Охота на тигра - Николай Далекий

Юрий лег на спину. Теперь в глаза ему не лезли тоскливо-однообразные серые бараки, столбы с колючей проволокой, вышки — все, что напоминало ему о неволе; он видел небо — голубое, чистое, и оно рождало у него иллюзию невесомости, легкого птичьего полета, бескрайней свободы. Пойти на головокружительный риск, увлечь за собой массы пленных, толкнуть их на самоубийство? Нет, при единодушном рывке то не будет самоуничтожением. Пусть многие погибнут, пусть упадет большинство, все же немало счастливчиков вырвется отсюда, уйдет, пробьется к своим, отомстит. Пленные подымутся все — они увидят впереди себя танк Полудневого, прокладывающий нм дорогу...

— Ладно, Петр. Я согласен. Делаем.

— Молодец, Чарли! — воскликнул Годун прочувствованно.

— Во-первых, выбрось из головы эту дурацкую кличку, — раздраженно сказал Юрий.

— Что ж тут такого? — удивился Годун. — Я думал...

— Иван Степанович никогда не называл меня так.

— Все. Ясно. Извиняюсь.

— Во-вторых, раз взялись, не будем терять времени даром. Давай обсудим, стоит ли связываться сейчас с этим человеком из второго барака. Если стоит, то что ты должен будешь сказать ему?

Годун замялся, смущенно посмотрел на Юрия.

— Может, ты пойдешь? Обрисуешь все. Я ведь не умею так художественно, как ты.

— Никаких рисунков! — торопливо сказал Ключевский. — Нужно установить, знает ли он каких-либо людей в нашем бараке, которым можно полностью довериться. Для начала этого хватит. Пойдешь к нему ты, мне он может не поверить, на мне пятно, я один из первых согласился пойти в ремонтную бригаду. Помнишь, как пленные зашумели, когда я вышел из строя? Кроме того, не исключено, что Роман дал ему твои приметы.

Годун слушал и кивал головой. Он вынужден был согласиться с доводами Юрия.

— Это правда. Значит, пойду я. Ну, а если он спросит, что мы такое задумали, как отвечать?

— Разговор короткий: у нас намечается серьезное дело, нужны люди. Роман Полудневый говорил, что вы можете помочь.

— Сразу не скажет. Спросит: какое дело?

— Никаких подробностей, — обеспокоился Юрий. — Серьезное дело — и все. Можешь добавить, что Полудневый доверял тебе полностью и ты помогал ему. Намекни, что дело срочное, не терпит проволочек. В разговоре, пожалуйста, употребляй не множественное, а единственное число — я, мне, меня. Посмотрим, кого он нам порекомендует.

Решили не откладывать, и Годун, оставив Чарли «спящим», ленивым шагом отправился к себе в барак, прошел его насквозь и через вторую дверь вышел на двор. Земля была усеяна лежащими и сидящими пленными, но многие медленно сновали по двору, встречались, перекидывались словом-другим и тут же расходились — собираться в большие кружки, обсуждать что-либо не разрешалось. Годун, шагавший ко второму бараку, никак не выделялся среди этих серых фигур.

Вернулся Годун скоро. Ключевский ждал его у дверей барака. По огорчению, появившемуся в глазах товарища, Юрий понял — неудача.

— Видел?

— Видел... Я ему насчет «малого привета» вполголоса толкую, а он поглядел на меня коровьими глазами и говорит: «Ты чего по чужим баракам тыняешься? Потянуть что-нибудь захотелось? Иди, пока я тебя дрином не огладил».

— И громко это сказал? — нахмурился Юрий.

— Чуть ли не на весь барак заорал.

— А ты уверен, что по адресу попал? Может, спутал?

— Он! Кличка — Язь. Конопатый, на левой два пальца изуродованы, мизинец и тот, что рядом. Роман мне по показывал. Правда, издали.

Ключевский задумался.

— Ничего страшного, — сказал он, встряхивая головой. Но больше ходить туда ненадо. Встретишься случайно — делай вид, что не узнаешь. Подождем день-два. Возможно, он сам к тебе подойдет. Да, да, он сам подойдет. А ты подумай хорошенько над началом, как все в бараке у нас должно произойти. Без дела не встречаемся...

...Эсесман Эрих Пельцер сидел за пулеметом на сторожевой вышке №3 и с унылым видом наблюдал за тем, что делается на территории лагеря в секторе обстрела, установленном для его поста. Пленные вели себя, как сонные осенние мухи, лежали па земле, сидели, сновали по двору. Некоторые собирались по два-три человека, переговаривались. Вот двое встретились у дверей барака, лениво перебросились несколькими фразами, затем один поплелся к уборной, а другой скрылся в бараке. Не служба, а отдых. Правда, скука смертная, но тут уж ничего не поделаешь. Эрих Пельцер сладко зевнул, прикрывая рот кулаком.

