Поединок (сборник). Выпуск 14 - Леонид Млечин

— Лида, у нас гости! — позвал Маркелов.

Слышно было, как в спальне торопливо захлопнулась дверца шкафа, и Лида ответила:

— Я сейчас!

А Деркачев продолжал разговаривать с Леной, которая с довольным видом крутила в руке шоколадку, а другой прижимала к груди коробку «Ассорти».

— Похожа на тебя Аленка? — спрашивал Деркачев. — Ну-ка, давай посмотрим... Смотри-ка! Прямо как с тебя написана!

Дверь спальни открылась, и вышла жена Маркелова, поправляя на ходу прическу. Она была небольшого росточка, полненькая, но нельзя сказать, чтобы чересчур, вся какая-то чистенькая, беленькая. Выйдя из комнаты, она заговорила виновато:

— Ой, извините меня! Я как раз переодевалась!

— Ничего, ничего... — почему-то смутившись, пробормотал Деркачев. От звука голоса Лиды у него на душе стало как-то тепло и покойно. «Понятно теперь, почему Маркелов не хотел, чтобы я у него жил!» — подумал он.

— Лида, это мой товарищ по техникуму. Он из Белгорода... Недели две у нас поживет...

— Конечно!.. Места хватит! — проговорила Лида, подходя знакомиться.

Деркачев назвал себя, все еще чувствуя неловкость, словно он в грязных сапожищах ввалился в комнату на ковер. Девочка отдала матери конфеты, а потом и сама потянулась к ней.

— Проходите в комнату... Я сейчас поесть приготовлю, — сказала Лида. Она взяла девочку и обратилась к мужу: — А у тебя на работе как? Все наладилось?

— Куда там! — хмуро махнул рукой Маркелов. — Завтра, в субботу, работать...

Деркачев вошел в комнату и остановился на пороге удивленный. Такой комнаты он еще никогда не видел наяву: только в мечтах да в кино. Она, казалось, сама излучала приятный голубоватый свет. На стены был нанесен колер какого-то необычного небесного цвета, окно закрывали нежные шторы, портьеры такого же голубоватого топа. На полу — большой ковер, в углу на тумбочке — цветной телевизор. Высокая, под потолок, импортная стенка с резной инкрустацией на дверцах. Софа с накинутым на нее ковром у противоположной стены. Над софой третий ковер, поменьше. В одном из отделений стенки серебрился панелью японский магнитофон. Два глубоких кресла возле журнального столика со статуэткой, изображающей купальщицу, которая с берега пробует ногой воду: не холодна ли?

— Проходи, что ты остановился! — пригласил Маркелов.

Он заметил, какое впечатление произвела комната на Деркачева, и это приятно отозвалось в груди. Они сели на софу. Но Деркачев тут же поднялся, прошелся по ковру туда-сюда, словно пробуя, хорошо ли ходить по нему, потом остановился напротив книжного шкафа и окинул взглядом корешки книг. Здесь были в основном собрания сочинений классиков. В комнату вбежала Лена, и Деркачев повернулся к ней.

Маркелов молча наблюдал за ними. Он заметил, что Деркачев возится с Аленкой не от скуки, а потому, что это нравится ему. И еще заметил Маркелов, что глаза Деркачева, когда он разговаривал с девочкой, становились печальными и влажными. «Э-э, дружок, видать, надоело шататься. Тянет к семье, к деткам!» — подумал Виталий Трофимович. Он встал, включил магнитофон и обратился к дочери:

— Леночка, спляши! Спляши дяде Диме...

Девочка посмотрела на Деркачева, выбежала на середину ковра, хлопнула ладошками в такт музыке и стала притопывать ногами.

— Молодец! — воскликнул Деркачев.

А девочка все плясала. Потом вдруг споткнулась и села на ковер. Довольный отец подхватил ее на руки и стал целовать.

— Скажи дяде, кем ты будешь, когда вырастешь?

— Артисткой, — картавя, ответила девочка, повернувшись к Деркачеву.

— Ах ты, артисточка моя! — вновь стал целовать дочь Маркелов.

Вышла Лида и позвала ужинать. За столом разговорились. Лида расспрашивала Деркачева о его жизни, о семье. Маркелов нервничал. А Деркачев врал, что развелся с женой, что у него тоже дочка есть, только чуть-чуть постарше Леночки.

— Жили мы с женой вроде хорошо, — Деркачев теребил бумажную салфетку и говорил медленно, словно заново переживая прошлое. — Лучше, наверно, некуда! Дочка родилась... Я, когда уезжать из города собрался, три дня дежурил в телефонной будке возле тещиного дома, ждал, не выведут ли ее гулять. Посмотреть хотелось, хоть издали... Все было хорошо, пока жена на другую работу не перешла. Полегче, говорит! Я уж не заметил, как подружки у нее новые появились. Грубая она какая-то стала, недовольная всем... Я хватился, а изменить уж ничего нельзя... И разошлись... А развелись — все из рук валиться стало... В комнате тоска заедает, а выйдешь погулять, куда ни повернешься — вспоминаешь: там сидели, здесь гуляли, там целовались! Глупость всякая в голову лезла, витрину разбить или с милиционером подраться, чтоб в колонию попасть... Потом решил уехать... Может, здесь где устроюсь!..

Деркачев замолчал.

— Да-а! — вздохнула Лида. — Никогда не знаешь, откуда ее ждать, беду-то...

Деркачев грустно и неотрывно смотрел в одну точку, на тарелку с сыром. Лида со страданием глядела на него, не зная, как деликатнее оторвать Деркачева от грустных воспоминаний.

— Давайте допьем! — предложил Маркелов.

Деркачев пил шампанское неспешно, глотками, отхлебнет немного и поставит бокал на стол.

Зазвонил телефон. Маркелов вышел. Деркачев посмотрел ему вслед. Слышно было, как Виталий Трофимович снял трубку и быстро ответил:

— Да! Здравствуй!

Затем наступила тишина, беспокойная долгая тишина. Прервал ее приглушенный и взволнованный голос Маркелова:

— Ты же говорил тогда... Последний раз! А теперь опять?.. Я не могу... Пойми, не могу больше... И у меня гость сейчас... Может...

Маркелов замолчал. Через минуту покорно и устало ответил:

— Не забуду! Иду!

Он положил трубку, но долго не появлялся, потом вошел с сердитым и раздраженным лицом и развел руками:

— Опять двадцать пять! Этот дом из меня все жилы вытянет! И все из-за этой бездарности... На комбинат какая-то шишка приехала... Требуют немедленно быть... Скоро из постели в полночь вынимать будут... Человека сколько не видел, поговорить не дадут. Ты уж извини, Дима, я постараюсь побыстрее. Может, через часик буду! Вы посидите еще... Я побегу собираться!

Виталий Трофимович выскочил в коридор и минуты через две заглянул уже в пиджаке. Был он, по глазам видно, сильно взволнован чем-то.

«Неужели он так перед начальством дрожит?» — подумал Деркачев и спросил у Лиды, когда за Маркеловым захлопнулась дверь:

— Что он так разволновался?

— Видать, не получается у него что-то... Нагоняя ждет! Раньше ему работалось лучше. Премии большие давали! Правда, и мотался он тогда — не дай бог! Худющий был, страх! Даже спал беспокойно... Потом вроде успокоился немного, поправляться стал. А тут начальство сменилось, все по-своему поворачивает...