АУТ - Нацуо Кирино

— Масако.

У кровати стоял Йосики. Обычно он никогда не заходил в эту комнату, если она была здесь, и сейчас Масако смотрела на него немного удивленно, пытаясь в то же время полностью очнуться от страшного сна.

— Взгляни-ка на это. — Йосики показал на заметку в газете, которую держал в руке. — Ты, наверное, должна ее знать?

Масако села и взяла у него газету. В глаза сразу бросился заголовок в самом верху третьей страницы «Расчлененное тело опознано. Убитый — служащий из округа Мусаси-Мураяма». Как и следовало ожидать, установить личность Кэндзи не составило труда. И все же теперь, когда об этом сообщили в газете, вся история почему-то стала менее реальной. Почему? Так и не найдя ответа на этот вопрос, Масако быстро пробежала статью глазами. Никаких дополнительных подробностей в ней не приводилось, и в целом репортер лишь пересказывал то, о чем писали раньше.

— Ты ведь знаешь ее, не так ли? — спросил Йосики.

— Да, знаю, но как ты узнал, что я ее знаю?

— Сюда несколько раз звонила некая Ямамото, представлялась твоей подругой. А в статье говорится, что она работает на фабрике в ночную смену. У тебя, наверное, не так уж много знакомых по фамилии Ямамото.

Неужели он слышал, как Яои звонила в тот вечер? Масако посмотрела в глаза мужу, надеясь найти ответ, но Йосики отвернулся, очевидно испытывая неловкость из-за своего любопытства.

— Извини, просто подумал, что ты ее знаешь.

— Спасибо.

— Кто мог совершить такое? Должно быть, парень крепко кому-то насолил.

— Сомневаюсь, что дело именно в этом, — сказала Масако. — А впрочем, не знаю.

— Но ее-то ты знаешь хорошо? Может быть, следует сходить, предложить помощь?

Йосики смотрел на нее как-то странно, словно удивленный тем спокойствием и равнодушием, с которыми она отнеслась к случившемуся.

— Может быть, — неопределенно отозвалась Масако, делая вид, что читает газету.

Йосики постоял еще немного, потом открыл шкаф, чтобы достать костюм. Вообще-то он редко работал по субботам, но сегодняшний день, видимо, стал исключением. С опозданием осознав, что муж собирается уходить, Масако вскочила и начала застилать постель.

— Так ты уверена, что не хочешь навестить ее? — не поворачиваясь, еще раз спросил Йосики. — Там, наверное, полным-полно полицейских и репортеров, и ей было бы приятно увидеть знакомое лицо.

— Мне кажется, ей и без меня забот хватает.

Муж ничего больше не сказал и молча снял футболку. Глядя ему в спину, Масако видела обмякшие мускулы и землистую, нездорового цвета кожу. Как будто почувствовав на себе ее взгляд, Йосики напрягся.

Когда-то они спали вместе, но память о тех временах давно потускнела. Теперь эти двое всего лишь обитали в одном доме, механически исполняя предписанные роли. Они уже не были мужем и женой, не были даже отцом и матерью. Просто продолжали существовать — ходили на работу, заботились о доме и, как представлялось Масако, постепенно приближались к концу.

Йосики надел рубашку и, повернувшись, посмотрел на нее.

— По крайней мере, позвони. Это ведь совсем не трудно.

Масако подумала, что и в самом деле ведет себя неразумно, неестественно, а все неестественное как раз и привлекает внимание.

— Пожалуй, так и сделаю, — неохотно согласилась она.

— Ты решила, что это тебя не касается, и как будто стеной отгородилась.

— Я ей позвоню, — повторила Масако.

Похоже, муж все же заметил в ней перемену. Но связывает ли он эту перемену с тем, что произошло?

— Извини, я вмешиваюсь не в свое дело. — Йосики нахмурился, как будто в рот ему попало что-то горькое. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, потом Масако опустила глаза и стала поправлять покрывало. — Ты стонала во сне, — добавил он, повязывая галстук.

— Кошмар приснился, — ответила она, отмечая про себя, что выбранный им галстук не подходит к костюму.

— О чем?

— Я видела отца, и он разговаривал.

Йосики неопределенно хмыкнул, убирая в один карман бумажник, в другой — проездной билет на электричку. Ему всегда нравился ее отец, и по его нежеланию продолжать тему она заключила, что муж просто не хочет делать шаг ей навстречу, очевидно окончательно отказавшись от надежды восстановить прежние отношения. Вероятно, он даже не чувствовал в этих отношениях необходимости. Как, наверное, и она. Расправляя края покрывала, Масако думала обо всем том, что они потеряли.

После того как Йосики ушел, Масако позвонила Яои.

— Ямамото, — произнес усталый голос, похожий и одновременно непохожий на голос Яои.

