко мне. Я ожидала, что он заползет на кровать, но он опустился на колени в изножье, просунул руки мне под бедра и осторожно приподнял меня до половины с матраса. Я приземлилась к нему на колени, и даже когда он поддержал меня, я потянулась к его члену. Я хотела большего. Сильнее. Глубже. Клиторальные оргазмы были великолепны, но они не шли ни в какое сравнение с влагалищным, которые длились дольше и заставляли каждый нерв в моем теле одновременно воспламеняться от удовольствия.

Он приподнял мои бедра, напрягая мышцы плеч, и я направила его к своему входу. Одним плавным, мучительно восхитительным движением я скользнула вниз по его длине до самого конца. Вот так, мы оказались