Пароль Полудневого

Совершенно секретно

Коменданту Каменнолужского

лагеря военнопленных

унтерштурмфюреру Витцелю

§1

Вашей главной задачей является добыча и погрузка на ж.-д. транспорт гранита как в больших кусках, так и в виде щебенки, потребность в котором увеличилась. Необходимо хорошо продумать и организовать процесс работы в каменоломнях на всех ее этапах с целью увеличения добычи ценного камня. Вы должны создать такие условия для пленных, при которых они вынуждены будут работать без простоев, с полной отдачей сил. Между тем в связи с продовольственными и транспортными затруднениями мы вынуждены снизить нормы выдачи продуктов для пленных. Единственно разумный выход из создавшегося положения — решительно избавиться от человеческого балласта. Как установлено проверкой, больные, крайне истощенные, лентяи и симулянты составляют большую часть пленных. Польза, Какую они приносят, ничтожна, между тем эти лишние рты поглощают значительную часть продуктов.

Приказываю: 1) дать указание врачу облегчить смерть безнадежно больным, находящимся в лагерной больнице, а саму больницу за ненадобностью упразднить; 2) решительно подвергать специальной обработке тех пленных, какие не в состоянии выполнить трудовую норму, плетутся во время переходов в хвосте колонны; 3) пленных, проявляющих даже самую мелкую недисциплинированность, помещать в карцер, установив для них голодную диету — пол-литра воды в сутки; 4) сэкономленные благодаря этим мероприятиям продукты распределять среди здоровых, что должно будет способствовать повышению их работоспособности.

§2

Распространившееся среди некоторых офицеров мнение, что захват танка «тигр» состоялся стихийно, без какой-либо подготовки, и к этому делу были причастны только трое пленных, ошибочно и вредно, так как располагает к самоуспокоению и безответственности. Факты говорят о другом: 1) все трое злоумышленников жили в одном бараке, что облегчало им общение друг с другом, вылившееся затем в преступный сговор; 2) все трое, являясь опытными и искусными танкистами, с определенной целью скрывали свою военную специальность; 3) злоумышленники, видимо, каким-то образом узнали, что стены дома конторы сложены из глины, и точно рассчитали, что тяжелый танк несколькими ударами может пробить стены. Все это свидетельствует о серьезной и длительной подготовке и не исключает, что у злоумышленников имелись тайные друзья, советчики, помощники, оставшиеся целыми и невредимыми. Выявление, хотя бы с опозданием, этих тайных сообщников — дело очень важное и касается Вашего престижа. Поэтому мной решено помочь Вам усилить агентурную сеть новыми, специально подготовленными людьми.

Приказываю: 1) все вопросы, касающиеся техники заброски новой агентуры, срочно обсудить с начальником городской полиции безопасности оберштурмфюрером Швейгертом; 2) большую часть агентов поместить в барак № 4; 3) приложить максимум стараний, чтобы работа агентов и ваша связь с ними сохранились в глубокой тайне.

§3

Ваше решение предпринять ряд мер, направленных на сокращение бесполезной траты сил пленными, — одобряю. Свои силы пленные должны тратить на работе, а не во время ненужных длительных переходов. Это не касается воскресных дней. В такие дни для пленных необходимо найти какое-то занятие, чтобы заполнить их свободное время.

§4

Имею удовольствие сообщить Вам, что мной подано ходатайство о повышении Вас в чине.

Хайль Гитлер!

Оберштурмбанфюрер Кремп.

Вот они идут — остроглазый солдат с автоматом, Нитцель, плюгавый лагерный врач и фельдфебель, еще один автоматчик и замыкающий — староста Баглай. Они проходят так близко, что у Юрия спирает в груди. Ему кажется: стоит кому-либо из этих шестерых глянуть ему и лицо, и все будет раскрыто, его схватят и с криками: «Это он! Это он!» — начнут бить палками по голове, пинать ногами.

Но никто ничего не заметил, хоть все они зорко, настороженно поглядывают по сторонам.

Проходят.

И снова, снова они... Юрий открывает глаза. Проходы коменданта со свитой могут повторяться в его воображении бесконечно, один за другим. Они в общем-то однообразны, эти повторяющиеся картины, разве что меняется дистанция между немцами — на шаг-два ближе или дальше друг от друга. Это похоже на отбор кинорежиссером дублей: одна и та же сценка снята несколько раз, и режиссер по нескольку раз просматривает на экране варианты-дубли, чтобы выбрать наиболее удачный. Но выбрать не так-то легко, каждый дубль имеет свои достоинства и недостатки, режиссер прокручивает дубли до тех пор, пока его восприятие не притупляется, и он уже не в состоянии определить, что хорошо, что плохо. Кончается тем, что сцена снимается еще несколько раз и после этого оказывается, что самым лучшим дублем, бесспорно, является тот, что снят первым, его-то и включают в фильм, а остальные, потребовавшие от съемочной: группы так много труда, летят в корзину. Корзины в монтажной наполнены блестящими, скрученными в спирали полосками пленки — забракованными дублями. «Посторонним вход воспрещается». «Не курить!» Воспоминания... Непрошеные, ненужные, они врываются в сознание Юрия, чтобы тотчас же исчезнуть как далекий сполох молнии, как след падающей звезды.