— Меня зовут Катори. Я могу поговорить с Яои?

— Боюсь, нет. Она сейчас спит. Вы не могли бы сказать, по какому поводу звоните? Я передам ей.

— Мы вместе работаем на фабрике. Я прочитала в газете о том, что случилось, и хотела узнать, как она себя чувствует.

— Спасибо за внимание. Разумеется, она в шоке. Не встает со вчерашнего вечера.

Женщина говорила так, словно повторяла заученное, — наверное, отвечала на звонки с самого утра: родственники, коллеги Кэндзи, подруги Яои, соседи и, разумеется, репортеры. Масако слышала то же, что и все остальные, как будто попала на автоответчик.

— Вы ее мать?

— Да, — коротко ответила женщина, не желая, по-видимому, выдавать незнакомым людям даже малейшую информацию.

— Вам, должно быть, очень нелегко. Мы все думаем о вас, — сказала Масако, спеша закончить разговор.

Что ж, по крайней мере, Яои будет знать. Этого вполне достаточно. Было бы странно, если бы она вообще не позвонила. Теперь остается лишь позаботиться о том, чтобы все остальное не вышло на свет.

Едва Масако положила трубку, как сверху спустился Нобуки. Не сказав матери ни слова, он торопливо позавтракал и ушел. Куда? На работу? Гулять? Она не знала. Оставшись одна, Масако включила телевизор и просмотрела несколько выпусков новостей. Везде рассказывали одно и то же, так что новых открытий, по-видимому, полиция еще не сделала.

Через несколько минут позвонила Йоси, она говорила едва ли не шепотом. Масако знала, что в отличие от нее подруга провела ночь на работе, а сейчас, наверное, всего лишь взяла передышку.

— Все как ты и говорила. Включила телевизор — и вот тебе, — мрачно начала она.

— Имей в виду, полиция скоро появится и на фабрике, — предупредила Масако.

— Думаешь, они найдут наши мешки?

— Сомневаюсь.

— И что мы будем им говорить?

— Только то, что Яои не появлялась на работе с того вечера, так что мы ничего об этом не знаем.

— Наверное, ты права, — пробормотала Йоси.

Потом она снова и снова задавала одни и те же вопросы и сама же давала на них одни и те же ответы. Масако почувствовала, что начинает уставать от постоянных звонков. Услышав на заднем фоне плач ребенка, она вспомнила свой сон и сына, ухватившего за штанину джинсов. Может быть, Нобуки приснился, потому что перед этим она увидела внука Йоси? Может быть, если проанализировать каждый отдельный элемент сна, он потеряет свою власть над ней, перестанет пугать?

— Ладно, увидимся вечером.

Обеспокоенный голос Йоси прервал цепочку мыслей. Масако положила трубку.

Кунико не звонила. Может быть, испугалась угроз и будет вести себя осторожнее. Заложив белье в стиральную машину, Масако подумала о Дзюмондзи, встреченном впервые за долгие годы. Бизнес, которым он занимался, обычно приносил хорошие деньги в первые несколько лет, потом его приходилось сворачивать. Ей было наплевать, как Кунико станет рассчитываться по своим долгам, но, если Дзюмондзи прочитал газету и вспомнил имя, у них могут появиться серьезные проблемы.

Что же за человек этот Дзюмондзи? Впервые за многие годы Масако позволила себе перебрать воспоминания, связанные с прежней работой. Приятного в них было мало, и тем не менее, засыпая в машину порошок и наблюдая за тем, как он растворяется в водовороте пены, она перенеслась в прошлое.

На новогодней вечеринке ей всегда поручали подогревать саке. Вечеринка эта считалась едва ли не главным событием в компании «Кредит и заем», в которую Масако поступила сразу после окончания средней школы и в которой проработала более двадцати двух лет. На вечеринку приглашались старшие сотрудники фирм-партнеров и руководители сельскохозяйственных кооперативов, являвшихся крупнейшими вкладчиками. Проводили вечеринку в последний день новогодних каникул, перед выходом на работу. Согласно традиции, женщины-сотрудницы обязаны были являться в традиционных кимоно, хотя на практике это правило распространялось только на тех, кто помоложе.

Те, кто постарше, выполняли назначенную им работу, оставаясь, так сказать, за кулисами: готовили закуски, мыли посуду и подогревали саке. Мужчины занимались тем, что приносили пиво и расставляли в холле мебель. После этого все начинали веселиться, но на деле выходило так, что именно женщинам приходилось потом убирать, мыть, чистить. Самое неприятное заключалось в том, что в результате каникулы, официально начинавшиеся тридцатого декабря и заканчивавшиеся четвертого января, сокращались фактически на целый день. И хотя день не считался рабочим, присутствие на этих мероприятиях было обязательным.